Художник -ца

ПРО

льняная ткань, обычно выделки кустарной -
переплетение чредования нахлеста пряжи
закреплена в подставке трёпанной, дресвяной
в картине ощущается картина полной блажи.

I

Обособленный городок страны тюльпанов
Двухъярусный канал одной с провинций
Отсутствие жандармов, шарлатанов,
Не омрачен проспект кредом убийцы.

На фоне серости, холодности погоды
Сгущает зелень нависающе порывы
Здесь не проходят пестротой показы моды
И прочей пустоты кричащие позывы.

Уютом короля в уже веках минувших
Здесь принимал с почтением горожанин.
А в улицах ночных, заранее уснувших
От отдыха стоит туман густых испарин.

Разрушенный когда то, а после скрупулезно
Из пепла возрожденный пасынок монарха.
На площади, на той, колени стерший слезно
Прощения просил бродяга у экзарха.

Различных исторических периодов грозы
Трепала город мало - войны судьба, как эхо
Лишь вскользь касалась стен, подобие лозы
От роз пышно-цветущих. Здесь больше было смеха.

Подобное в два яруса стен расположение
Всей атмосферной пышет пропитанные годы
Как слой у черепицы, в любовном наложении
С душою обожжен, отдельной стоит оды.

Теперь студенты тут, известно что грызут,
А летом этот город - краска фестивалей.
"Смотри вон музыкант! А вон еще идут!"
Зачем то чей то сон джазом истерзали.

И разум отдыхает туристом занесенный
И тело насыщает разнообразной пищей
Специальный это гость; случайно приглашенный
В провинции такой свое тут всяк отыщет.

Одно здесь неродное и сразу видно это
В канале, что пониже отцветшая гнильца
Приковывает взгляд: там пустота мольберта
И голая палитра. Над ней художник (-ца).

II

- В свои шестнадцать витиевато вили
из кудрей кудри, особенно во сне,
когда молчанием с небом говорили,
обнявшись с рамой в мерзлости ступней,

Обняв колени будто бы потомка,
которому лишь только предстоит
по венам разгоняющая ломка
от жизненной пещеры сталактит.

На том окне, потеющем в дыхании,
стекле на том, в грязи отпечатка,
в негАх росло художника призвание
извне сгоревши образом сетчатка..

- А нынче все не так? - Не слышу.. Извините?..
- А нынче, говорю! - Ах, нынче.. то ли фабры,
то ли косметичка - естество заменитель.
Я - рыба без воды... Зачем на суше жабры?

- Совсем, совсем не то? Вокруг такая гуща
эмоций, амаретт, бряцания поклажа!
- Вы знаете тоску? Насколько вездесуща!
Талантами пылал.. остались пепел, сажа..

Хотя и не могу не выразить согласия -
ведь сажей тоже пишут, сырее, но съедобно..
- Понятно, были желтым, истлели до саврасыя,
но можно расспросить вас более подробно:

куда уплыли нити?, откуда эти клубни?,
мне как единоземцу обидно оттого
квадратом не украсит, овалом, даже куб ни
заменит перспективу сраженного "ого!".

- Один напомню вечер, что сути амальгама
не схожее совсем холстам пустым от скуки :
Там ранняя зима, того же окна рама,
те ноги!!! Божества! Ах, черти, эти руки :

III

Скормлю безостаточно аверсий либидо
послушайте акт привилегий на деле
то было не просто соитие для вида
пустой горизонт, где тело на теле...

элегия бремени, белила цинковых,
разрушалась скорбь в виду минерала
весь мой боваризм в натертых оковах
всех красок симпозиум. Как я орала!

Не скудный отток мастей дефлораций -
вросло своим чревом в окно полнолуние
"Ласкай терпким словом, мой сладкий Гораций"
ждало и томилось эупареуние.

