Стук в железную дверь

Сонным взглядом вожу по хрустящим страницам.
Вечер прерван. Звонок. Стук в железную дверь.
Снег на куртке небрежно смахнёшь рукавицей:
«Я пройду? Или вход под запретом теперь?»

Я б могла всё забыть, вновь тебя обнимая,
Подвергая наивность расстрелу в упор;
Это словно бежать за последним трамваем
И, уснув у окошка, уехать в депо.

Я уставлюсь в порыве (как ты не выносишь)
Сквозь балконные стёкла на двор в фонарях.
Ты протестом молчишь. Не кричишь. Не уходишь.
Не спросив разрешения, куришь в дверях.

В этой коме ржавею душой и телесно,
А ты кличешь меня ледяной и смешной.   
Мы глухи. И к себе, и друг к другу, и к песне,
Что, играя по кругу, слилась с тишиной.    

Как же зябко, и сыро, и мертвенно – ПУСТО
В этих плотно набитых обманом стенах.
Им в забаву следить, как «высокое» чувство
Перейдёт в разговор на высоких тонах.

Чтоб взглянуть на тебя без вреда и опаски,
В моём доме совсем не осталось зеркал.
Уходи. Я тону в той блистательной сказке.
Наяву меня нет, где бы ты ни искал.

Расставлять на себя в помешательстве снасти,
А затем, попадаясь, сбиваться с пути –
Нам хватило ума разорваться на части,
Не хватило его на простое «прости».

Тот же вечер. Страницы. Сгоревший светильник.
Дверь закрыта привычным зимой сквозняком.
Ты ушёл.
Я поставлю на восемь будильник
И решу новым днём, что ты мне не знаком.