Знахарка

Оксане Касьяненко посвящаю

Средние века, Франция

1
Пронзает даль волшебный взор,
Солидный вензель и узор,
Король душой и сердцем чист,
Его взгляд светел, серебрист.

Мне двадцать лет, и не случайно
Приблизился необычайно
Я к сердцу сира, короля,
Мой меч разил врагов не зря.

Как светел, чист волшебный взор,
Но чудится мне в нём укор,
Мой меч разил врагов не зря,
Но мог бы больше сделать я.

Шут королевский – гений, плут,
Он шутит, он всего лишь шут,
И как-то раз лихой пострел
Вдруг что-то странное запел:

«Король наш чист, не полукровка,
Но красная торчит морковка,
Породу портит короля,
Сладка ей грязная земля!»

С ума свихнулся недотрога,
Понять я не могу намёка,
Шут королевский, гений, плут,
Пусть шутит, он всего лишь шут.

Бормочет шут и весь горит,
Вдруг мне он тихо говорит:
«Шута словцо полушку стоит,
Но… королевские покои.

Есть знахарь, дочь его красива,
Глаза, грудь, плечи – просто диво,
Идёт, как лебедем плывёт,
Но с коршуном она живёт».

«Дружище шут, ты так беспечен,
Оставь, опасны твои речи,
Брось разговор ненужный свой,
Король наш – ангел, он – святой!»

Шут головою покачал
И тихо шепотом сказал:
«Клюёт, как коршун, жалит, губит
Ту, рыцарь, что тебя так любит».

2
Шут рад был моему подарку,
Он подсказал, и я знахарку
В уютной хижине нашёл,
Шут – молодец, не зря привёл.

Дочь знахаря, как свет красива,
Дочь знахаря, такое диво,
Дочь знахаря – лесная фея,
Её я вижу и немею.

Ей также лик мой был наградой,
Я был давно её отрадой,
Мы вдруг единым целым стали,
Всю жизнь как будто миг сей ждали.

Я в руки взял её как душу,
Её готов был вечность слушать,
Она моей в тот вечер стала,
Но после вот что рассказала:

«Мне хорошо с одним тобой,
Люблю тебя лишь, милый мой,
Пусть клеветы лёд хладом веет,
Его любовь разбить сумеет.

Ах, милый, зло мне душу сушит,
И в сердце властвуют кликуши,
Знай, твой король – страстей холуй,
Его отравлен поцелуй.

Он все красиво обставляет,
И красота девиц сияет,
О том, что после вытворяет,
Никто из подданных не знает.

Покои справа – королевы,
Но есть ещё покои слева,
Там воплощение мечты,
Там королева красоты.

Со злом король наш крепко дружен,
Пороки лезут все наружу
В покоях, что таятся слева,
И там другая королева.

Голубку коршуном терзает,
Безжалостно цветок срывает,
Король наш похотлив до дрожи,
Красу желает уничтожить,

Красу вдруг в мерзость превращает,
И одного злодей желает,
Всё лучшее убить стремится.
Злодей, он надо мной глумится.

Удачи нет и нет везенья,
И сил нет на сопротивленье,
Жестокость мира и сердец,
От горя умер мой отец.

Ты – мой орёл, ты – мой кумир,
Мне без тебя не нужен мир,
Тебе как солнцу доверяю,
Ты отомстишь, я знаю, знаю.

Мы души падшие с тобой,
Так заклеймят нас злой молвой,
Но зло сгубить нас не сумеет,
Любовь всё, всё преодолеет!»

Была любви святая лава,
Вдруг в сердце горькая отрава
От слов её вошла как яд,
И облетел цветущий сад.

С любимой встретили зарю,
Ответил ей: «Тебя люблю,
Нас подлость злой змеёй терзает,
Но есть возмездие, пусть знает.

Мы души падшие с тобой,
Но я с тобой, и ты со мной,
Тебя, мой ангел, бог простит,
А сиру меч мой отомстит!»

«О, нет, – она сказала жарко, –
Погибнешь так бесславно, жалко,
Знай, милый, мой рецепт, мой яд
Спасёт наш нежный дивный сад».

