Красный поток 1. Интриги

Зябнет Лунная Гора, осень близится, похоже.

Ну, не замечательно ли, одно только название: Лунная Гора.

*
Заунывные ветра запоют – мороз по коже.

Заморозки на почве и облысенье леса,
небо серого цвета кровельного железа.
Выходя во двор нечетного октября,
ежась, число округляешь до "ох ты бля".
Ты не птица, чтоб улететь отсюда,
потому что как в поисках милой всю-то
ты проехал вселенную, дальше вроде
нет страницы куда податься в живой природе.
Зазимуем же тут, с черной обложкой рядом,
проницаемой стужей снаружи, отсюда -- взглядом,
за бугром в чистом поле на штабель слов
пером кириллицы наколов.

И.Бродский

Самолет летит на Вест,
расширяя круг тех мест
- от страны к другой стране,-
где тебя не встретить мне.

Обгоняя дни, года,
тенью крыльев "никогда"
на земле и на воде
превращается в "нигде".

Эта боль сильней, чем та:
слуху зренье не чета,
ибо время - область фраз,
а пространство - пища глаз.

На лесах, полях, жилье,
точно метка - на белье,
эта тень везде - хоть плачь
оттого, что просто зряч.

И.Бродский

*
А "засланке" тошно без лиц родных, стихов и песен…

точно

Вечерний Мехико-Сити.
Большая любовь к вокалу.
Бродячий оркестр в беседке
горланит "Гвадалахару".

И.Бродский

*
- …Забываю о доме.
Всё меньше ярких кусочков,
Из которых картину
Складываю ночами.

Ни фига, по мере добычи мифрила мысли о доме выявляются, проясняются, складываются в узоры

И время прочь, и пространство прочь,
Я всё разглядела сквозь белую ночь:

И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
И сигары синий дымок,
И то зеркало, где, как в чистой воде,
Ты сейчас отразиться мог.

И время прочь, и пространство прочь.
Но и ты мне не можешь помочь.

Анна Ахматова

"Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел -- в себе, а после -- в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей -- из всех страстей -- оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир -- лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд почти совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда все, как сон больной в истоме.
Господь оттуда -- только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
и только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Все, все вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что все -- вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь -- все станет сном библейским.

И.Бродский

*
Не осталось надежды.
И с каждым годом труднее
Притворяться покорной
Местным тупым законам,

По которым у женщин
Свободы и прав не больше,
Чем у старой коровы.
Может быть, даже меньше…

Это всё снаружи и в светской жизни. В схиме не видь этого ничего, общайся в Астрале с кем хочешь и строй себе свой драндулет

*
- …Сколько же можно?
Я для родного отца –
Место пустое.

Годы проходят,
А безразличия лёд
Только крепчает.

Отец воюет...

Дворец пустеет. Гаснут этажи.
Один. Другой. И, наконец, последний.
И только два окна во всем дворце

горят: мое, где, к факелу спиной,
смотрю, как диск луны по редколесью
скользит и вижу -- Цинтию, снега;
Наместника, который за стеной
всю ночь безмолвно борется с болезнью
и жжет огонь, чтоб различить врага.

Враг отступает. Жидкий свет зари,
чуть занимаясь на Востоке мира,
вползает в окна, норовя взглянуть
на то, что совершается внутри,
и, натыкаясь на остатки пира,
колеблется. Но продолжает путь.

И.Бродский

*
Провинция справляет Рождество.
Дворец Наместника увит омелой,
и факелы дымятся у крыльца.
В проулках -- толчея и озорство.
Веселый, праздный, грязный, очумелый
народ толпится позади дворца.

И.Бродский

*

Агата Кристи 4   15.04.2019 00:51   •   Заявить о нарушении