А. Трофимов. В память о Сталинграде. В. Некрасову

В. Некрасов. 70 лет его Сталинграду
Александр Сергеевич Трофимов
http://www.stihi.ru/2016/08/23/1834

23 августа 1942 года началась война в Сталинграде!


Уже прошло 70 лет, как впервые была напечатана повесть Виктора Платоновича Некрасова  «Сталинград». Потом ей вернули авторское название «В окопах Сталинграда» и удостоили Сталинской премии.
Я читал её в юности – но впечатлений не помню; потом несколько лет назад, и вот сейчас, поразобравшись с событиями лета – осени сорок второго.
Мне захотелось оценить её уже подготовленным читателем. Тогда отнёсся к ней предвзято. Понятно: время такое было, да ещё премию Сталин дал, да разве всё напишешь.
Сейчас, изучив воспоминания участников боёв, кино-фотоматериалы, военные карты,  исследования и документы, разглядев внимательно волгоградские дворы и улицы, крутую набережную, «Холм славы», я уже отчётливо представлял себе - и горящую Волгу, и простреливаемые овраги и переправы, и окровавленные склоны Мамаева кургана с неумолкающими немецкими пулемётами наверху .
И вот моё заключение - не говоря о литературных достоинствах и значении книги для отечественной литературы о войне  - это замечательное, мастерски написанное глубокое и правдивое произведение. Здесь и прославление русского солдата, его самоотверженности, доблести, стойкости; и достоверные исторические детали; и заслуженный упрёк высшему командованию в безрассудной гибели сотен тысяч героев; и укор потомкам с короткой памятью к павшим.

Летом 1942-го года воодушевлённая упрямством и военным непрофессионализмом Главнокомандующего и его генералов, стоившим  катастрофических потерь в технике и людях под Харьковом и в Крыму, мощная немецкая машина, захватывая города и сёла с углем, хлебом, металлом и рабочей силой, покатила за нефтью на Кавказ.
23 августа 1942 года в одночасье война пришла в Сталинград. Немецкие войска с небольшого плацдарма на левом берегу Дона прорвали нашу оборону - и колонны танков и автомашин с пехотой за несколько часов, при поддержке авиации,  уничтожая неудачно выдвигаемые им навстречу войска, достигли Волги у тракторного завода.  Они проделали коридор в 6-8 км шириной и около 60-70 км длиной и отрезали город от основных сил на севере.
Военные не ожидали прорыва и не были готовы к защите СТЗ (тракторный з-д) и Сталинграда (СТЗ был в то время основным поставщиком Т34). Кроме зенитчиков, воинских частей в городе не было. 35-ая дивизия Глазкова с рубежей в центре была переброшена  в район Минина/Ельшанки.  Оставалась 10-ая стрелковая дивизия НКВД, но  она как подразделение внутренних войск к армии не относилась. В её задачи входило: поддержание общественной  безопасности, борьба с диверсантами, выявление шпионов, охрана важных объектов.  Её пять малочисленных полков общей численностью около 7,5 тыс. штыков были разбросаны на десятки километров, и она имела ограниченные средства для борьбы с танками.  Только 28 августа военные смогли переправить через Волгу бригаду Горохова.
И тогда на защиту Сталинграда встали жители: истребительные батальоны, танковые отряды рабочих с танками тракторного завода, добровольцы и - 282-й полк дивизии НКВД и зенитчики. В этот же день на город был совершён убийственный авианалёт, в котором погибло более 40 тыс. и ранено более 100 тыс. чел.
Чуйков, только что назначенный командующим 62-ой армией, которая должна была оборонять  Сталинград на фронте от тракторного завода на севере до пос. Купоросное на юге, 12 сентября прибыл на командный пункт на Мамаевом кургане. Но пробыл там всего лишь день.  13-ого началось мощное наступление немцев. 6-ая армия Паулюса нанесла удары сразу по трём направлениям: на Купоросное, на центр города и на Мамаев курган. За день немцы оказались у Волги сразу в двух местах: у Купоросного, отрезав  62-ую армию от основных сил в южной части города; и в центре, захватив мощные здания, контролирующие центральные пристани на обоих берегах; и заняли Мамаев курган.
Мамаев курган, большой пологий холм, поросший кустарником, с двумя вершинами, на одной из которых стояли два водонапорных бака, приспособленных немцами под  доты, являлся ключевой высотой (с отметкой 102 м), с которой можно было наблюдать и обстреливать и центр, и промзону (заводы «Красный октябрь», «Баррикады», тракторный и др.) и переправы. С западной немецкой ровной  стороны курган был удобен для танков и артиллерии, а по бокам, с севера и юга, тянулись глубокие овраги: слева Долгий и Крутой, справа Банный.
Восточная, со стороны Волги, сторона  до железной дороги была как на ладони. До вершины кургана пушки на руках поднять было невозможно, тракторов не было, а тягловых лошадей немцы быстро уничтожили. Танков тоже не было.
Положение дел временно спасла 13-ая дивизия Родимцева. 15-ого ночью и 16-ого утром переправился  полк Долгова. Но отбили вершину лишь на пару дней.
18-19-го  с задачами: овладеть вершиной кургана, захватить его западный склон (со стороны степи) и защитить промзону - переправили 95-ую дивизию Горишного.
Из воспоминаний адьютанта Паулюса: «Русские не оставляли попыток отбить Мамаев курган, господствующий над местностью. 16 сентября им это удалось. Несмотря на неоднократные, сопровождавшиеся большими потерями попытки с нашей стороны, за последующие десять дней мы смогли занять лишь половину этого холма».
С 27-ого сентября  линия фронта проходила по вершине кургана, которой прочно овладели немцы, и делила его пополам вплоть до января 1943–го года.
Через пару дней на Мамаев переправили и 284-ую дивизию Батюка, в книге она значится как 184-ая.  В один из полков этой дивизии сапёрным инженером и был направлен лейтенант Керженцев,  то есть сам Виктор Некрасов.  Ночью в конце сентября подразделения полка переплыли Волгу и высадились в районе Банного оврага у «Красного Октября», где-то примерно напротив волгоградского Дворца спорта.
Стрелковая дивизия РККА в то время состояла из трёх полков, каждый полк по три батальона. В полноценной дивизии с августа 1941 года должно бы было быть около 11,5 тыс. человек.  А переправляли -сколько нашлось: недовооружённых,  не обученных, гибнущих при переправе и только вступив на берег – и пополнять было некем.
Далее описание войны из книги «В окопах Сталинграда». Звёздочкой выделены комментарии.