3
Прозрачен королевский взор,
Но чудится мне в нём укор,
Мой меч разил врагов не зря,
Но для другого нужен я.

«Мой друг, твой меч мне много льстил,
Однако же я загрустил,
Твой меч врагов разил не зря,
Но грусть терзает короля.

Шуты забавят, веселят,
Когда нам правду говорят.
Мой шут стал лгать, и нет, друг, сил.
Прости, но я его казнил».

Я сердцем вмиг похолодел,
Пропал бесславно мой пострел,
И все же он погиб не зря,
Шут вскрыл гной в сердце короля.

Взор королевский, светлый взор,
Но вижу в нём немой укор,
Так кто насильник, вор и плут,
Король иль королевский шут?

«О, сир, Вы – светоч, Вы – герой,
Вы – мой кумир, за Вас горой,
Скажите, сир, где, что не так,
Опасность где, кто Ваш, сир, враг?»

Свод замка аркою крутой,
В лесу за замком – волчий вой,
Сир в узкое глядит окно,
В задумчивости пьёт вино.

«Я – сир, мне мало королевы,
Есть правый путь, но есть путь левый,
Я – сир, я – солнце, огнь и лев,
Я жадно соки пью из дев.

Не я придумал распорядок,
Так надо, что ж, таков порядок,
Пойми, друг, в этом моя стать,
Пещеры девственниц вскрывать».

Нет оснований здесь не верить,
Однако же хочу проверить,
Пытливым взглядом весь горю
И королю я говорю:

«О, сир, всегда готов помочь,
Иду, иду, сейчас же в ночь,
Должны вы девственниц ласкать,
И я иду их в ночь искать!»

Взгляд короля прозрачен, зорок,
То мягок, то немного колок,
Но я вина ему подлил,
И он меня благословил.

Судьба – искусная знахарка,
Я понял всё, мне стало жарко,
Да, правду говорил мой шут,
Король – злодей, насильник, плут.

Он погубил цветущий сад,
Я понял всё, я всыпал яд,
Он в рукаве был и в пакете,
Король яд в кубке не заметил.

4
Пусть сир пьёт яд, пусть он ответит,
Но одного я не приметил,
В углу, там, где колонна слева,
Стояла тихо королева.

Король свой кубок в руки взял,
Задумчивым и странным стал,
Зачем-то начал вдруг стараться
Передо мною оправдаться.

«Пойми, монарх я, мне под стать,
Кровь по деревням обновлять,
Поверь, терзать себя непросто,
Себя я извожу несносно,

Но если кровь не обновлять,
Уродов будут все рожать,
Цвет нации увянет, милый,
Цвет Франции сойдёт в могилу.

Тебе, друг, надо бы усвоить,
Что королевские покои
Желают также обновленья
В крови монарха, без сомненья.

От сельских дев беру я мёд,
И королева вдруг цветёт,
Родит на трон богатыря,
Трудился, значит, я не зря».

Я брови ласково сдвигаю
И сладко сира вопрошаю:
«А если девы не желают,
Тогда их силой заставляют?»

Взгляд короля огнём сверкает,
Он мне с усмешкой отвечает:
«Мозги куриные у дев,
У кур не спрашивает лев.

Закон – желанье короля,
Король просить не будет зря.
Отказ? О, это, без сомненья,
Тягчайшее из преступлений!

Для тех, кто глуп и непослушен,
То падшие, пустые души,
Надёжный способ есть, простой,
Вмиг утопить и с глаз долой».

Здесь королева вышла к нам
Пчелою доброю к цветам,
Вдруг взглядом-молнией сверкнула
И что-то королю шепнула.

Сир покраснел, налился краской,
Я понял, – было всё напрасно,
Король из кубка пить не стал,
Час, видно, мой теперь настал.

Сир время долго не тянул
И кубок свой мне протянул:
«Пей, рыцарь мой, и не грусти,
За всё судьбу свою прости».

Король вдруг бледным, строгим стал,
Кончины час моей настал,
Но прям я, не сгибаюсь влево,
И странно смотрит королева.

