Обладая владеньем несбывшихся лет

                *     *     *
Обладая владеньем несбывшихся лет, часто смотришь,
                как слон с ампутации:
где дороги треногой натоптаны,
а тебя там как будто б и нет —
чтоб сомненья свои одолеть, в пол стакана Олимп взять
                пытаются —
автоматы, крылатыми толпами,
входят вечером в твой кабинет.

На закате известной поры, как осыпятся фрески над
                внешностью,
не зубилами мысли заточены,
чтоб, как предки, идти на прорыв:
не зашлась бы душа в топоры — мир исподнего Богу
                вывешивают:
чтоб добраться к святому источнику,
гонят вещи свои с-под полы.

Запах затхлых тревог в декабре — обезьяне гуманной,
                мне видится:
в трёх овалах волнуются женщины
(видно, выбор мой — с ними сгореть) —
я, наверно, заслушаю бред до библейской во мне
                очевидности:
на глубокой полыни помешанный,
вряд ли стану я сразу добрей.

Дориану бы Грею под стать — но к нему шла оторва
                без лозунгов.
Просто красила губы в отечестве,
не лишаясь при этом поста.
Но как вовремя в ниши поставь — вкруг костра,
                как чума, объелозила б,
не общался бы «отчимом» Черчилля,
на парижских низах супостат.

Городскою чертой обойму, заблокирую память,
                как лестницу,
по которой не лез бы с рабочими
прояснить до Октябрьскую муть.
В перерыве, полезном для смут, всё равно, словно дети,
                открестятся —
чтобы впредь были явно разборчивей,
можно б молнией в цепь полоснуть.

Так расходится дикая степь (в планетарном масштабе —
                посадка для умников).
Может, нет никакой здесь истории,
лишь к вселенскому б плану поспеть.
Может быть, эту песенку спеть завершённый мной цикл
                надоумливал,
что когда-то в ладони проспорили,
c тем покончить теперь step by step.

И уже ни крамольные дни, ни палата, где вечно
                не прибрано,
ни полёты в провальное прошлое —
не способны твой дух обеднить.
Только, шалую лесть победив, сорок дней свои ходишь
                без прибыли,
чтоб однажды, как решкой, подброшенный,
мог бы душу с крыла надивить.

Там не водятся карие сны, с рыжей гривой не ждёт
                тебя мойщица.
Самый воздух, с арктической ясностью —
хоть рентгеном на лёгких сними!
Выпав в руки подобной весны, никуда от Годивы
                не смоешься:
рассмеяться бы с «ихним сиятельством» —
голой попой чтоб миф объяснить.

Так у нас, на проезжих дворах, часто мальчики с музами
                возятся:
с семиствольной цевницей на лавочках
хрипловато гудят о ворах.
Так сидели в тайге на дровах, с чугунком, романтично, у
                озера,
комаров между делом отлавливая,
чтобы хит свой в подол даровать.

Только девы из блузок тех лет как-то наспех резонно
                повылезли,
и уже, с новым бризом, под парусом
правит шхуной наёмный атлет.
Флибустьеры, зарыв партбилет, между выбором в Думу
                и визами,
отягчённой берёзой пропариваясь,
гонят слоган — свой век доалеть.