хроники Донбасской войны сборник прозы

Будни разведчика или тайна резинового пупсика


Меня взяли в Дрогобыче на конспиративной квартире. Костяк группы был арестован в Гадяче и Коростене. Причиной провала стало предательство.

Имя предателя мне известно, но у него на Левом Берегу остались дети.

Мне недолго удавалось выдавать себя за рядового диверсанта или провокатора – со мной не было оружия, но главное у меня слишком правильный украинский язык для бандеровца и, простите, слишком умное лицо для журналиста.

Легенду мне готовили наспех, но глубокое внедрение не планировалось. Несколько провокаций на Западной Украине под маской Правого Сектора.

Отпираться было глупо – бандеровская контрразведка на третий день после ареста купила в Луганске моё личное дело. Заместитель комсорга в школе по политической информации, комсомольский строительный отряд проводников вагонного депо в Днепропетровске, лейтенант запаса Советской Армии, отличник научного коммунизма.

Станут ли они держать меня в лагере и готовить для обмена? Вряд-ли. И допрашивал меня безусый гуцул с красными от бессонницы глазами. Всё это указывало на скорый финал.

Весна 2014, поначалу холодная, разыгралась к середине апреля всеми красками. В тюремном дворе зацвёл случайный желтый тюльпан. Изумрудные карпатские сосны-смерички за бетонным забором хранили сумрак.

Сегодня меня ждал последний допрос. Я подтвердил своё руководство группой, назвал две проваленные явки и клички арестованных, указал один из условных сигналов для встречи связника.

Бандеровцы, не дураки, понимали, что я сказал не всё, и я понимал, что они это понимают.

Игра была окончена, но последний раунд тоже проводят по неписаным, но твёрдым правилам разведки. Взаимное уважение коллег по цеху никто не отменял.

Кто из львовян окажется завтра на моём месте в Стаханове? Никто не знает.
Сверкнул глазок в камере. Поведут на допрос.

Дверь открылась. На пороге стоял надзиратель, добродушный старик в прямоуголке с приподнятым верхом. За его спиной неожиданно возник Мишка Агронович, уехавший с родителями в Майами из восьмого класса.

Он первый шагнул ко мне. Мы обнялись. По-моему оба не ожидали этого – тюрьма не место для сантиментов. Тем более, что судьба развела нас с Мишкой по разные стороны баррикад.

Надзиратель ушёл. Мишка присел на лавку, а я остался стоять и подошёл к зарешёченному крохотному окну в камере.

«Боря сядь, - сказал Мишка, – ты думаешь, что если ты ходишь, то ты не сидишь?».
Оба улыбнулись старому анекдоту.

Я присел на койку.

«Ты знаешь, я по делу», – опять пошутил Мишка.

«Ты мог бы и по старой дружбе. Как погода в Чикаго?», – упрекнул его я.

«В Майами. Не притворяйся, что у тебя плохо с памятью. Я не был в Штатах три года. Готовил вам демократию. У меня к тебе предложение»,– сказал Мишка.

«Миша, ты же знаешь меня с детского садика. Я не перебежчик. Да и возраст у меня не тот, чтобы начинать с нуля», – сказал я.

«Поэтому я здесь, сказал Мишка, – тут такое дело. Мы выявили, что Ирина Фарион работает на развал Украины и нам нужна твоя помощь».

«Умники, тоже мне, – ответил я – это было ясно с самого начала».

«Мы не можем понять, на кого она работает, но это не важно. Единая Украина нужна всем – Америке, России, народу, но не Фарион», – сказал Мишка.

«Египетских жрецов не рассматривали, – спросил я, – Фарион-фараон?».

«А ты всё такой же, – тепло сказал Мишка, – как тебе, кстати, её последнее заявление, что сепаратистов на Востоке нужно расстреливать?».

«А может она дура?, – предположил я, – профессор филологии как ни как».
«Ну не глупее Билла Клинтона, – ответил Мишка, – мы тут приняли решение её сами расстрелять. Ты как, пойдёшь на этот шаг ради Украины? Мы со своей стороны гарантируем тебе…».

«Миша, мне не нужны гарантии ради такого дела, – перебил я его, – Фарион я с удовольствием расстреляю».

«Я был уверен в тебе, – сказал Мишка, – оружие получишь у связного в Казатине. Пароль Слава Украине. Отзыв Героям Слава. Он подойдёт к тебе сзади и резко крикнет пароль прямо в ухо. Не испугаешься?».

Я выразительно посмотрел на Мишку (как я умею) и старый пройдоха Агронович, укравший у меня в садике любимого резинового пупсика, стыдливо отвёл глаза.
 
Сегодня я обедаю в ресторане «Козацки страви».

