тюремный оптимизм

засунь свой оптимизм куда подальше, тупая сука
орет на меня надсмотрщик моей личной тюрьмы
хватает за волосы, носом в кровавое мясо, втирая щебенку в скулы
нравится? — спросит, хмуря брови
молчу, перебирая на зубах привкус собственной желчи. нравится, сэр.

я иду по парапету бесконечного небоскреба в небо: вавилонская башня двадцать первого века, не иначе,
покупаю путевку в тель-авив, или на богамы, а в итоге оказываюсь в собственной постели, держа края рваных ран с саркастической ухмылочкой до ушей, ведь

ты же, блять, никому нахуй не всралась, — это смеется надсмотрщик. — почему у тебя вместо определенных догм лишь голубые мечты? ты проститутка. ты просто безмозглая ****ь. все твои цели — лишь способ оправдать свою развращенность.
ты судишь о людях как о вещах, но ты не патологоанатом, а шлюха, ты отвечаешь за удовольствие, а не за чистоту

подождите, сэр. я все это давно знаю, — шепчу ему, моему палачу в старомодном костюме, прямо в засаленную шею, пахнущую грязью и кровью, — но вы несправедливы. почему вы не научили меня жить так, как следует? разве в тюрьме не исправляют?

надсмотрщик откровенно ржет, уродливо изгибает замусоленные губы, грязной цепкой ладонью берет за подбородок
второй хватает осколок стекла и ведет по моей щеке, вскрывая плоть
хочешь, я тебя перекрою заново? по нужным лекалам. только позволь наметить контур. а вообще исправляет только пуля в лоб, сучка,

я даже не морщусь, у меня заточка в голенище,
он наклоняется, я прижимаю кровавый осколок к жилке, робко бьющейся на моей истерзанной шее
обхватываю надсмотрщика, выгибаюсь ему навстречу
и пока он прерывисто дышит, вгоняю в наши артерии
блестящую заточку и прозрачный клинок.