Собеседники часть 1

Забавная штука - Словесность

Забавная штука - Словесность!
Змейкой вползает в строку запятая.
Вот отыскала укромное место. И... в
Дело закралась, след заметая.

ДЕЛО:
В тайне от рабкультпросветпродотряда
товарищ подпольную создал структуру:
гнал самогон и в подполье складывал.
Вот заявление в прокуратуру.

Вывели парня - казнить, иль помиловать?
Змейка за словом "казнить" притулилась
И... расстреляли
Точь в точь по писанному.
Нынче писарь -  грозная сила!

На караул вокруг эшафота
встала бригада. Палач поименно
список зачитывает тех, которых
не помиловал Писарь обыкновенный.

На Вологодчине - Римское право!
В рану поверженного смельчака
Смерть опускает сенатора палец,
нет, не сенатора, - писарчука!

Писарь смертельные ставит пометки.
Вот задымился в подножиях хворост.
Господи, как нам закончить всё это:
"Казнить, запятая,
                ещё раз,
                ещё раз!"

Николай Гумилёв, Павел Флоренский,
Блюхер, Бабель, Мандельштам, безвестьев… 
Эх, какая река утекла,
целое русло пропавших без вести!

P.S.
А где наш маленький герой,
потомок гадов раболепных,
он, как и прежде, запятой
терзает судьбы человеков?
Увы!
И ныне -  как всегда.
Всё тот же скрып пера привычный,
и писарь, парень закадычный,
и эшафот,
             et cetera…



Фотография М. И. Цветаевой, 1940 год

Сколь наши домыслы причастны
К свершённой гибели земной?
Вот правым глазом, взором ясным
Марина воскрешает строй

Беспечной королевы звука.
Она вдали, она над всеми!
Так смотрит девочка из тени
На крепкую мужскую руку...

А левый глаз – беды соринка,
Груз в;ковый прожитых лет.
Увы, не расточит слезинки
Фотографический портрет.

Уж тень Елабуги припала
К руке злодейской, и злодей,
Взалкал и следует за Ней,
Он приготовил смерти жало.

Два разных глаза, два крыла...
Подуло к полночи прохладой.
Она очнулась и ушла.

Елабуга, будь ты неладна!

Я мог её остановить,
Отнять верёвку, выждать время,
Забыв о том, что русский гений
Свободен быть
                или не быть.



Смерть Николая Гумилёва

Гумилёва читаю, как пью, и не надо вина.
Золотистая речь рассыпается жемчугом моря.
Припадаю к источнику, фыркаю, жмурю глаза
И на миг забываю, что пью послесловие горя.

Горе входит, как тень, и неспешно ложится у ног.
Оно трогает кожу и лижет случайные мысли.
Николай, объяснитесь, Вы дали смертельный урок,
Накормив эту тварь из златой Николаевской миски!

…Его вывели утром. Был август, и падали звёзды.
Вертухаи зевали, патрон досылая в размер.
Он стрелкам по глазам полоснул огоньком папиросы,
И шепнул что-то смерти на свой, на гусарский манер.

Заворочалось небо, но утром чудес не бывает.
Спохватился старшой: Р-равняйсь, целься в грудь, не жалеть!
Гад последний сказал: "Мало, кто так умирает!"
И рванул за подол присмиревшую барыню  Смерть.



Памяти О. Мандельштама

Как лист бумаги подержанной,
Брошенный в ноги времени,
Бродил Мандельштам поверженный
Ночами, не чувствуя бремени.

Детишкам напишет баечку,
Иль с Пушкиным в рифме сложится.
Днём – денег только на маечку,
А ночью – п;шется, мн;жится!..

Окно. Просыпаться не хочется.
Солнце - стальное лезвие.
Пол;ночное одиночество
Полуденного любезнее.

Осип, не бойтесь света!
Давайте чинить начала,
Детишек страны советов
Бросать в стихотворные чаны,

В кипящее Слово Божие!

Осип ответил глухо:
«Я обнаружил кражу:
Чаны пусты.
Сухо."

Он уходил испуганный.
Ему не хватило времени
Ночь обратить в пугало
Дневного дурного бремени...



Памяти Иосифа Бродского

Иосиф раскурил заначку, стряхнул неаккуратно пепел
и тронул ящерицу-рифму.

Она казалась неживою, лишь глотка втягивалась мерно
при каждом вздрагивании кожи.

"ДелА!" – сказал себе Иосиф,- "Скрипит в уключинах Харона
Трахея рифмы сладкозвучной"…

                * * *

Когда в имениях Хрущёва
О красках рассуждал бульдозер,
И нормой главного закона
Был гнев партийно-всенародный,

Собрал Иосиф всё, что было,
А было Ёське двадцать лет.
И фрезеровщика кормило
Сменил на прозвище «поэт».

Но норма главного закона
Была завистливой и жадной.
И фрезеровщики поэту
За тунеядство дали срок.

Сто-оп!

Тунеядство - выше нормы.
Оно, как воз телеги смрадной,
Парит, и чувствуется лето
Сквозь кучи смерзшийся кусок...

Но время - мудрости зело!
От планетарных притяжений,
Кардиограмм сердцебиений,
Не начатых стихотворений
(недолетевших НЛО),

Остался на бумаге росчерк,
Машинописная строка
И дней дождливых облака,
Венеция и...
               остров Мёртвых...




Век Бродского

                "О, сколько света дают ночами
                сливающиеся с темнотой чернила!"
                И. Бродский "Римские элегии"


- Бойтесь Иосифа Бродского.
  Его планетарный разум
  в извилинах жизни скотской
  парит над пучиной праздной.

  Ахматова (слышали новость?)
  берёт его на поруки.
  Анна Андреевна, Бродский -
  Окололитературный трутень!

  Его писанина - мОрок.
  Он в жернова двустрочий
  Рифму на мельнице Боговой
  Вжимает до боли в точке!

- Если не чувствовать боли,
  Кто через век поверит,
  Что жили не только моли
  В складках сгнивших  материй...