Будни т. Симы

Дух молочной кухни непобедимый,
Как сама кормилица тётя Сима.
Прихожу с утра становлюся ею.
За своих и чужих болею.
Возжигаю очаг, водружаю чаны
Чтобы потчевать ближних Иванов, Ильюш, Митрофанов.
Марфы, Наденьки, Клары, Софии, Таисьи  –
Продолжение жизни..
Боже мой, это верно расплата.
Где же ваш королевский нетленный десятый,
Дорогая моя тётя Сима?
Жизнь прекрасна и не/выносима.
Но давайте не будем о грустном.
Грудь даётся со званием бюста,
Чтоб на ней восседали двухлетние
Васи, Гриши, Андроны и Пети.
Дух кармический кашки-какашки.
Боже смилуйся, дай мне отмашку.

*
Можно конечно выбрать короткий.
Только  тогда не увидишь подлодки,
Что в Ангаре под глазковским мостом
Плещет плашмя лопушистым  хвостом
И поднимается китообразно..
Боже, лечи меня! Это заразно  – 
Детские сопли и детские бредни.
Стационарно. Немедля.

*
Кажется мы могли бы существовать, как рыбы.
Замысловатый вирус вызвал прекрасный глюк.
Или так: крибле-крабле! И я стою в скафандре
на утонувшей палубе, не поднимая рук.
Кто-то отдал швартовы, кто-то хватил тут лишенька.
Я же засланец верхнего мира (подай клешню)
Медное трёхболтовое на голове излишество
Тянет ко дну, а выплывешь в комнату в стиле nu.
Жалкое, несуразное, странное, бесхребетное.
С еле прикрытой попою  – худшая из Европ.
Старый диван скрипитчатый каждому чиху всхлипывает,
Словно Зевес обманутый и уплывает.
Стоп.
Не голова  – аквариум. Воздух шумит компрессорный
и не хватает сенсорной.. Не прикасайся не..
Свет заглушённый шторою не проникает к выжившим.
Выжившим полагается мята лимон и плед.

*
Невыразительный рассвет,
Нехитрый кров, простая пища,
Непритязательный сосед,
Душа пустое пепелище.
Но где-то в тёмной глубине
Её,  распадом не задетый,
Внутри (а может быть вовне?)
Ребёнок маленький раздетый
С восторгом  роется в пыли,
Кого-то ждёт, чего-то   ищет
И отпускает корабли
Сквозь дырочку в подвальном днище.
Ему по сути дела нет
До суеты – блаженны дети...
Неизъяснимо чист и светел
Невыразительный рассвет.