Выбор

Я не берусь два раза утверждать,
Что нету времени уж ждать.
И в грудь не буду себя бить,
Из-за того, что разучились жить.

Всё зрим воочию, как есть,
Без совести мы пишем весть.
И если кто-то вдруг Горит,
Все как один: нет-нет, дымит!

Ломая звёзды да гранит,
Куроча мрамор из тех плит,
На коих вечность дух хранит.
И где кипит поныне слава,
В строках и образах, - расправа;
Всё. Так уважил сей народ...
Какой-то точно дикий сброд.
Какой-то рой из саранчи,
Бесполых выцветших личин.
Какой-то морок, наважденье,
Триумф безумства - умерщвеленье.
Но сверху празднества насилья,
Парит небесное всесилие.

Как длань Всевышняя над нами,
Над степью, градом, куполами,-
Как буд-то Жизнь лежит в руке
И слышен шепот вдалеке.

Как моль, что ест ночами шерсть,
Как зло точащее в мир месть,
Как тонкий прутик от лозы,
Несется в мир огня пузырь.

В нём всё как есть, и без утайки,
С цепей в испуге рвутся лайки.
И птицы оземь рухнут вниз,
Предвидя этот смертный бриз.

Всплакнет ребенок слыша это,
Как начинает биться эхом,
Великий страшный вышний суд,
Измеря наш - людей - сосуд.

Но нет, не дрогнет вмиг хулитель,
Не станет слёзы лить грабитель
И не начнет, ломая лоб,
Молить прощенья лютый поп.

Какой там суд, какая мера,
Броня крепка - слепая вера,
Которой "мудро" вырвав очи,
Не видят все прихода ночи.

Не слышат как хрипит Набат,
До треска бьёт Живой Аббат.
Не чуют гибельного часа,
Несется вниз вся эта масса.

...О милый мир.
О любый сын.
О Мать, чья мудрость всеземная,-
Пускай не будет нам: ни рая,
Ни вечным счастьем твой венец.
Но будет Меч, и будет Жрец.
Который облачит мерило,
Во дело, что бы не остыло,-
Оно, как новое начало,
Как круг который нам, встречая,
Явиться смертию, но Им,
То будет новой жизни Гимн.