Сон Святослава. Я тебе русским языком говорю

Книга пророка Даниила
Глава 2

1 Во второй год царствования Навуходоносора снились Навуходоносору сны, и возмутился дух его, и сон удалился от него.
2 И велел царь созвать тайноведцев, и гадателей, и чародеев, и Халдеев, чтобы они рассказали царю сновидения его. Они пришли, и стали перед царем.


«А Святославь мутен сон виде в Киеве на горах. "Си ночь, с вечера, одевахуть мя - рече - черною паполомою на кроваты тисове; черпахуть ми синее вино, с трудомь смешено; сыпахуть ми тощими тулы поганых толковин великый женчюгь на лоно и неговахуть мя. Уже дъскы без кнеса в моем тереме златоверсем; всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плеснеска на болони, беша дебрь Кисаню и не сошлю к синему морю".»

    Так описывается в Древнерусском оригинале "Слова" (по изданию 1800 г.) то, что снил Святослав Всеволодович — великий князь Киевский (1174, 1176—1181, 1181—1194).

„В Киеве на горах в ночь сию с вечера
Одевали меня, рек он, черным покровом на кровати тесовой;
Черпали мне синее вино, с горечью смешанное;
Сыпали мне пустыми колчанами
Жемчуг великой в нечистых раковинах на лоно,
И меня нежили.
А кровля без князя была на тереме моем златоверхом.
И с вечера целую ночь граяли враны зловещие,
Слетевшись на склон у Пленьска в дебри Кисановой...
Уж не послать ли мне к синему морю?“.
                Переложение Жуковского В.А.
1816 приурочено к  первому официальному гимну России «Молитва русских».

«Снилося мне, — говорит он, —
Будто в ночь эту на киевских холмах меня одевали
С вечера черным покровом на тисовом ложе, и будто
Черпали мне вино синее с горечью, сыпля из тощих
Недр мерзких раковин жемчуг великий на лоно и нежа.
Будто уж доски без князя в моем терему златоверхом.
Бесовы враны кричали всю ночь на болоньи у Пленска,
Были в Кисановой дебри и не сошли к синю морю».
                Перевод М.Д.Деларю  1839

"Снилось мне, - он сказывал боярам, - Что меня на кипарисном ложе,
На горах, здесь в Киеве, ох, черным одевали с вечера покровом;
С синим мне вином мешали зелье; из поганых половецких тулов
Крупный жемчуг сыпали на лоно; На меня, на мертвеца, не смотрят;
В терему ж золотоверхом словно из конька повыскочили доски;
И всю ночь прокаркали у Пленска, там, где прежде дебрь была Кисаня,
На подолье, стаи черных вранов, Проносясь несметной тучей к морю..."
                Стихотворный вариант А.Н. Майкова  1866-1870, 1893

«Мне снился Киев на горах, — к боярам рек он. —
С вечера в ту ночь меня вы кутали покровом черным,
А кровать была из тиса. Зачерпнувши, подавали
Синь-вина мне, вместе с ядом, и на лоно высыпали
Из пустых колчанов вражьих, улещая, крупный жемчуг.

Вижу в тереме, — так снилось, — в златоверхом все уж доски
Без конька, без скрепы терем самой верхней, и до света
Будто вороны, закаркав и у Плесенска, близь вала,
Сев на выгон, ночь сидели, не летели к синю морю».
                Бальмонт К.Д. 20—24 декабря 1929—24 апреля 1930

«Ту ночь с вечера одевали меня, — сказал, — черным саваном на кровати тисовой;
черпали мне синее вино, с отравой смешанное,
сыпали мне пустыми тулами поганых половцев
крупный жемчуг на грудь и усыпляли меня.
Уже доски без гребня в моем тереме златоверхом;
всю ночь бесовы вороны граяли у Плесненска на выгоне...
были смертные сани,  и несли их к синему морю».
                Перевод Шторма Г. 1934—1967 гг.