Взгляд короля огнём сверкает,
Он – сир, и он всегда всё знает,
С усмешкой смотрит на меня,
И взгляд, как коготь, крюк, клешня.

«Я думал, друг, ты понимаешь,
Но нет, ты в облаках витаешь,
Пойми, так в жизни всё устроено,
Так сшито всё, так, рыцарь, скроено,

И зря твой ум изнемогает,
Ведь королева-то всё знает,
Куда, зачем мой ветер дует,
Всё видит, друг, и не ревнует».

«О, сир, ты обновляешь кровь,
Но где же чувство, где любовь?..
Шмель лишь тогда к цветку летит,
Когда цветок боготворит

И любит лишь его всегда,
Цвет обновляется тогда.
Пыльца цветку по принужденью
Есть яд. Злодей ты, без сомненья!»

Кинжалом взгляд его блеснул,
Вино ему в ответ плеснул,
Отмщение меня зовёт,
И знал я, знал, что яд убьёт.

Знахарка милая моя
Рецепт раскрыла мне не зря:
«Яд сильный, будь, друг, осторожен,
Убьёт он, капнув лишь на кожу».

Тоска кому-то и разлука,
Король кричал, скончался в муках,
По-прежнему смотрю я смело,
Скрипит зубами королева.

5
Был стройным и красивым пажем,
Теперь – тюрьма, а свита – стража,
Скрипучий визг дверных петель,
И тащит смерть в свою постель.

Присяжных суд смотрел с укором,
Суд заклеймил меня позором,
Неловок долгий разговор,
Суд вынес смертный приговор.

Был слышен где-то тихий плач.
Напрасно!.. Ждёт меня палач.
Смерть, потерпи, тебе невмочь,
Ещё одна осталась ночь.

6
Наутро вывели меня,
И на плечо мне – пятерня,
Повёл меня слуга сатрапа,
Рука огромная как лапа.

Поток бурлил, поток ревел,
Он нёсся с гор, крут, грозен, смел,
Здесь камни, водопадов жуть,
Здесь суждено мне утонуть.

Лицо скрывала в красном маска,
Как пёс, палач мой был натаскан,
Мне руки он ремнём стянул
И в три погибели согнул.

«Пусть будет смерть тебе зефиром,
Пошёл вперёд, покойся с миром,
И не питай ты зла ко мне,
Не посещай меня во сне!»

В зад сапогом небрежно пнул,
Желал, чтоб сразу утонул,
Уснул я будто, не проснулся,
С обрыва в реку окунулся,

В объятия реки попался,
Но… чудо вдруг, ремень порвался!
Поток о камни злобно бил,
Чуть голову мне не разбил.

Ах, от камней никак не скрыться,
Но смог руками защититься,
Палач решил, что мне конец,
Ушёл спокойно во дворец.

Я был боец, я был пловец,
Но страшный близился конец,
Поток, как зверь, мотал меня,
Гасил жар моего огня.

7
Во сне оскал у злобных рыл,
Вздохнул я и… глаза открыл,
Божественной прохлады сени –
Любимой милые колени!

Поток по-прежнему шумит,
Но рядом жар её ланит,
Нас приютил уютный брег,
Нас не сгубил речных волн бег.

Я на коленях у неё,
Знахарка – счастие моё,
Она меня поцеловала
И всё мне тихо рассказала:

«Рецепт есть, – размягчает кожу,
Был стражник очень осторожен,
Продался он, какой позор,
За золото, за луидор.

Противные пивные рожи
Позволили ремни из кожи
Мне вымочить моим раствором,
Хоть и мешали разговором.

Подсохла кожаная сочность,
Ремень твой вдруг утратил прочность,
Он стал спасеньем для тебя,
Так сделала, тебя любя.

Ах, милый, падшие мы души,
И пусть беснуются кликуши,
Наказан похоти холуй,
А нам награда – поцелуй.

Мы души падшие, друг мой,
Молва идет слепой волной,
Но светит солнце за горой,
И снова, милый, ты со мной!»

19 августа 2016 года