Триада Лермы. Год 29-й. Стихи

   Мне пришлось говорить резкие слова о произведениях Л. 28-года. В моем собрании сочинений стихотворений только четыре, и они занимают 4 стр. Но вот чудо от чудочада: за 29-й год  стихов Лерма написал множество, и они занимают в моем томе 62 стр.(!!). Однако и многого из того, за что я пенял Поэту, здесь тоже нету! И это чудо: как можно было стать Мастером буквально за полгода или даже за пару-тройку месяцев, – непостижимо!
    Первое – «К П…ну»
Забудь, любезный Петерсон,
 Мои минувшие сужденья!
Нет!  недостоин бедный свет презренья.
     (Выходит, говорил Лерма приятелю  о своем отношении к миру как о юдоли страдания, что и следует из дальнейшего):
   Хоть наша жизнь минута сновиденья,
Хоть наша смерть струны порванной звон.
Мой ум его теперь ценить иначе станет.
Навряд ли кто-нибудь из нас страну узрит,
    Где дружба дружбы не обманет,
    Любовь любви не изменит….
   Это строки уже зрелого Мастера – вот что значит освободиться от пут классицизма! Но романтический настрой выражен предельно ясно. Вместе с тем в наличии истинные перлы: про жизнь и смерть - готовые афоризмы, кои не грех заучить наизусть лермолюбам и лермофанам.
    И еще:  в «Корсаре»  Поэт не раз сказал о том, что душа его обманута жизнью и людьми. Этот мотив есть и здесь… И этот мотив станет лейтмотивом Лермы на всю жизнь, когда он будет писать о себе и своих страданиях, пусть и выраженных в его героях.
    Еще одна тема -  тема избранности, тема Я и страданий, исключительных страданий, заявленная уже в «Корсаре»: Я так полюбил, как другим не дано! Я страдаю так, как никто не страдал:
     Везде утехи есть толпе простонародной;
Но тот, на ком лежит уныния печать,
Кто, юный, потерял лета златые,
Того не могут услаждать
Ни дружба, ни любовь, ни песни боевые!...
        Что скажет любой психолог, прочтя подобное у современного поэта? Да, вы правы: «Надо лечить! И немедленно!»
       К Д…ву
Я пробегал странЫ России,
Как бедный странник меж людей;
Везде шипят коварства змии…
Нет дружбы нежно(!) постоянной,
И бескорыстной, и простой…
     Ну с этим и я мог бы согласиться, ибо друзей у меня нет, кроме виртуальных, сайтовых. Но каково-то мальчику с этим жить?! И заметьте: говорит о себе – и снова «высокий» стиль, дабы подчеркнуть значимость сказанного.
Но, но… Лерма уже может отречься от себя  и говорить иначе:
          Посвящение N. N.
Вот, друг, плоды моей небрежной музы!
Оттенок чувств тебе несу я в дар.
Хоть ты презрел священной(!!) дружбы узы,
Хоть ты  души моей отринул жар …
Я знаю всё: ты ветрен, безрассуден,
И ложный друг уж в сеть тебя завлек….
      Прекрасно! Такие мягкие укоры, такой дружеский тон, просто горькое сожаление, что и тут дружба не сложилась. Вполне можно читать с эстрады и на юбилеях.
     И совсем весело, свободно звучат строки в «Пире», в котором «пир», на что зовет он друга, венчается строками:
А снедь – кусок прекрасный хлеба
И рюмка красного вина.
    Право, - афористично, мило, чУдное завершение!

       «Веселый час»
Чистое переложение стихов Беранже и та же веселость в песенном ритме. И конец:
Тот счастлив, в ком ни раз
Веселый дух не гас.
        Ага, скажем мы, можно же и без уныния жить в юном возрасте. Но последние строки:
Хоть он всю жизнь страдает (!!),
Но горесть забывает
В один веселый час!..»
      Еще раз подчеркну: замкнутость на себе, на исключительности своих страданий – сквозная тема Лермы, вплоть до Печорина… Но когда Поэт забывает о себе, рождаются великие строки и творения. Примеры этого в стихах того же года.
      «К друзьям» - это три строфы, разделенные звездочками:
Я рожден с душою пылкой,
Я люблю с друзьями быть,
А подчас и за бутылкой
Быстро время проводить.