Эпизод первый. Метизный завод. Сентябрь

«Город горит. Даже не город, а весь берег на всем охватываемом глазом расстоянии. Багровое клубящееся небо. Черный, точно выпиленный лобзиком силуэт горящего города.
На том берегу идет бой. Трассирующие очереди пулеметов и автоматов стелются по самому берегу.
Откуда-то из-за спины стреляет «катюша». Раскаленные снаряды, не торопясь, плывут, обгоняя друг друга в дрожащем от зарева небе, и ударяют куда-то на противоположном берегу. Разрывов не видно. Видны только вспышки. Потом доносится и треск.
Выясняется, что полк получил приказ сменить почти не существующую уже на том берегу дивизию в районе «Метиз» – Мамаев курган. На той стороне только саперы, разведчики и опергруппа штаба. Командир полка и начальник штаба, кажется, тоже там».

* Метизный завод и мясокомбинат, где позже был оборудован КП Некрасова,  находились южнее Мамаева курганы, были отбиты у немцев и оставались нашими до января сорок третьего.
* Из воспоминаниях участников боёв: переправились тогда с минимальными  потерями, благодаря хорошей подготовке комдивом.  Но, скорее, немцам на кургане мешали бойцы Горишного. А нормой потерь считалось 30-50%.

«Идем вдоль берега, в сторону города. Пули ударяют уже по самому берегу. Немцы оказываются сразу же за железной дорогой. Пути идут почти по самому краю высокого берега. Застывшие вереницы цистерн на фоне чего-то горящего».

* Командир батальона убит, комбатом стал Керженцев.

«Откуда-то появляются танки. Шесть штук. Ползут справа. Из-за насыпи. А у нас только четыре противотанковых ружья и десятка два гранат. Это всё».

