Эллинов узел - Афины. Часть 1

               


1.
Широк у города поток - повозок, люда,
  жара, а будущий глоток - мечта  верблюда:
невольно чешется спина от массы груза -
  корица, шелк и вся слюна - в куске арбуза.

Рука отряхивает пыль и в складках тоги -
  звон злата лучший поводырь в конце дороги.
Грек, иудей, мавр, сарацин – (темнеют лица)
  гонцы, кочевники, купцы спешат в столицу.

На них взирая свысока - с колон - с колоссов,
  взгляд каменеет на века, как знак вопроса.
Овалы, подбородки, лбы: под ветвью лавра,
  бюст - идеал любой судьбы, (вернее славы).

Ведь, славе нет ни в чём преград - силка, препона,
  она на нас бросает взгляд, взгляд воспаленный,
одним мгновеньем - сквозь года - через столетия,
  взгляд устремленный в никуда: в тысячелетие.

С ним умудряется терпеть стамеску мрамор,
  (трагикомедию воззреть у мелодрамы)
иглу наперсток победит, но для лекала -
  бюст безусловный позитив оригинала.

Вглядись, на каменном лице, слезы не сыщешь.
  В рецептах многих панацей, раздумье – пища!
(когда нам кажется – копир, вот-вот и ожил…)
  Чтоб обострять наш взгляд на мир, как нож из ножен.

Сведя всё к сумраку алей, где правит «Случай»,
  где взвились стрелы тополей прицельно к тучам,               
которых не было уже - считай полгода
  такая, в скромном неглиже стоит погода.

Стопа, здесь, замедляет ход. Под тенью града:
  торговый ряд - ключ от ворот, глазам отрадно,
что тень даётся без борьбы, (в том довод важен) -
  хранят молчания дубы, скрывая стражу.

У стражи вид несокрушим, во всём порядок.
  Пиала – амфора - кувшин для жарких взглядов,
(в которых, кровь должна кипеть) мороз по коже,
  в глаза Аиду посмотреть на брачном ложе.

Благоухает кипарис, в тени оливы,
  где многоликий Дионис шумел игриво
и не однажды умолкал в окне купальни,
  и что-то нежное шептал в алькове спальни.

О, искуситель расскажи, поведай знания,
  каким мужчина дорожит завоеванием?
В каком из секторов, не зрим, есть повод громкий
  сказать таинственно: "гори душа – потёмки".

Вот так краснели мудрецы, потея денно,
  чей взгляд запутывал концы в магните тела.
Пожар! Где  искру вознесёт огонь метафор,               
  когда нам рифму донесёт взывая Сапфо.

Муж! коль погибнуть суждено, на поле брани,
  в груди врага сломай клинок - всей силой граней.
За Македонию! За Крит! За павших! Вместе:
  сомкнуться кубки после битв, сольются песни.

Мальчишка, растерявший коз, что иноверцев,
  (на блеск щитов) пытливо врос всей бездной сердца.
Скрипит, нагружено арба, погонщик злится,
  и плеть проходит по горбам когтями львицы…

Полуденное Солнце жжет такой же плетью,
  под сводом арки, у ворот, плющ липнет к меди -
чьи завитушки, что ужи - слюною в соке,
  шипят, как плавленый инжир на солнцепёке.

От шумной улицы свернув в тенистый дворик
  взгляд фокусирует длину полоской моря,
там словно призраки, извне, в печали гордой,
  скрипят триеры на волне в оковах порта.

Их укачало от возни крикливых чаек.
  Очнись корабль и разгони гниль от причала!
Под парусом иль под веслом судьбе угодно -
  тысячелетие быть рабом и миг свободным.



P.S.
       Продолжение следует...