          Эпикурейство по-тогдашнему!
Я не склонен к славе громкой,
Сердце греет лишь любовь…
   Но нередко средь веселья
Дух мой страждет и грустит…
            Писал нечто подобное и я, друзья мои, в ранней молодости: с любовью не везло, с дружбой не получалось. Помню выпускной вечер в средней моей школе, мужской, в Алма-Ате. Приглашены девочки из женской школы. Сижу в неком томлении духа – молодой, кудри русые едва ли не до плеч, «интересничаю», как тогда говорили, собираюсь уйти, однако. И получаю записку от некой девицы (писали записки анонимно, и надо было угадать адресат): «Что Вы такой печальный?»
Обвожу публику глазами – никто не кивает, не зовет глазами.. Посидел еще чуток, пошел домой по вечернему городу.
    К чему это я, спросите. А вот такое дело: помните, Лерма находил свое сходство с Байроном, опираясь на некие  совпадения?  В свое время, долго работая над творчеством Лермы в альма матер, я заявил во Введении к большущему труду, что буду говорить о Поэте не как литературовед, а как пишущий стихи, то есть как бы «от сердца к сердцу» - и пусть меж нами пропасть в творческом смысле, но «по душе» много общего и потому мне всё понятнее, чем ученым дядям с их диссертациями. И наводнил свой труд моими виршами. Вот еще откуда моё обращение к Лерме!
        Но далее. А далее у Лермы Эпиграма, Мадригал, Романс, в котором есть строки:
И балалайки звук народный,
И томный вечера припев…
      В сем же году появились у Лермы «Портреты» числом Шесть.
      В первом заявлено:
Он некрасив, он невысок,
Но взор горит, любовь сулит,
И на челе оставил рок
Средь юных дней печать страстей.
Власы на нем как смоль черны…
… Клянет он мир, где вечно сир,
Коварность, зависть и любовь,
Все бросил он как лживый сон…
    Конечно, автопортрет. Зато далее – портреты друзей – объеденье! Вот второе:
Довольно толст, довольно тучен
Наш полновесистый герой….
    Тон шаржа или эпиграммы, но мастерство еще не высшего ранга.  И вот ТРИ:
 Лукав, завистлив, зол и страстен,
Отступник бога и людей,
Холоден, всем почти ужасен,
Своими ласками опасен,
А в заключение  - злодей!
     Стихи «К гению» - мотивы упрека, печали, строки тяжелые, длинные, элегические – о СЕБЕ!
     Далее - мотивы страдания, болей души и телесных мук . Таково, в частности «Письмо»:
… Болезнь и парка мчались надо мною…
Прости навек! – Но вот одно желанье:
Приди ко мне, приди в последний раз,
Чтоб усладить предсмертное (!) страданье…
    Длинное письмо кончается так:
Прости!.. Я бегал за лучами славы,
Несчастливо, но пламенно любил,
Всё изменило мне, везде отравы,
Лишь лиры звук мне неизменен был!
          Затем добрый десяток страниц – в том же элегическом духе: и дань моде, и состояние души. А потом – «Эпиграммы»(тоже Шесть), например:
    Тот самый человек пустой,
Кто весь наполнен сам собой.
   Не бог весть как складно, но показательно… И еще один мотив, из сквозных, о женщине:
Стыдить лжеца, шутить над дураком
И спорить с женщиной, - всё то же,
Что черпать воду решетом;
От всех троих избавь нас, боже!
           Затем еще «Наполеон» - восторги в классически возвышенном тоне, чуть ли не поэма, где есть и
«Певец возвышенный, но юный»,
который явился петь Герою славу.
   Стихи «Пан», «Жалоба турка», «Черкешенка» - некие зарисовки, подражательного характера, романтически насыщенные славянизмами. Но вот и демон Лермы,
    «Мой демон»
Собранье зол его стихия(!!).
Носясь меж дымных облаков,
Он любит бури роковые …
Сидит уныл и мрачен он.
Он недоверчивость вселяет,
Он презрел чистую любовь….
            Программа будущего демонизма, о котором надо говорить особо и о котором много-много сказано в «Лермонтовской энциклопедии».
  Об остальном придется промолчать: имеющий сердце, да поймет, имеющий вкус да рассудит!