«К ночи — сказывал — Черной меня пеленой одевали на тисовом ложе
И вино будто синее черпали мне, — а его замешали отравой.
Из колчанов пустых Чужаков-толмачей крупный сыпали жемчуг на лоно мое
И меня, будто, нежили. Снилось, что на тереме Золотоверхом моем нет у кровли князька,
И раскаркались в ночь стаи серых ворон возле Плеснска внизу;
Снилось, змеи лесные по дебри ползут, и несет их на синее море».
                Перевод С.В. Ширвинского  1934—1967 год

"С вечера до нынешнего дня,- молвил князь, поникнув головою,-
На кровати тисовой меня покрывали черной пеленою.
Черпали мне синее вино, горькое отравленное зелье,
Сыпали жемчуг на полотно из колчанов вражьего изделья.
Златоверхий терем мой стоял без конька, и, предвещая горе,
Вражий ворон в Плесенске кричал и летел, шумя, на сине море".
                Перевод Н.А.Заболоцкого 1938-1946 гг.

"Этой ночью с вечера одевали меня, - говорил, - чёрным саваном на кровати тисовой,
черпали мне синее вино, с горем смешанное,
сыпали мне из пустых колчанов поганых иноземцев крупный жемчуг на грудь
и нежили меня.
Уже доски без князька в моём тереме златоверхом.
Всю ночь с вечера серые вороны граяли у Плесньска на лугу,
были в дебри Кисаней и понеслись к синему морю".
                Перевод Д.С. Лихачёва 1942 г.

„В ночь сию с вечера, одевали меня, молвил, черным покрывалом на кровати тисовой,
черпали мне синее вино с горем смешанное;
Сыпали мне из пустых колчанов поганых чужеземцев
крупный жемчуг на грудь и нежили меня.
Уже доски без князька на моем тереме златоверхом!
Всю ночь с вечера серые вороны каркали у Плесньска на пойме,
прилетели из дебри Кисани и понеслися к синему морю“.
                В.И. Стеллецкий  1950.

«Этой ночью, — поведал, — обряжали меня с вечера на кровати кедровой в покров черный, и уже черпали для тела моего синее вино, травами замешенное. На грудь мне крупный жемчуг сыпали колчанами тощими нелюбых мне перебежчиков...
И отпевают меня: уже доски врозь — без конька — на тереме моем златоверхом...
И всю-то ночь, с вечера, кричали вороны зловещие, на Плеске у дебри Кияни были,
на всполье, и понесло их к Синему морю...»
                Перевод А. Степанова 1953—1967 гг.

«Меня, — сказал он, — ночью одевали черным покрывалом
на кровати тисовой...
Черпали синее вино, смешавши с горем.
Из пустых колчанов половецких сыпали на грудь мне крупный жемчуг, нежили...
И без князька на кровле  видел я свой терем златоверхий...
Всю-то ночь от вечера кричали вороны у Плесеньска на пойме,
где в предградье дебрь стоит Кияна, — и неслись они до синя моря!»
                перевод С.В. Ботвинника  1957—1967 гг.

— На кровати тисовой меня
Одевали черным покрывалом.

Дали синего вина хлебнуть,
Смешанного с горькою отравой.
Крупный жемчуг сыпал мне на грудь
Из колчана половчин лукавый.

Льнула к сердцу моему тоска,
Приготовиться веля к потерям,
Я взглянул и вижу: нет князька,
Что венчал мой златоверхий терем.

Я не мог тревоги превозмочь,
Что стояла у моей постели,
И кричали вороны всю ночь,
К синю морю надо мной летели.
                Стихотворный пересказ Н.И. Рыленкова   1962—1966 гг.


«С вечера покрывалом черным на сосновой кровати меня накрывали.
Синим вином поили, — горчило вино полынью.
Из пустых половецких колчанов сыпали жемчуг на грудь. Величали.
И кровля была без князька в моем златоверхом тереме.
И всю ночь на лугу вороны возле Плеснеска граяли, снялись и полетели из дебри Кисановой к синему морю». 
                Перевод Шкляровского И. 1980 г

„В ночь сию, с вечера одевали меня (Так говорил) Саваном черным
На кровати из тиса — Красного дерева; И вино мне черпали — Синее, с горечью смешанное;
Из тощих колчанов поганых толковников, переводчиков —
Скатный сыпали жемчуг на лоно мое,  и всяко меня ублажали.
И вот доски в тереме моем златоверхом — уже без князька;
И вот уже с вечера на целую ночь: Сизо-бурые взграяли враны,
Там, на болотине, внизу у поречья, и были в ущельи, и понеслись —  к синему морю“.
                Перевод И.А. Новикова

"This night, from eventide, they dressed me," he said, "with a black pall
on a bedstead of yew. They ladded out for me blue wine mixed with bane.
From the empty quivers of pagan tulks they rolled great pearls onto my breast,
and caressed me. Already the traves  lacked the master-girder in my gold-crested tower!
All night, from eventide, demon ravens croaked. On the outskirts of Plcsensk
there was a logging sleigh, and it was carried to the blue sea!"
                Перевод на английский язык В.В. Набокова

«Сию ночь одевают меня чёрною папаломою на кровати тисове».