Терзало, рвало, клонило в пажизм,
Агарская красная в лимонный кадмИй
виргхата, орал, фроттаж, онанизм,
одним тоном поз, их перипетий

на белой кровати напротив холста
подсматривал что, возраст Ойгархе
эхо шлепков как удары хлыста
баллад незаконных о юном Плутархе.

"Владей же король, раскрой паранджи!
Твоя, вся твоя!". Чу нарвасвадату,
пульсировал разум шунгитовой Джи
дрожали скуля предоставлено пату.

А лунный кобальт звучным гудением
крошил реализм как засохшее масло
Тиоиндиговым наслаждением
в соитие тел кроватью был застлан

Пылкие скорости, вспотев простыня
мольбой марганцовая о передышке
А он упивается хлеще в меня
горит кейра легких в стоне одышки

Мгновение! Секунда! Поплыло пространство
и рокот стоит колокольного гама..
В том вечере было всё то донжуанство,
которого ищет каждая дама

и каждый мужчина - любой человече -
Воллюст схожих фрикций сажей подольской.
Мне впредь никогда не забыть этот вечер..
Качались картины волной Айвазовской..

IV

Минуло, прошло, "кануло в лету"
сгустилось во мреть предмет саквояжа..
- Рассказ.. разрешите представить обеду
просящий желудок спустя саботажу?

- Конечно, ступайте, мира и неба!
- И вам не хворать! и еще вдохновения!
- Как хочется корку черствого хлеба
во рту поддержать.. китовое пение..

Вот пес-замухрышка, знакомый приятель
и тот больше пищи сегодня впитал..
но мне гонорара работодатель
не платит. За что? я где то витал

в амброзии небес, в молочную вате,
решивший картины свои продавать..
Пейзажный этюд, абрис той кровати
и красок поверх нектар разбросать..

последнюю грош получил за девчонок,
что в поле резвятся мака чащоб,
её приобрел скупой поваренок
доступных кафе, разбитую об

голову стенку, в пьяном угаре
дрались пару жилистых там моряка..
И вот что б дыру в дешевеньком баре
упрятать купил. и , наверняка,

нажравшись нектаров, в слое аффекта
на девочек зарится стойкость невежд,
там грубая сила, сквозняк интеллекта,
зловонного запаха потных одежд.

Им головы всем размозжить бы о стены
что б в прок, что б навечно, заплаткою дыр
служили удары б, Питеры Пэны,
разлапистых в трезвости трюки порфир!

Им всем бы! ... да что там.. рука даже кисти
с грехом пополам держит в весу..
Белило замазав весь мир не очистит..
Прощай, верный пёс, сам себя отнесу..

V

Ахроматик квартирки чердачной
с полами уюта какао-шуа,
то ложе с привкусом краски клоачной
"Made in Romania" фирмой "OUA",

холсты, все пустые, рядами солдат,
а тюбики масла, напротив, пузасты,
оконная рама, пару книг самиздат,
в квартире напротив живут педерасты,

здесь копится пыль в занавешенной ткане
ерзая в полу, уборки чиня,
отмеренный путь в протекающем кране
капля за каплей точит меня,

весь спектр услуг - мерный скрип половицы,
графинов пустых под винную пробу,
похабные крики невинной девицы
своим ухажерам - детишкам учёбы.

В одном из углов пустынно и склизко,
безлюдье и вакуум - крайне убого,
с тех пора там хранится твоя лишь записка,
в которой молил у меня, как у Бога,

прощение принять за клюфт предиката
взаимной любви, прошедших воззрений,
опустошил очаг синдиката
вязи арабской письма поражений.

На пуфике черством, слова как пустые,
букет сох тюльпанов, тех букв современник.
Хотела стреляться, но все холостые -
не дали испробовать вкус перемен, и к

прочему бреду бесплодности нужд
сулили, обрекши, увянуть с букетом.
- Мне мир по прошествии морочен, чужд!
Не стыдно осаживать сердцем задетом!?

