Мэгги

Мэгги, в мою душу проникли чувства-мародёры.
Боль передает одиночеству эстафету,
мысли пробегают как секундомеры,
а мне говорят - время лучший анестетик.
Я износил последнюю веру:
Люцифер звал вчера в полночь на ужин,
но не решился пойти, свернул на сквере,
хотя зачем мне эта жизнь, если я ей вовсе не нужен.
Я лег на сырую землю, и смотрел долго в небо -
знаешь, Мэгги, я здесь словно и не был,
не целовал ее губы, не наполнялся настоящей негой.
Моя грудь вздымалась, словно сетовала на боли.
Я искал воздух, но находил лишь капли дождя,
а мои слезы выходили навстречу неизлечимой хвори,
Мэгги, пусть будут прокляты те, кто ею руководят.
После разговора с дождем, я побрел по аллеям,
где держал её руки под улыбку Луны.
Разве может быть, что-то в мире важнее
человека с историей твоей хаотичной любви.
Эх, если бы я знал, что после всегда следует каторга,
и как быстро входит нож между ребер,
Мегги, я бы никогда, слышишь, никогда,
не смотрел ей в глаза и не молился её Богу.
Я вернулся домой, нет - я вернулся в сиротство.
Помню в лет пять посещал уже это место,
там не жизнь, Мэгги, а сплошное звероводство,
клетка, из которой выходят с эмоциональным протестом.
Я покинул этот ад остывшим и изверованным,
жизнь водила меня самыми побитыми дорогами,
и когда решил с ней свести счеты к смерти примерявшись,
встретил её: она звала меня, словно просила прийти на подмогу.
О, Мэгги, она была словно билетом в настоящее,
мы проникли во Вселенную, к ее секретам,
в нас зародились одни и те же молящие, кричащие
её отсветы: я понял, что она была моим ответом.
И вот сейчас я встречаю рассвет за закрытыми шторами -
не хочу видеть солнце, пусть съедает меня чернота.
Она ушла полгода назад, вернув меня на исходные,
кинув посреди холодного моря. Без плота.
И вот скажи мне, Мэгги, где же это целебное время?
Почему оно меня все ещё не лечит?
Может, ангелы скрывают от Бога мою эпидемию,
или, может, и вовсе нет такого лекарства в его аптечке?
Но, я обещаю: ещё подожду, дорогая Мэгги,
а пока ты - мой единственный антисептик.