Перед рассветом

Неровный край светлеющего неба
Касается размытой грани тверди.
И чернотою траурного крепа
Прикрыли тучи зеркало, Ярило
В которое всегда любил смотреться, –
Луны холодный диск из юной меди.
Прозрачный ветер липы лист, как сердце,
В ладонях держит и вплетает в гриву

Своих коней – живых теней – кувшинки.
Вода в пруду больна и ядовита.
И даже иней хрупкие пушинки
На тростнике свои не оставляет.
И лёд не застывает; лишь у кромки
Воды тягучей, жёлтый и разбитый,
Виднеется его покров. Ребёнком
Покинутым кричит, собакой лает

И птицей свищет дух, в дупле засевший
Гнилого дуба. В ожиданьи снега
На небо смотрит исхудавший леший,
За лето постаревший на три века.
Над полыньёй гигантской водоёма
Клубится пар и запах умиранья.
Деревья погрузились в полудрёму
И сны их в час столь тёмный и столь ранний

Пусты и горемычны. В отдаленьи
Прогрохотал товарный. Одиноко
Прокашлял ворон, старый и продрогший,
На ветке встрепенувшийся внезапно.
И эхо долго кралось по селенью.
Запнувшись о лопату возле стога,
Оно умолкло. Лишь в ольховой роще
Его шаги пугливые узнал я.



приписка "середина осени"