Хабнэ

В магазинчике подвальном иудей читает Тору
и вылизывает кошка шестерых своих котят,
а на вешалках горбатых пиджаки, салопы, брюки,
густо пахнут нафталином и расслабленно висят.
А на площади базарной, при большом скопленьи люда,
продают съестное бабы из окрестных деревень
и окраина местечка пахнет сеном и дровами,
и горшки уселись плотно – кто на тын, кто на плетень.
Там и я бреду с базара: в левой три кило картошки,
в правой кринка со сметаной да, в авоське, сельский хлеб,
и течёт над миром Время, время медленно уходит,
а старик читает Тору – книгу жизни и судеб



Википедия: местечко Хабное известно с 1915 года.
Пришедшие к власти большевики переименовали поселок
и в 1934—1957 гг. он назывался Кагановичи Первые
(укр. Кагановичі Перші) в честь Л. М. Кагановича,
родившегося неподалёку от Хабно, в деревне Кабаны.
В 1957 году переименован в Полесское (укр. Поліське).
Ликвидирован в 1999 году после аварии на Чернобыльской АЭС.


Послесловие, которое им, в общем, и не является


Я в Полесском последний раз был за год до Чернобыля. Это был городишко столь замечательный, что у меня на всю жизнь остались самые тёплые воспоминания о нём. Из него была родом моя первая супруга, с которой я прожил всего 14 лет. Так вот, в том городке попадались исключительные типажи - и среди старых евреев и со стороны молодых украинцев. Оставалось только "слизывать" с натуры и "вставлять в кумедию". Самым запоминающимся в этом плане моментом был следующий случай.
Шёл я в спортмагазин, за чем, не помню. На другой стороне неширокой улицы стоят две древние старухи, настолько старые, что даже вплотную стоя друг к дружке орут так, что я не мог не прислушаться. Из диалога я понял, что они обсуждали подругу, некую Маню.
Одна кричит: "Ну что в ней мужики находят? Там двери в хату не закрываются - то приходят к ней, то уходят (напомню, речь идёт о восьмидесятилетней старухе).
Вторая в это время поддакивает и осуждающе качает головой. И, под занавес первая выдают "И вообще, ты бы видела её в бане"!
Или вот ещё.
В одной хате жили брат и сестра. Когда они поссорились, этого уже никто не помнил, но ссора была лютая. Входы в хату у них были на разные стороны, но огород, с которого они и жили, был один, только что-то вроде межи было там. Когда сестра поралась в огороде, брат не выходил туда, даже если ему приспичило бы сорвать свежих огурчиков. И наоборот.
Тогда ещё полным-полно было мужиков, державших лошадей. Потому запряжённые лошадьми телеги попадались ежечасно. Соответственно этому на проезжей части местных улиц валялось много того, чем какают лощадки. А сестра эта, будучи ещё в раннепенсионном возрасте, торговала на главной площади имени Ленина газировкой. Да так торговала, что всегда была с наваром.
И вот, однажды, торгует она себе не очень сладкой газировкой, всё как и положено - пионеры в очереди, мамки с грудничками и потные дядьки с соседней стройки. Стоят и возмущаются, что вода не очень на ситро похожа, но как-то глухо возмущаются, без энтузиазма. И идёт в это время мимо дядя Шлёма - так его звали, брата этой тётки. Остановился, послушал что люди гутарят про евонную сестру, и такая в нём пролетарская злость вскипела, прямо дальше некуда! И он решил нанести ей "оскорбление действием", как написали потом в протоколе. Оглядевшись и увидев кучу ещё свежих "яблок", он сгрёб их и стал метать в сестрицу. Хохот на площади стоял такой, что было слышно в соседнем здании местного райкома КПСС - кто-то из них и вызвал наряд милиции. В результате деда Шлёму упекли на 15 суток, а анекдот стал достопримечательностью Полесского.