     Кровать тисовая русским языком воспринимается как тисовое ложе, традиционный эпитет, подвергшийся в фольклоре переосмыслению: «кровать тесовая». Наряду с кедром тис считался в древности и на Западе и на Востоке самой ценной породой для гроба (тисовый гроб стоил баснословно дорого). Гроб ценился по качеству дерева: хорошее дерево долго не поддается гниению. Описанное действо могло  быть символом смерти и гроба.
     Папаломою, чаще переводят как погребальное покрывало, одеяло, тулуп. «Простерше паполому, на одр; положать» ( Корм. Варс., 321 об. (кон. XIV в.)). Так, например, «зелена паполома» — это трава, архаизм в языке карпатских лемков сохранившийся до сих пор.
 
    Как же тогда быть с чёрной папаломой?

    «Мы сейчас в состоянии задать вопрос и ответить на него, почему именно такой сон увидел Святослав Киевский? Случайна ли символика этого сна?
    Святослав увидел во сне, что его готовят к погребению, по тюркскому, тенгрианскому обряду.
    Подробнее о формуле обряда можно узнать в исследовании «Шумер-наме» (глава «Тенгрианство»), которое печатается во второй части этой книги.
    Кто участвовал в обряжении? Двоюродные братья, Игорь и Всеволод.
                Си ночь съ вечера одевахъте мя, — рече...
    Полагаю, что в пергаментном списке термин «Сыновчь» (племянники, двоюродные братья) оказался в конце строки и был сокращен в аббревиатуре «СНЧЬ».
    Следующая строка начиналась: «съ вечера» и Переписчик, расшифровывая титлованное написание, учел это соседство, которое подсказало ему самое близкое решение — «Си ночь».
                Олжас Сулейменов / АЗ и Я / Часть I «АЗ» / СИНЕЕ СОЛНЦЕ /

     Исследователи часто дают в качестве параллели ко сну Святослава сон князя Мала из «Повести временных лет» по тексту летописца Переяславля-Суздальского: «и сонъ часто зряше Малъ князь: се бо пришедъ Олга дааше ему пръты многоценьны червены вей жемчюгомъ иссаждены и одеяла чръны съ зелеными узоры» (Лихачев. С. 229-231). Однако отличие сна князя Мала от сна Святослава заключается в том, что Мал видит во сне события, предвещающие его смерть, а Святослав — собственные похороны.

     Но так ли бесспорно это утверждение?

     И как книга развернется
 Небо надвое,
 И разверзнется пучина,
 И раздастся голос Сына:
 - “О, племя упрямое!
 Я стучал - вы не открыли,
 Жаждал - вы не напоили,
 Я алкал - не накормили,
 Я был наг - вы не одели...”
 И тогда ответишь Ты:
 - “Я одела, Я кормила,
 Чресла Богу растворила,
 Плотью нищий дух покрыла,
 Солнце мира приютила,
 В чреве темноты...”
 В час последний в тьме кромешной
 Над своей землею грешной
 Ты расстелишь плат:
 Надо всеми, кто ошую,
 Кто во славе одесную,
 Агнцу предстоят.
 Чтоб не сгинул ни единый
 Ком пронзенной духом глины,
 Без изъятья, - навсегда,
 И удержишь руку Сына
 От последнего проклятья
 Безвозвратного Суда.
                Максимилиан Волошин 1919г.

А что же думали толкователи–бояре?

И рькошя бояре князю: «Уже, княже, туга умъ полонила…
                ….На реце на Каяле тьма светъ покрыла,
                по Русьскои земли прострошяся половци акы пардуже гнездо.
                Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю,
                уже вьржеся Дивъ на землю…»

     Всё в целом выглядит как предзнаменование, возможно пророчество, но никак не единоличное толкование будущего погребения одного человека, пусть и великого князя.
     Тьма покрыла Русскую землю, снесена хула («скорчившийся, кривой» таково слово «хула» , до сих пор используется практически во всех славянских языках) , снесена хула — то есть произошло искажение на хвалу ( старорусское значение слова хвала – призвание, по глаголу – звать, приглашать) Снесена хула на призвание, искривлено само призывание   — целиком это доносится как призывание «не тех», где  с одной стороны как бы много званых, да мало избранных, а с другой можно вспомнить притчу о «званых на пир», коих пришлось из-за нежелания друзей Господина принять в нём участие, звать со всех дорог. 

