История

Облезлый дом, глазницы - окна.
Скрипучий звук дверных петель,
Как отзвуки былых потерь,
Где судеб, рваные волокна,

Уже не стоят той цены,
Заплаченной по высшей ставке,
И суеты, погони, давки,
Как впрочем, смерти и вины.

Бумаг лишь ворох ветер треплет,
Желтушных фото. Вдруг конверт,
Нераспечатанный, наверх,
Перевернул, затих и внемлет.

Нельзя читать чужие письма!
Но.., удержаться, не открыть?
И фраза, - "Что там может быть
В нем?", в воздухе повисла.

Ломая сургуча печать,
Открыл он очень аккуратно.
(В нем девять слов... невероятно!)
"Люблю тебя!", и "Все понятно:
Звони - пятьсот, сто тридцать пять".

=  (за несколько лет до этого дня) =

В краю магнолий, нежно море
Ласкает берег и дразнит,
Лаванда запахом манит,
И реют чайки на просторе.

Она, как птица легкокрыла,
По набережной, не спеша,
И, страсть ликует как душа,
Парила, нет, вернее - плыла,

Как в невесомости. С улыбкой.
Купальник в сумочке. Очки.
На шее бусы. Каблучки.
И в глубине, надеждой зыбкой,

Таилось ожиданье чуда,
Одной, той очень нужной встречи,
Где вкус вина, и он, и свечи,
И море цвета изумруда...

Замужняя. Но так давно,
Уставшая от бурь семейных,
Где чувств уж нет благоговейных.
Гостям льют водку и вино,

Хоть надоели пуще редьки.
И муж буровит по ночам,
Как тяжело жить москвичам,
Едва сидя на табуретке.

Устала. Хочется любви.
Цветов, безумств и лунной ночи
Внимания, и ... танцев. Очень!
А не злословия родни.

Курортный отпуск...
  - Аллилуя!!!
Я здесь одна! Сама собой.
Свобода дадена судьбой,
И муж не косится, ревнуя.

О небеса!...
  -  Прошу прощенья,
Навязчив я, но как тут быть?
Мне с девушкой заговорить
Без третьих лиц, без представленья,

Случалось редко, что поделать:
Вот заблудился, в первый день
Мозги от солнца набекрень,
Расстроенный я, до предела.

К стыду скажу, к негодованью,
Я потерялся, может быть
Благоволите объяснить
И не подвергнуть наказанью?

- Да, рада бы! Но я, однако,
Не местная, и вам помочь
Могу, увы, совсем не смочь.
Не гид совсем, скорей зевака.

- Мне б Чехова бульвар найти.
Ну очень нужно! Что ж.., спасибо.
Найдется, верю я, кто-либо,
Беспомощного отвести.

- На Чехова? Да, вы везунчик!
Я на Садовой разместилась,
Что с Чехова перекрестилась.
Пойдемте же со мной, "попутчик".

Они пошли вдвоем, не спешно,
Он оказался из Твери,
И, в разговорах до двери,
Повеселил ее потешно.

Конечно, вечер был назначен!
В кафе, у моря, ровно в семь.
И там, где кипарисов сень,
Благодаря в душе удачу,

Те двое встретились для счастья...
Одно скажу, дней через пять,
Сама дивясь - Откуда ждать?
Вдруг испугалась. Ведь ненастье

Стучится. Счастье скоротечно.
Она расстроилась совсем,
В его рубашке до колен,
Уткнувшись носиком в предплечье.

Во вторник, стоя у подножки,
Не в силах разомкнуть объятья,
Рыдая о судьбы проклятьи,
Не отпуская счастья крошки,

Клялась, что помнить будет вечно!
Что жить не сможет больше так!
Что не вернется в старый брак!
Что приросла к нему сердечно...

Он успокаивал, как мог.
Затем, подал конверт закрытый.
В глазах слеза, совсем разбитый,
Казалось, летом он продрог.

- Возьми конверт и распечатай,
Когда не в силах станет жить,
Когда вдруг потеряешь нить
Той жизни, до-нельзя проклятой.

Клянись, не раньше, ни на час!
Не от каких других условий,
Без вариантов, предисловий!
- Клянусь!!! ...
  И тут фантом погас...

=  ...  =

Облезлый дом, глазницы - окна
Скрипучий звук дверных петель,
Как отзвуком былых потерь,
Где судеб, рваные волокна,

Уже не стоят той цены,
Заплаченной по высшей ставке,
И суеты, погони, давки,
Как впрочем, смерти и вины.

- что ж.., та нетронута печать...
(сложил конверт он аккуратно)
в нем те слова... невероятно...
"Люблю тебя!", и "Все понятно:
Звони - пятьсот, сто тридцать пять".