Платит ЦРУ.



Блуждающий танк

Ты слышал о блуждающем танке? Многие на Донбассе знают. Сейчас я расскажу тебе о нём.

Гвардия думает, что танк сепаратистский, а сепаратисты говорят, что танк украинский. А я думаю – ничей он.

Уже не один раз так было, что когда только договорятся о перемирии, сразу кто-то неизвестно откуда начинает артиллерией шмалять. Сначала по одним, потом по другим и перемирие срывается.

Не то чтобы совсем неизвестно откуда, но час назад в этом квадрате никого не было, и вдруг оттуда десятки снарядов прилетают. Причем в обе стороны, говорю же.

После боя, пока раненых увозят, в такие квадраты разведку посылали. Никаких там следов не находили. Ни гильз, ни ящиков от снарядов, даже колеи от колёс. Дождь прошёл, земля сырая, а следов от колес нет. На Донбассе все знают про это, но блуждающий танк из другой оперы.

Допустим, поссорятся свои между собой. Часто такое бывает. Гуманитарку не поделили или контрабандную водку. Начинаются разборки. Бывает со стрельбой.

Но все уже знают, что обязательно приедет блуждающий танк и откроет огонь. Чтобы не стреляли друг в друга свои.

Все попрячутся от танка. А он будет стрелять, пока злость друг на друга не пройдёт. Замечено уже.

Но это ещё что! Недавно открыли фуру, а внутри минизавод по производству сигарет.

Водителя допросили, а он говорит, что тягач его, а фуру он должен был перегнать и оставить в степи, что внутри он не знает.

Пока вызывали начальство, приехал блуждающий танк и расстрелял фуру. В щепки.

Никаких следов от неё не осталось. Из-за этой фуры многие могли перегрызться, а так и причины нет – все только руками разводят.

Никто уже не верит, что эта война может закончиться сама по себе. Врагам не дают помириться, а своим поссориться не дают.

Недавно с неизвестного электронного адреса внесли в Раду проект закона. Закон такой, чтобы контрафактную водку и сигареты на границах с Евросоюзом не уничтожать, а направлять на фронт.

Хотели файл удалить, а он не удаляется.

Мало того. Файл с проектом закона сам по себе продвигается в очереди на голосование.

Спрашивали депутатов: «Как вы относитесь к этому закону?». Те депутаты, которые говорили, что против, у них на следующий день мерседесы не заводятся, а кто в метро пробовал на работу добираться, их народ узнаёт и сильно оскорбляет.

Один депутат сказал, что не только водку и сигареты, а всю контрабанду со всего мира надо на донбасский фронт отправлять.

Так этот депутат на утро проснулся, вышел во двор, а там чёрный ворон в огороде сидит и клювом в землю стучит.

Когда ворон улетел, депутат стал в том месте копать. Выкопал ларец. Открыл ларец, а там конверт. Вскрыл конверт, а там записка.

Развернул записку, а там написано: «Всю контрабанду нельзя. Водку можно две бутылки в неделю на троих. Сигареты из расчёта пять штук на человека в день».

Вдруг на улице мотор громко загудел. Депутат полез на забор смотреть, а там блуждающий танк. Депутат знал уже о нём, упал в обморок и головой ударился. Еле откачали.

Никто ему не верит из-за травмы головы. А я верю.

Мне позвонили, чтобы отнес бриллианты и деньги к Нинке и ехал в министерство консультировать по налогам. А это сразу обыск будет. Борьба с коррупцией.

Про Нину все уже знают, но искать у нее никто не будет, да и от Нины еще назад ни копейки никто не получал.

Я отнес, а такси вызвать не могу. Везде пробки. Такси выедет за мной и застрянет, выедет и застрянет.

Я смотрю, а на пригорке за поселком трактор стоит. Туда трактор херсонского завода заехать не может, к тому же солярка подорожала и трактора вообще не ездят. Короче, знак мне был.


Рай по здешней осени

– Стой! Кто идёт, кто такие? – старик-часовой в длинной шинели и будёновке вскинул трёхлинейку, вглядываясь в четыре покорёженные, будто полупрозрачные и нецелые человеческие фигуры, вышедшие из овражистого перелеска к свету сторожевого костра на окраине посёлка.

Шли не в шеренгу, а строем один за одним, прикрывая спины. Последний, бородатый лопоухий оглянулся.

Позади сплошной стеной стоял глухой колючий орешник, а впереди были бараки, откуда доносился дымок полевой кухни на дровах, пахло кашей, летело простое нестройное пение и гул мужских голосов – рай по здешней осени, холодной, ветреной и сырой.

– Обманутые вкладчики мы. Доложил бы в штаб, а там уж пусть разбираются.