    Тресну нужда на волю — не сбылась надежда на свободу и Див повержен на землю.
    
    Начало толкования сна боярами как нельзя лучше формулирует вышесказанную  мысль: «туга умъ полонила». Скорбь и печаль покрыли разум.

    Там же в  «Слове о полку Игореве»: «Ничить трава жалощами, а древо с тугою к земли преклонилось»; где  ничание — поклон и др. под.

                Черпахуть ми синее вино, с трудомь смешено.

    В русском фольклоре выразительно противопоставление «зеленого вина» (молодого виноградного вина), непременного атрибута пиров, и «синего вина» (крепкой водки или спирта), которое могло быть ритуальным питьем при похоронном обряде или употребляться при бальзамировании умершего. [Символическое значение цвета вин в XVIII в. — тема сочинения  Г. Р. Державина «Разные вина» (1782).]
   Но если понимать, действо как пир, то какой же здесь ритуал погребения?

   В «Слове о полку Игореве» синий выступает также как эпитет молнии: «...трепещуть синiи млънiи». То есть князю подают не молодое виноградное вино, о котором говорится, допустим, в священных текстах Евангелия, а хлебное, синее. Совсем другое происхождение имеет этот напиток.

   «С трудом» – исследователи переводят как яд, как проклятие,  как отраву, как работу. Но отчего не допустить прямого перевода. Напиток, подававшийся князю, был чем-то в виде смеси, причем эта смесь была произведена с трудом, то есть нелегкий путь имеет такое производство, синего вина. Может быть, речь идет не о виноградной лозе, ни о хлебном сырье, а об огненной воде, причем производимой явно непростыми технологиями.

«Сыпахуть ми тощими тулы поганых толковин великый женчюгь на лоно и неговахуть мя.»

    Текст сам по себе довольно прост в понимании: сыпят в моё лоно великий жемчуг и услаждают меня. Вот только почему бы тому жемчугу идти вместе со словом «поганый», если для крещеного человека жемчуг – это (согласно Евангелию от Матфея 13:46 ) уподобление Царствию Отца, человеку,  который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее.
    Так чем же так не угодил крупный жемчуг великому князю?
    Разумеется, если не опускаться до исследовательских толкований по примеру: «по народным поверьям, видеть во сне жемчуг означает: горько плакать, лить крупные слезы».
    Причем в ранних трактовках нет еще половецких колчеданов и стрел, авторы так и понимают: «сыпля из тощих недр мерзких раковин жемчуг великий на лоно и нежа».
    Надо думать, со временем утеряно знание за жемчуг и раковины, что заменено переводчиками более понятными символами – битв и сражений, в которых должен был участвовать князь, как военная знать.
    А ведь существует перевод — «на меня, как на мертвеца смотрят» [при этом].

«Уже дьскы безъ кнеса вмоемъ тереме златовръсемъ»

    Терем Святославов златоверхий лишился определённой атрибутики, это явно при любом понимании пересказа современным языком:
— кровля без князя была;
— будто уж доски без князя в моем терему;
— в терему ж золотоверхом словно из конька повыскочили доски;
— без скрепы терем самой верхней;
— уже доски без гребня в моем тереме;
— на тереме Золотоверхом моем нет у кровли князька;
— уже доски врозь — без конька.
    
    Строительная тематика, как княжеского терема, как символов построения молитвенного дома, даже как  всей земли Русской при трактовке этого  отрывка рассмотрена исследователями досконально.
    Но никто отчего-то не задался другим вопросом: человек как Храм божий, который судя по сюжету сна лишился того самого «кнеса», которому никак не могут дать однозначного толкования.
    Со словенского — deska — правление, совет, это так, но возможно речь идет о том, что Храм души лишился со-вести, со-знания, со-единения с высшим началом. Такое предзнаменование посылается великому князю.
    Но ещё не мёртв, но уже аки «мёртв».