Не совестно после вальсов души
сбежать, разродившись цветом тамги?!
- Не сдерживай гнева - дроби и круши,
сломай всё к апостолам. После беги!

Припадок конвульсий, судорог порча,
ярость святая в крыши апсиде,
снедает в тоске материю в клочья,
паскудит предметы в опальной обиде.

Всей улицы узкой жильцы-санкюлоты
застыли во страхе - приступ тихони,
по гроб, по приданию - картинной работы,
стервятником рвет в демонском стоне.

Царапая, крюча, извергнув расплавы,
изгибом канонов архимандрит,
раздался скулеж протяжный, писклявый,
а после рыдания громом навзрыд..

VI

Подобно огаркам свечей восковых
истлевшие бедра, мышечный спазм,
сточил марафон в толпе мостовых,
в народа реке и прочих хиазм.

Бежать, убегая от прошлого - мора,
сжигая ресурс истощенного тельца
мимо концертов святых, их собора
мимо туристов, их Бога - владельца,

мимо всего: насущных субстанций
плотности дум, ветра порывов,
жизни желаний, прокрастинаций,
счастья, любви, презервативов,

прочих вещей - ощущаемых, мнимых,
плесени звезд, осколок бутылок
насквозь и прочь, неистово мимо
отгласа юдоли, арифметики "было"

смежным прохожим тумак синяков
пусть незаслуженно, всё же даря,
вслед набекрень сдвиг козырьков
босую плоть рубцами деря,

в башни заброшенность, где высоты
хватит для стула, шеи, бечевки,
черни людской от, её чистоты
"время излечит" - плебеев уловки.

Пусто настолько, что путь беспросветный
впредь, как и раньше, невыносим.
- Где ты, любимый, родной мой, заветный,
с кем ты?!.. молчание.. значит, засим

ржавого хруста двери от храма,
брошенным кем то, схожим со мной,
будет прощанием - идеограмма
вместе с Хароном по пути в мир иной.

VII

Вот он идет. Рыжее детство
поступью следом плетется за шагом.
Рыжий башмак - рыжий след. Во главенство
рыжее встанет рыжеющим благом.

Рыжий салют зажигая под небом
рыжим зрачком, плеядой веснушек,
мигом впитает удела эфебом -
рыжий отчет клокотания кукушек.

Мимо толпы по делам рыжеватым
каждому с них немножко даря
часть настроения. Конгломератом
рыжим зажжется людская заря.

Рыжие мысли чириканьем спичек,
мимо ухаба рыжий прыжок,
телодвижения рыжих лисичек -
в будничных людях рыжий мазок.

И в приключениях рыжей природы,
в их глаукоме детских причуд
сквозь скоротечной пустых эпизоды
сквозь синяки на плечах, сквозя люд,

к башне прибрел. Любопытство рыжеет
дверь отворя, нашел там испуг.
Чем то не рыжим от отчаяния веет...
Смертью поди.. не учи волапюк.

- Что тебе нужно? Ты здесь напрасно!
Прочь убирайся рыжий юнец!
Тот рыжевато взглянул безучастно
рыжей ухмылкой, костровый близнец

и дверь закрыл, но смазанным скрипом
рыжею смазкой и был здесь таков,
смерть испугав рокочущим хрипом
рыжая жизнь, победитель торгов.

- Вся это юдоль, такыр мироздания
карикатурой расшит гобелен.
В петлю залезть в заброшенном здании
уподобляясь в находчивый тлен.

Был то ли дьявол рыжеволосый
то ли мне ангел послан на дно
пусть я голодный, замерзший и босой
впредь уверяюсь глубоко в одно:

Если и есть доминанта во суе,
замысел, логос, семем денотат
я ведь художник, а значит рисую
"ars, ведь, l;nga". Смерть - шах и мат!

ЭПИ

льняная ткань, обычно выделки кустарной -
переплетение чредования нахлеста пряжи
закреплена в подставке трёпанной, дресвяной
в картине ощущается картина полной блажи.