193. ННЛ

Вдохновение: Эм Калинин, температура, каша в голове и странное одиночество

Порою кажется — Калинин
поет мне песенки
на кухне.
Мне не хватает половины,
и кажется,
что скоро
рухнет
все то, что рухнуть не успело,
о чем не пел еще
никто.
Я, может, улыбнусь
несмело
за нашим праздничным столом,
я может Мише подпою
куплет один
второй
припев.
И мы с ним будто на краю,
а он рычит,
как будто лев.


Он начнет распеваться —
люблю как кричит
если хочешь сорваться —
3 раза стучи
по батарее, что в спальне —
он сразу услышит.
Ни за что не проси их
смеяться
потише,
ни за что не проси
покурить на балконе,
и забудь про такси,
коль услышишь, как стонет
девица, что тоже хотела спасенья
ее, знаешь, ломает
одно вот сомненье,
но уже не ломает ничто,
кроме Миши
(ни за что не проси их спасаться потише!)

Мы за этим столом
запоем
Аффинаж,
ты меня и любовь
за билет
распродашь,
ты меня ведь предашь,
и я знаю, за что
в этом мире все тухло —
оттого мне смешно.

Мы с тобой много выпьем,
но нам слышутся стоны
эх, Мария
опять
ты твердишь
про балконы,
опять ты все просишь
смеяться потише,
но тебя
в этот вечер
никто не услышит.


Позже Миша споет
про убогие годы,
и про наш самолет,
и про чувство свободы.
Он споет так же громко,
как и пелось в начале;
он казался ребенком,
что ужасно печален,
он казался мальчишкой,
какого пинают,
но он прыгал мартышкой —
его чувства вскипают!

Порой мне кажется — Мария
уснет
за праздничным столом.
Она — как чувство ностальгии
убьет нас как-нибудь
потом.


Я стучу в батарею —
это зов о спасении.
Я потом пожалею
об опасном решении.

Вместо стонов из спальни
людям слышутся
песни,
нам тепло и легко
когда с Мишей
мы вместе,
он поет мне о кошках,
он поет мне про лес,
про людей на обложках,
про того, кто воскрес.


И он спас меня — значит,
меня приручил
я хотела уйти — потеряла ключи.
И он начал смеяться "Кричи — не кричи.
Если хочешь сорваться — ты ведь знаешь —
стучи".