Все четверо вышли к свету костра. Часовой приглядывался подслеповато.

Первым стоял худой, за ним низкорослый круглолицый, после шёл лысый неулыбчивый, а последним – бородач.

– Я сейчас как доложу в штаб – мало не покажется!, – гаркнул старик, но опустил ружьё, – нет у нас никаких обманутых тут – все за правое дело полегли в неравном бою за свободу трудового народа.  Доложьте как полагается.

– Обманутые вкладчики мы, – стояли на своём бродяги, но лысый догадался и добавил, – из Новороссии.

– А! Ну так бы сразу и сказали, что из Новороссии. Давно вас ждём. Почему припозднились тако? – часовой, было потеплевший, опять стал строгим.

– Прикрывали отход последнего, – указал на бороду лысый, – не могли без него.

– А чего ж так чудно говорите – обманутые вкладчики? Ну да ладно. Чёрт вас разберёт, что у вас сейчас там творится. Но в контрразведку всё одно отправлю. Без этого никак. И потише там себя ведите, у Ежова, а то железный нарком сами знаете веников не вяжет.

– Это само собой, дед. А что, какие сейчас вакации в райских войсках? И каковы перспективы, – заговорил худощавый, самый уставший с виду.

– Ожидаем наступления. А каково оно будет, не скажу. Мы наступим или на нас пойдут в атаку. Вакцинацию нам ни к чему здесь проводить – болезней нет. А вот вам ещё совет. Когда у Ежова закончите, не нужно сразу к комбригам Блюхеру, Гамарнику, Уборевичу, а тем более к наркому Тухачевскому в подчинение просится. Скромнее, робяты – у нас все с рядовых начинают, с простых бойцов – сказал часовой, закурив.

Покурили. Постояли молча.

– Тут вот ещё какое дело – сказал часовой, – вы там должны будете письмо Якира подписать, а я должон, значиться вас ознакомить. Слыхали про такое?

Достал из кармана шинели, развернул и протянул листовку.

Лысый зачитал вслух, щурясь при свете костра.

«Родной, близкий тов. Сталин. Я смею к Вам обращаться, ибо я всё сказал, всё отдал и мне кажется, что я снова честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей — потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства… Теперь я честен каждым своим словом, а умру со словами любви к Вам, к партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».

Слушали молча, кивали. Опять помолчали.

– Ну, мы пойдём? Куда прямее выйти?, – спросил лысый.

– Погоди, фамилии ваши запишу, просигналю, придут за вами – старик полез за ворот шинели, достал блокнот и карандаш.

– Беднов, командир группы быстрого реагирования «Бэтмен», 45 лет, убит 1 января сего года – представился худой.

– Ищенко, комендант Первомайска, возраст  неизвестен, убит 23 января сего года, – доложил низкорослый.

– Мозговой, командир бригады «Призрак»  40 лет, убит 23 мая сего года, – сообщил лысый, и, снова кивнув на бородатого, повторил – его отход прикрывали, задержался он.

– Дрёмов, атаман,– просто сказал борода, – 38 лет, убит 12 декабря сего года. Из-за растопыренных ушей ребята в Каменном Броде прозвали Паша-Локатор. Спасибо парням, что прикрыли. Заставил, конечно, ждать.

– Ждать, – хмыкнул старик-часовой, – на свои похороны ещё никто не опоздал.

Все заулыбались.

– Обманутые вкладчики, – повторил старик, удивляясь новым словам,– что-то же оно значит, обманутые вкладчики Новороссии?



Призвание варягов второе

Его Величеству Королю Норвегии Харольду Пятому Глюксбургу,
Его Величеству Королю Швеции Карлу Шестнадцатому Густаву Бернадоту Королю шведов, готов и вендов,
Её Величеству Королеве Дании Маргрете Второй Глюксбург

От народа Новороссии челобитная

Ваши Королевские Величества!

И пошли мы за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а ещё иные готландцы, — вот так и эти.

Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами.

Приходите к нам на реки Белую, Кальмиус и Северский Донец, на кряж Донецкий и Нагольный, в степи Хомутовские, Провальские и Трёхизбёнские.

Не часто мы просим Вас о великой милости – один раз в тысячу лет.

Покинули нас князья Киевские и Московские, князья Львовские и Новгородские, князья Черниговские и Днепропетровские, князья Польские, Немецкие, Вашингтонские, Пекинские, князья Брюссельские, волки позорные, волки тамбовские, медведи бурые и белые, гуси лапчатые, суслики крапчатые, живность всякая.

С поклоном к Вам,

Народы Новороссии – словени ильменские, кривичи, мери, чудь, весь и прочие без роду и племени.