След слюдяной оставив на белье...

След  слюдяной оставив на белье,
Прочь уползают влажных снов улитки.
Восточной ночи пестрый гобелен
Сменяет утра кафельная плитка.

И птичий свист, на слух, что посвист розог.
Бежать! Куда?! В какую норку юркнуть?
Реальность остро проникает в мозг
С бесстрастностью заправского хирурга.

И даже мебель – жесткими углами
И ранящими гранями – опять,
Как и вчера, и прежде, помогла мне
Бесхитростную истину принять:

Ты ограничен, уязвим и бренен,
Лишь мяса шмат, наросший на кости,
Ты обречен предшественников гены
В себе, как бремя тяжкое, нести.

Проклятие родительских кровей
Теперь в твоих уже струится венах.

И только ночи, в милости своей,
Способны смертным даровать забвенье.

Лицо, на миг, перекосит зевотой…
Морфей мощней, чем морфий, говорят.
К тому же состоит в родстве с Эротом.
И оттого так сладок этот яд.

Увы, судьба на благодать скупая.
И краток сон, как краток жизни срок:
В игру по праву новый день вступает.
Ты ж – фишка в той игре, а не игрок.

Любой твой шаг, решение и жест
С рождения прописаны в программе.
Ты был всегда и будешь тот, кто есть.
При этом, кто ты – роли не играет.