Я видел смерть рассказ отца

Осколок бешено срезает
лопатку моего отца –
мне боль сознание пронзает
и сводит мускулы лица.

Вместо наркоза, лучше б водки
мне дали,
губы закусил,
и, как карась,
на сковородке,
я прыгал не от лишних сил.
Когда хирург – седой полковник
рукою сердце мне сдавил,
чтоб снять с него все сгустки крови,
я, как белуга, голосил.
И санитар, видавший виды
уже не первую войну,
просил убрать сестренку Лиду
свою слезу,
словно вину.
Сестра держала мои ноги,
но не могла их удержать,
от напряженья и тревоги
она дрожала…
Вспомнил мать.
И все забыл.
Ушло сознанье –
не знал:
надолго?
и куда?
Со смертью страшное свиданье
я не забуду никогда.
Меня в машину положили
последним,
и на самый верх,
два санитара не спешили
закрыть перед дорогой дверь.
Но вот железно заскрипело,
зловонно стало и темно,
живого воздуха хотелось –
лежал в бинтах я, как бревно.
Вдруг я почувствовал,
что кто-то,
хватаясь за ноги мои,
ползет по мне, как к горлу рвота,
и холод ключевой в крови.
Забралась дряхлая старушка,
сказала: «Потеснись, сынок», -
легла нелегкая подушка
ко мне на грудь –
вздохнуть
не мог.
Напрягся,
словно в рукопашной,
хоть двигаться совсем не мог –
я сам себя с усильем страшным
перевалил
на правый бок.
И вновь сознание теряя,
я понял:
победил я смерть.
И двери,
думаю, что рая,
успел тогда я запереть.
Не помню, сколько провалялся,
очнулся:
в комнате один –
паек за много дней собрался,
пока в себя я приходил.
С трудом,
как будто не своею
рукой кусочек хлеба взял –
от вкуса кислого пьянея,
так всю тарелку и умял.
И тут зашел ко мне полковник,
смущаясь, сахар дал: «Держи».
И долго гладил по головке,
как малыша,
- Ты будешь жить.
Но долго я не мог прижиться –
был очень слаб и недвижим,
был рад смотреть в живые лица,
чтоб убедиться, что я жив;
не понимал простую штуку –
для смеха не хватало сил;
не мог скрутить сам самокрутку –
чекиста одного просил.
Он отлежался уж немного,
а раньше тоже сам не мог –
всегда спешил мне на подмогу
и говорил: «Дай я, сынок».

Медаль «ЗА ОБОРОНУ ЛЕНИНГРАДА»
и полный гордости и слез твой взгляд
сейчас дороже мне любой награды.
Твои глаза, как ордена, горят.