Иди себе, девочка...

Рассказы бывалых всегда нагоняли страху: да как они ходят по этой своей тайге? Ведь стоит единожды дать хоть немного маху – никто не найдёт в смородине и ирге. Идёшь меж кустов, нелепо на звёзды щурясь, по ломаной тропке, оставленной здесь лосём…
Погнали тебя не гордыня, не злость, не дурость, а голод, нужда – и прочее это всё.

Погнали тебя – сквозь чащу и буераки, под ветви подслеповатых кедровых крон, туда, куда побоятся идти собаки, куда человек не ступит (пока умён). Погнали тебя по старым лосиным тропам, где хвойные иглы словно ножи остры…
Иди себе, девочка, топай себе и топай, ведь дома – голодный братец и три сестры.

Иди себе, девочка, слепо глаза зажмурив, туда, где смыкает ветви свои кедрач. Иди себе, девочка, и рассуждать не думай, а станет невыносимо – тогда не плачь. Иди себе, девочка, знаешь же слово «надо», и знаешь, что дальше будет ещё страшней.
А справишься – и получишь тогда в награду лекарство от всех болезней и горьких дней.

Подумаешь, надо – в чаще найти полянку и ночь продержаться (сколько там до утра?). Неважно, что рядом черти, лешак, русалки, а хвороста недостаточно для костра. Неважно, что эта нечисть тебя сильнее, хохочет и надвигается только так…
Ты знаешь, что всё на свете сама сумеешь, а страх – твой единственный, самый злодейший враг.

Ты знаешь, что если дать хоть немного маху, то нечисть не выпустит, больше того – сожрёт. Рассказы бывалых всегда наводили страху, но жизнь – это больше, чем чьи-то рассказы, вот. Держись теперь, девочка: слёзы пускай – ручьями, но с места ни шагу, помни такой завет…
И солнце встаёт, касаясь лица лучами,
Но ярче всех солнц в ладонях горит Жар-цвет.