Евгений Онегин ч. 2

Фантазия,  кое-где   правдивая
                1
Прошли  года,  десятилетья.
Онегин  в  коме  всё  лежит.
Уже  конец  тысячилетья
И  время  как  вода  бежит.
Вперёд  шагнула  медицина
И  лечит  недуги  людей.
От  рака  найдена  вакцина
И  силиконы  для  грудей.
Меняют  органы  свободно
И  научились  воскрешать.
И  могут,  если  вам  угодно,
И  пол  и  груди  поменять.
Онегин  выведен  из  комы.
Что  жизнь  опять  ему  сулит?
Пришит  и  член  давно  искомый
И  женщин  вновь  к  себе  манит.
Всё  прошлое – как  сон  приснился.
Онегин  заново  родился.
Но  прошлое  не  было  сном.
Все  перипетии  той  жизни  прошлой
Остались  в  подсознании  при  нём
И  всплыли  заново стезёю  пошлой.
Онегин  вспомнил и сестёр несчастных
Татьяну,  Ольгу,  коим  он
Испортил  жизнь  в  постели  страстных
Семьи  нарушив  золотой закон
Любить  жену,  детей  и  веру,
Быть  семьянином  как велел  нам  бог.
В  застольях  пить  не напиваясь,  в  меру,
Не  изменять, но  он  не мог
Красотку  мимо  пропустить  себя
Потом  за  то  себя  виня.
Онегин  вспомнил  и  Наталью,
Которая  огрызком  битого  стекла
Мужскую  гордость  отсекла
Мстя  за  измену,  вот  каналья.
Он  вспомнил  лет  былые  страсти,
Гулянья,  пьянство  и  измены,
Постели  мятые  на  ложе  Мельпомены
Забыв  о  том,  что  все  мы  бренны.
                2
Нет  никого  уже  в  живых
И  он  один  страдает,
А  внуков,  правнуков  своих,
Пра-правнуков  не  знает.
Когда  он  в  коме  пребывал,
Влачил  свой  век  как  слизни,
Один  лишь  мозг  не  умирал
И  слухом  брал  из  жизни
Всю  информацию  в  науке,
В  истории  родной  земли.
Он  ухом  брал  из  жизни  в  руки
Что  школы  дать  бы  не  смогли.
Учился  жизни  он  заочно
И  жил  он  ею  сверхурочно.
Цари  менялись,  строй  менялся.
Онегин  был  и  им  остался.
                3
Из  комы  вышел – Власть  Советов
Диктует  всем  как  надо  жить.
Власть  красных  бонз  и  их  клевретов,
Готовых  партии  служить.
А  партия – сплошная  шайка
Грабителей  народных  масс.
В  рот  брошена  народу  пайка,
Чтобы  молчал  рабочий  класс.
Онегин  видит,  что  загнали
Советы  в  кому  весь  народ,
А  их  вожди  прекрасно  знали,
Что  бросить  им  в  голодный  рот.
И  стал  Онегин  притираться
К  Советов  Власти  как  вода
И  бесполезно  с  ней  бодаться
Он  понял  твёрдо,  навсегда.
                4
Горят  в  домах  огни  рекламой
И  ночку  провести  зовут
С  красоткой,  пышною  секс-дамой
И  в  омут  страсти  окунут.
Профессий  много  есть  на  свете,
Но  самой  древнею  была
Продажность  женщин  на  планете,
Она  потоп  пережила.
Пережила  и  голод,  войны,
И  катаклизмы – боль  извечна.
Но  люди!  Будьте  все  спокойны.
Пока  мужчина  жив – продажность  вечна.
                5
Дом – как  дом,  при  занавесках
И  в  крахмалах  кружева.
Вестибюль  в  картинах,  фресках,
Фонари  горят  едва.
Разукрашены  девицы
И  фривольно  в  пеньюарах,
Оголив  грудь,  ягодицы,
Сидят  чинно  на  диванах.
Ждут  клиентов,  подчищая
Без  того  красивы  ногти.
За  собой  ведут,  встречая,
Навострив  на  жертву  когти.
За  порядком  в  бордевиле
Смотрит,  что  ни  говори,
Порно-властная  хозяйка,
Мадам – мама  Бовари.
Бовари  сама  когда-то
На  диване  так  сидела,
Продавая  свои  ласки
Нагловато  всё  бордела.