* Противотанковые ружья были бессильны против тяжёлых танков.

«Один танк перебирается все-таки через железо. Лязгает гусеницами. Переваливаясь с боку на бок, ползет прямо на нас. Хорошо виден черный, противный крест. Полуголый бронебойщик целится, расставив ноги и упершись задом в стенку траншеи.
Кто-то кричит мне в самое ухо. – Немцы обходят слева.
По траншее волокут убитых. Они мешают сейчас живым. Складывают в боковую щель. Двое бойцов, согнувшись, несут кого-то. Лица не видно. Оно в крови. Голова мотается. Бронебойщик – тот самый. Тоже кладут в щель на кого-то в замазанных кровью штанах и с выглядывающей из-за обмотки алюминиевой ложкой.
Немцы опять атакуют. Отбиваем. Потом снова…» «В воздухе ни на минуту не прекращается гудение моторов».

* До конца сорок второго немцы доминировали в воздухе, и только наши «кукурузники» бомбили их ночами.

«После обеда откуда-то начинает стрелять наша артиллерия. Бьет по насыпи. Несколько шальных снарядов попадает и в наши окопы. Немцы не унимаются. Танков не пускают. Тот, с крестом, так и застрял на железе подбили. Одолевают минометы. У нас много убитых и раненых»
«Немцы рвутся к Волге. Пьяные, осатанелые, в пилотках набекрень, с засученными рукавами. Поливают нас дождем из автоматов, откатываются, опять лезут. Но танки их путаются в железном хламе, разбросанном вокруг завода, и это нас спасает. Так проходит сентябрь.»

* Академик Самсонов в своей книге «Сталинградская битва» пишет: «Дивизия Батюка продвинулась вперед больше километра и закрепилась в районе оврагов Долгий, Крутой и на территории завода "Метиз", откуда гитлеровцы были полностью изгнаны».


Эпизод второй. Мамаев курган. Октябрь

«Оказывается, участок нашей дивизии самый глубокий – километра полтора в глубину. Левее нас узенькая полоска вдоль самого берега – 13-я гвардейская, Родимцевская. Тянется почти до самого города, до пристаней, тоненькой, не шире двухсот метров, извилистой ленточкой. Правее, на «Красном Октябре», 39-я гвардейская и 45-я (* она прибыла в конце октября). Правее еще две-три дивизии, и конец. Это все. Все, что осталось на этом берегу. Пять или шесть километров на полтора. И полтора – это еще в самом широком месте. В центре города – немцы».
«На весь правый берег работает только одна переправа, 62-я – два катера с баржами. За ночь успевают максимум по шесть ходок сделать, от силы – семь, а что это для восьми или десяти дивизий, сидящих на этом берегу, – капля в море. Приходится собственными средствами доставлять».

* Батальон Керженцева с метизного перебрасывают на склон Мамаева кургана. Позиция батальона - как раз перед сопкой с баками (высота 102).  Он пишет.

«Мне попадается участок между «Метизом» и восточным концом извилистого, как буква З, оврага, на Мамаевом. Самый паршивый участок. Перерезан высокой железнодорожной насыпью. Она извивается вдоль подножья кургана. Заставлена вагонами. Окопов, траншей – никаких. Уступающие нам место бойцы 1-го батальона ютятся по каким-то ямкам и воронкам, прикрывшись всяким железным хламом».

* Уставом РККА определялась точкой обороны ячейка на одного, а не окоп, не траншея.

«Вдоль оврага, по ту сторону насыпи, кое-какое подобие окопов все-таки есть, правда без малейших признаков соединительных ходов». – Задача простая – врыться, спутаться проволокой, обложиться минами и держаться. Месяц, два, три, пока не скажут, что дальше делать. Мамаев занять полностью мы не в силах. Но то, что есть, отдавать нельзя».

* К тому времени у немцев на склонах и на вершине были пулемётные и миномётные точки и пушки. Наши окопы вблизи от немцев, вне зоны броска гранаты, появились позже.

