Классическая вдова

Закрытие фестиваля «Песня Булата 2016»
проходило в Доме Булата
в Плотниковом переулке.

А вот и лауреат:
гостья из Набережных Челнов
Ольга Владимировна Кузьмичева-Дробышевская.

Одно это имя звучит так же восхитительно,
как и её голос –
звонкий, страстный, чистый.

Свою награду она получила
за мою песню на стихи Окуджавы:

«Еврей скрипит на скрипочке
О собственной судьбе,
А я тянусь на цыпочки
И плачу о себе».

Двумя днями раньше
мы стояли на сцене в Колонтаево.
Ольга пела под гитару,
а я аккомпанировал на бузуки,
имитируя цимбалу.

Моя мелодия вытягивается
из инструментального вступления –
еврейской духовной песни
«Во имя наших братьев и друзей».

Бремя председателя жюри
несла
лично
Ольга Владимировна
Окуджава.

Говорят,
она не приветствует,
когда в народе
обращаются песнями те стихи,
которые Булат Шалвович сам не спел.

И вот фестиваль закрыт.
Действующие лица пьют прощальный чай.

В кресле виднеется немолодая женщина в тёмных очках.
Чувствую, что это ОНА.

«Снуёт смычок по площади,
Подкрадываясь к нам,
Все музыканты прочие
Укрылись по домам».

– Скажите, Вы – Ольга Владимировна?
– С утра была ею.
– Вы не очень сердитесь,
что я рискнул напеть
из Булата Шалвовича?
– Так это Вы Васильев! Что Вы, что Вы!
Ваш номер был для меня самым сильным впечатлением фестиваля.

Я мысленно взлетаю под потолок,
огибаю светильник
и планирую на пол к её ногам.

Она рассказывает,
что Булат Шалвович обожал еврейскую музыку,
и что песни на это стихотворение у него не было,
и что ей самой это стихотворение всегда нравилось.

Я фотографируюсь между двумя
Ольгами Владимировнами –
Окуджавой и Кузьмичевой-Дробышевской –
и пробую загадать что-то хорошее.

В углу помещения сложены пачки.
Одна упаковка разорвана.
В свет глядят корешки прозы Окуджавы.

Листаю экземпляр и иду к Ольге Владимировне:
– Подарите мне, пожалуйста.
Она меняется в лице.
Продолжаю не своим голосом:
– …или продайте. На память.

Слышу грозные слова:
– Откуда Вы это взяли?
Кто посмел надорвать упаковку?
Это библиографическая редкость!

Библиографическая редкость 2004 года издания
в количестве нескольких сотен экземпляров
глядит укором на непомазанных.

Я мысленно проваливаюсь сквозь землю,
преодолев нижние этажи
и подвальное помещение.

Возвращаясь в реальность,
ощущаю подземельный сквозняк гордыни.

Ловлю чистый взгляд
«моей» Ольги Владимировны.
Делается лучше.

«Как плавно, по-хорошему
Из тьмы исходит свет,
Да вот беда: от прошлого
Никак спасенья нет».

– Покидаем помещение! –
распоряжается директор фестиваля
Александр Моисеевич
Цилькер.

В меня на секунду вселяется еврей,
чтобы шепнуть:
– Шмендрик, надо было украсть!

Выходим.

Снаружи,
в устье Плотникова переулка
перед впадением в Арбат,
стоит памятник Булату Окуджаве.
Чудится,
что он посмеивается не только над нами,
но и над собственной
Ольгой Владимировной.