Накопив  деньжат  немало
Бордевиль  сама  открыла,
Но  сама  не  выступала,
А  лишь  им  руководила.
                6
И,  однажды,  в  таком  доме
Наш  Онегин  появился.
На  безрыбье  и  рак  рыба,
Слишком  долго  он  "постился".
Утолив  животный  голод,
Он  подругу  заимел.
На  дворе  зима  и  холод.
С  Нинкой  душу  отогрел.
Хоть  была  и  проституткой,
Но  душой  своей  тепла.
С  шуткой,  смехом,  прибауткой
Жизнь  продажная  текла.
Полюбил  он  Нинку,  что  же,
И  такое  ведь  бывает.
Проститутка    тоже  может
Полюбить – наука  знает.
Не  то,  чтоб  счастье  привалило,
Она  Евгения  не  знала.
А  вот  впервые  полюбила
И  редких  встреч  казалось  мало.
Онегин  стал  с  ней  появляться
В  театрах,  в  обществе  людей.
Пускай  её  товарки  злятся, –
Кубло  продажных  шлюх,  бл**ей.
Так  хочет  Нинка  постепенно
Уйти  от   мамы-Бовари
И  "стать  на  путь"  и  непременно
Встречать  рассвет  своей  зари.
                7
Не  знал  Онегин,  что  дуэли
Из  моды  вышли  уж  давно.
В  ходу  наган  любой  модели,
Ножом  убийство – как  в  кино.
И  вот,  на  пьяной  вечеринке,
Полез  на  Нинку  "живоглот".
И,  защищая  "честь"  у  Нинки,
Пырнул  его  ножом  в  живот.
Здоровьем  тот  не  отличался
И  через  два  часа  скончался.
Арест  и  суд.  Потом  этапом
Печлаг,  Норильск  и  Магадан.
Чтоб  выжить,  брал  "братву"  нахрапом,
Потом  Чукотка  и  Алдан.
Объехал  всю  Сибирь  Онегин.
Был,  где  не  ходят  поезда
Без  женской  ласки,  тёплой  неги,
Лишь  грела  Севера  звезда.
Звезда  пленительного  счастья
Когда-то  грела  декабристов.
Их  жёны  вместе  шли  в  ненастье.
Возможно-ли  у  коммунистов?
Вы  что?  Забыли,  что  живёте
В  Стране  Советов  и  коммун?
Вы  сеете  зерно  и  жнёте,
Вы – молчаливые  му-му.
Давно  свободу  растоптали
Солдаты  керзою  сапог.
А  где  шушукались,  роптали –
Не  мог  помочь  им  даже  бог.
И  лагеря  так  пополнялись
И  даже  дети  в  них  рождались.
Евгений  "школу"  там  прошёл.
Был  принят  в  воровскую  шайку
И,  получая  свою  пайку,
К  вершинам  мудрости  пришёл.
И  понял  он:  ничто  не  свято
И  кто  здесь  волк,  а  кто  ягнята.
                8
Богатство,  власть – удел  немногих.
Им  с  высоты  на  всех  плевать,
На  эту  чернь,  "козлов"  двурогих,
На  шваль,  которую  сгинать
Положено  им  по  уставу.
За  деньги  раком  ставят  маму.
И  в  камерной  тиши  без  муз
Играл  в  "очко", – семёрка,  туз.
Он  приобрёл  авторитет.
Зауважали  его  "зеки".
А  это  был  иммунитет,
Какой  имеют  человеки
От  голода,  работы  тяжкой.
Всегда  был  сыт,  в  зубах  с  "затяжкой".
Онегин  связи  приобрёл
За  лагерной  стеной  на  воле
И,  словно  бы  степной  орёл,
Всё  видел,  знал,  хоть  был  в  неволе.
С  братвой  Онегин  развлекался,
Играл  в  "очко"  и  преферанс,
Раскладывая  свой  пасьянс,
Дни  коротать  быстрей  старался.
                9
Во  время  дружной  "перестройки"
Он  под  амнистию  попал.
И  вот,  сойдя  с  тюремной  койки,
"Общаги"  крутит  капитал.
Евгений  был  совсем  не  гений,
А  "новый  русский",  коммерсант.
Имел,  конечно,  без  сомнений
В  торговом  бизнесе  талант.