«Участок сам по себе не велик для нормального батальона, каких-нибудь шестьсот метров, но у меня всего тридцать шесть человек. Было четыреста, а стало тридцать шесть. Плюс два командира роты и три командира взвода. Пулеметчики и минометчики не в счет. Вот и управляй ими всеми без ходов сообщения. Днем каждый боец превращается в отдельную, отрезанную от всех огневую точку. Участок вдоль и поперек простреливается немцами.

* Неожиданно приезжает комдив. Вызывает комбата.

– Сколько у тебя людей?
– Активных тридцать шесть. (В полноценном батальоне – около тысячи)
– А знаешь, сколько в сорок третьем полку? По пятнадцать – двадцать человек, и ничего – воюют.

* Крылов, начштаба у Чуйкова вспоминал: «Почти все … стрелковые соединения и части, как и танковые, перестали быть тем, чем именовались, и при других обстоятельствах были бы давно отведены на переформирование!»

– Видишь его пулеметы? На сопке.
– Вижу.
– Нравятся они тебе?
– Нет.
– И мне тоже.
Я ничего не отвечаю. Мне они тоже не нравятся. Но артиллерии-то у меня нет. Чем я их подавлю?
– Так вот… Завтра чтоб ты был там.
– Где там?
– Там, где эти пулеметы. Ясно?»

* Сопку взяли. Но помощи раненым, боеприпасами, водой, едой нет. Подкрепления тоже.

«Всю первую половину дня немцы поливают нас из минометов – средних и даже тяжелых. Часам к трем из шестнадцати человек нас остается двенадцать. Четверо раненых умирают.
Вода приходит к концу. А раненые все время просят пить. Пулеметы тоже просят пить.
После трех немцы начинают атаки. Это длится до вечера. Перемежаясь. Атака, обстрел, атака, опять обстрел. Последнюю атаку мы отражаем, совсем уже выбившись из сил. Пулеметы шипят, как чайники. Вечером мы подводим итог. Людей – одиннадцать. Бредивший – к вечеру умирает. Мы выносим его в траншею. Там мы складываем всех убитых.
Но главное – вода. Без воды грош цена всем патронам. Неужели наши этой ночью не пойдут на соединение с нами? Не может быть, чтобы не пошли. Они же понимают, что мы не в силах держаться вечно. И что, если нас перебьют, с высоткой полку придется распрощаться».

* Высоту потеряли.


Эпизод третий. Мамаев курган. Ноябрь

* 19 ноября приказ наступать по всему фронту. Задача дивизии овладеть баками. Командовать начал начштаба полка майор Абросимов.

«Немецкая передовая в 50-и метрах».
« – Пошли! – кричит в трубку.  На сером предрассветном небе смутно выделяются водонапорные баки, какие-то трубы, немецкие траншеи, подбитый танк. Правее – кусок наших окопов.– Пошли, ядри вашу бабушку! – орет в телефон Абросимов. Он бледен, и уголок его рта все время подергивается.
Над нашими окопами появляются фигуры. Бегут… Ура-а-а-а! Прямо на баки… А-а-а-а…
Я даже не слышу, как начинает работать немецкий пулемет. Вижу только, как падают фигуры. Белые дымки минных разрывов. Еще один пулемет. Левее.
На серой обглоданной земле люди. Их много. Одни ползут. Другие лежат. Бегущих больше нет».
 «Майор сопит трубкой. Покашливает.
– Ни черта не подавили… Ни черта… Абросимов звонит во второй, в третий батальоны. Та же картина. Залегли. Пулеметы и минометы не дают головы поднять.
– Возьмем! – неестественно как-то взвизгивает Абросимов и бросает трубку. – И в лоб возьмем, если по ямкам не будем прятаться. Вот давай, Керженцев, во второй батальон, организуй там. А то думают, гадают, а толку никакого. Огонь, видишь ли, сильный, подняться не дает.
Обычно спокойные, холодные глаза его сейчас круглы и налиты кровью. Губа все дрожит.
– Подыми их, подыми! Залежались!
Половины батальона уже нет.
В руках у него пистолет. Пальцы совершенно белы. Ни кровинки.
Машет в воздухе пистолетом (грозит малочисленным офицерам батальона). – Шагом марш в атаку! Пристрелю, как трусов! Приказание не выполнять!..»
«Пулеметы нас почти сразу же укладывают. Пули свистят над самой землей, ударяются в песок, взвизгивают. Где-то совсем рядом рвутся мины. Никто уже не кричит «ура».
«Немецкие пулеметы ни на секунду не умолкают. Совершенно отчетливо можно разобрать, как пулеметчик поворачивает пулемет – веером – справа налево, слева направо».