Всю нощь с вечера босуви врани възграяху у Плеснеска на болони.

   Врани на болони. Одно из Евангельских предсказаний, которыми, кстати, канонический текст совсем не изобилует: «Где будет труп, соберутся вороны.»
   Възграяху – «зграя» с современного украинского и белорусского – стая, тогда это глагольная форма сбиться в стаю.
   Как бы это не выглядело в подробностях, о которых немало сказано в исследованиях – они собрались. Грай — громкий беспорядочный крик, карканье птиц.
   Вот о Всеславе (Чародее) когда «Слово…»  повествует о предупреждении тому от Бояна говорилось: 
— будь по-птичьи горазд;
— ни горазду, — летал хоть бы птицей,
одним словом «гораздый по птичьи» это колдун, волхв, чародей. Так что птицы были далеко непростым художественным образом —  «чёрный ворон, поганый половчин».
   Топоним «Плесньскъ» приурочивается к пойме Днепра в окрестностях Киева. «Болонь» — заливной луг в пойме реки: по-видимому, географически точное указание на местность выше Киева по правому берегу Днепра (ср. современное название Оболонь — один из районов в Киеве).

«Беша дебрь Кисаню и не сошлю к синему морю»

    Бешя дебри Кыяне — место очень темное, до сих пор не получившее окончательного истолкования. В тексте первого издания здесь читается: «дебрь кисаню», в Екатерининской копии: «дебрьскы сани». Исправление А. А. Потебни «дебри кияне» аргументированное географически в специальной статье [Шарлемань Н. В. «Дебрь кисаню» — «Дебрь киянь» в «Слове о полку Игореве» // «Слово»-50.]
    Чтение самого Шарлеманя «дебрь киянь» принято быть не может, так как глагольная форма «бешя» требует существительного во мн. ч. Из других объяснений заслуживают упоминания интерпретации В. Н. Перетца, А. С. Орлова и М. В. Щепкиной: «дебрьски сани» — лесные змеи [Перетц. С. 254-259; Орлов А. С. Слово о полку Игореве. М.; Л., 1946, с. 117]

    Несошяся к. синему морю. В первом издании: «не сошлю», что не дает смысла. Уже А. Ф. Вельтман, М. А. Максимович и А. Ф. Гильфердинг исправили это место на «несошясь — несошяся». При подобном толковании текста смысл его таков: овраги, располагающиеся севернее Киева, выше по течению Днепра, подступают к городу и простираются дальше на юг, к синему морю.

   Но есть еще образное соответствие. «Поидите убо чрезъ болонье и чрезъ дебрь сию: обычно бо есть свиниамъ по дебрямъ ходити и карасомъ въ гряз;хъ валятися. [Никонианская  летопись. X, 73 (XVI в.)]. 1411: И зд; такоже вид; (Фотий) пустынно м;сто, въ немъ же церковь ту постави, чясто приходя и сматряа л;сы великиа, и дебри пустынныа и непроходимыа и тишину и млъчание велие. [Там же, 217.]
    Быть дебрью Кисаню.

    Многие народные  знахарские заговоры Верхнего-поДнепровья  до сих пор содержат  текст: «на синее море на крутые горы ссылала» [говоря об отведении болезней, напастей, испуга Матерью Божьей от человека]
    Если трактовать, как дословное понимание на тот момент действий Божьей Матери — это так и есть «не сошлю». То есть не отведу.

Книга пророка Даниила
Глава 2

6 Если же расскажете сон и значение его, то получите от меня дары, награду и великую почесть; итак скажите мне сон и значение его. Дан 2:48; 5:7
7 Они вторично отвечали и сказали: да скажет царь рабам своим сновидение, и мы объясним его значение.
8 Отвечал царь и сказал: верно знаю, что вы хотите выиграть время, потому что видите, что слово отступило от меня.
9 Так как вы не объявляете мне сновидения, то у вас один умысел: вы собираетесь сказать мне ложь и обман, пока минет время; итак расскажите мне сон, и тогда я узнаю, что вы можете объяснить мне и значение его.
10 Халдеи отвечали царю и сказали: нет на земле человека, который мог бы открыть это дело царю, и потому ни один царь, великий и могущественный, не требовал подобного ни от какого тайноведца, гадателя и Халдея. Быт 41:8


© Copyright: Осенний-Каприз Капри, 2011
Свидетельство о публикации №111100806366