Имел  он  "крышу"  и  охрану,
А  шестисотый  мерседес  –
Престиж,  положенный  по  сану,
Внушал  другим  огромный  вес.
Был  Женя  раньше  "вор  в  законе",
А  пересылки,  лагеря
Ковали  из  него  Капоне
На  будущее,  да  видать,  не  зря.
Когда  начался  беспредел,
А  против  нету  меры,
Он  убивал  за  передел
Златой  Москвы  на  сферы.
И,  сколотивши  группировку,
Онегин  данью  обложил
Москву  и  всю  её  "тусовку"
И  как  король  себе  зажил.
Ему  "отстёгивал"  исправно
Всея  Москвы  Златой – бомонд.
Он  брал  "зелёные"  уставно
И  не  любил  излишний  понт.
Держал  в  охране  "отморозков",
"Крутых",  "качков" – своих  ребят,
Готовых  бить  до  смерти,  "вдоску" –
Никто  для  них  и  не  был  свят.
                10
Онегин  деньги  "отмывал"
На  Кипре,  в  западной  Европе
И  фирмы  всюду  открывал,
И  жить  спешил  как  при  потопе.
Гулял  в  Париже  и  Мадриде,
А  в  Ницце  пляжно  загорал
С  красотками  в  натурном  виде,
В  рулетку  для  души  играл.
Онегин  мог  себе  позволить
И  ванну  из  шампанских  вин.
Он  мог  казнить  и  благоволить,
Ведь  "крёстный  папа"  всем  он,  блин.
Икрою  мазал  он  себя,
А  обнажённые  красотки
После  шампанского  и  водки,
Лизали  язычком  любя.
Братва  гуляла  и  плясала.
Рекой  шампанское  лилось.
До  пола  "челюсть  отвисала"
У  парижан,  кому  пришлось
Тех  "новых  русских"  наблюдать,
Как  могут  "новые"  гулять.
Недавно  "срок  тянул"  в  Сибири
И  нужники  в  земле  копал.
Ничто  не  вечно  в  этом  мире.
Сейчас  Онегин  правит  бал.
Париж  всегда  был,  есть  французский,
А  тут  явился  с  Дунькой  ты.
И,  глядя  на  забавы  русских,
Смеялся  Эйфель  с  высоты.
                11
Пришла  пора  за  дело  браться.
Гулял  прекрасно? – говоришь.
Решил  Онегин  возвращаться,
Прощай  Монмартр,  прощай  Париж.

Гудит  Москва  большим  базаром
И  морды  пьяных  тут  и  там,
А  проститутки  по  бульварам
Продать  себя  желают  вам.
Мчат  мимо  "вольво",  "мерседесы",
Обрызгав  лужей  от  колёс
Афишу  знатной  поэтессы,
Да  от  удара  взвизгнул  пёс.
Держась  за  стенку  в  подворотне
Ссыт  с  удовольствием  мужик.
Москва – столица  "чёрной  сотни",
Москва – огромнейший  нужник.
                12
Москва  Онегина  встречает
Базарным  шумом,  перестрелкой,
А  в  церкви  поп  чету  венчает
И  звон  стоит  монеты  мелкой.
Москва.  Вам  это  не  Европа.
Пройдёт  ещё  немало  лет
Со  дня  всемирного  потопа,
Чтоб  из  потёмок  "выйти  в  свет".
Но  здесь  он  свой  и  всё  родное
И  хоть  Москва  вам  не  Париж,
Как  Конотоп  и  Бологое,
Да  чуть  повыше  ихних  крыш.
Онегин  здесь  рождён  был  дважды.
Учился  дважды,  дважды  рос
И,  умерев  уже  однажды,
Воскрес,  как  в  библии  Христос.
Но  удивитесь  скоро  вы.
Дав  "кругленькую"  сумму,
Он  депутатом  от  Москвы
Уже  пробрался  в  Думу.
Собралась  шобла  депутатов –
Кругом  бандюги  и  ворьё.
Нет  робеспьеров  и  маратов
На  это  сброда  вороньё.
Игра  по-крупному  идёт,
Онегин  жизни  ставит.
И  вот  такое  здесь  хамьё
Сейчас  Россией  правит.
                Борзоф  Нью Йорк  Август 1997г.