* В  Устав РККА под нажимом Жукова в мае 1942 ввели: «наступательный  бой – основной вид действий Кр.Армии». Оборону не признавали, солдат не берегли; поправку убрали только в 1980г.
Потери от контратак без самолётов, артиллерии и танков были беспощадно огромны. 27 ноября таким же образом положили защитников Дома Павлова в атаке в лоб «молочного» дома (Колесник, Панченко). На месте «молочного дома» сейчас - Дом офицеров, пл.Ленина.
* Бои на Мамаевом кургане длились с 13  сент. по 26 янв.   За три месяца непрерывных атак подразделения Батюка продвинулись у Метизного на 700 м, а на Мамаевом – на 300 (А.Д.Колесник).
* Только 11 января дивизия Батюка взяла его вершину, отогнав немцев на западный склон и к оврагу. А 26 января 1943 года сопротивление противника было окончательно сломлено, и на западном склоне кургана 284-ая дивизия встретилась с войсками 21-й армии.


Эпилог. Память (из произведений «Случай на Мамаевом кургане», «В Сталинграде», «Мысли о Сталинграде» )

* В 1950-м году Виктор Некрасов приехал в Сталинград и пришёл на курган.

«Сухой, некрасивый, заросший кустарником. Война не ушла еще отсюда. Окопы обвалились, обмелели, заросли травой, но они были. И ржавые патроны, гильзы, каски, котелки, штыки, затворы, пулеметные ленты, истлевшие портянки из вафельных полотенец... И кости... То тут, то там белели в траве черепа — теперь уж не поймешь, где русские, где немцы. Уходя в марте сорок третьего отсюда, мы похоронили всех павших, но грунт был мерзлый, закапывали неглубоко — за семь лет размыло дождями, развеяло ветром...
«Руки не дотягиваются, — без всякого смущения сказали мне тогда в Горкоме партии, — жилье строить надо…»  Потом кто-то велел, чтоб руки дотянулись, черепа разгребли бульдозерами».
 «Хочется сказать о том, чему, к сожалению, за массой других дел, не уделяют должного внимания в Сталинграде. Речь идет о памятных, исторических местах и самих защитниках Сталинграда.
У меня на руках маленькая, скромненькая книжечка издания 1945 года — «Исторические места и памятники обороны Царицына—Сталинграда». В ней, на странице 19, читаю: «4. Блиндажи командования (берег Волги). Сохранился блиндаж командующего армией генерал-лейтенанта Чуйкова».
  «Увы, в 1950-м, ничего этого уже нет. Я прошел весь берег Волги, от центра города до «Красного Октября», и не обнаружил ни одного блиндажа, ни одной землянки — время сделало свое дело...
Спустя много лет я выступил по телевидению — для этого-то и приехал. Я рассказывал о том, как плохо было без лопат, что людей не хватало, в ротах оставалось иногда по 5-6 человек…
Начальство осталось очень недовольно. Неужели нельзя было рассказать о каком-нибудь героическом поступке? А я-то, дурак, думал, что как раз о героизме и говорю — ни лопат, ни людей, а вот выстояли…»

* Прошло ещё более полувека, а в уважительном отношении к человеку и к памяти прошлого мы, к сожалению,  не далеко продвинулись. Недавно, при строительстве моста через Волгу, был зарыт выход трубы городского коллектора – памятника истории Царицына, где был командный пункт Родимцева. А может, и не надо сохранять раны и язвы войны – коммерсанты на этом будут деньги зарабатывать? Кто-то скажет: есть же мемориальный комплекс на Мамаевом кургане, музей Сталинградской битвы? Должно так быть или нет – отдельный вопрос, но жизнь берёт своё. И в самой книге об окопной правде войны, написанной израненным войной очевидцем – преобладает не дух горя, смерти и скорби – а жизнеутверждение!