Прогулка в Иерусалиме

На сей момент не так уж жарко,
базар восточный, тихий вечер;
но почему-то очень жалко,
что  я её уже не встречу.

Не поздороваться с поклоном,
пролепетав с акцентом имя;
зря с дорогим одеколоном
гуляю в Иерусалиме.

Круг остывающего солнца
оближет средиземноморье
в бездонном небе жёлтый стронций
упавший дух не раззадорит.

Богов, придумавших разлуки,
благодарят лишь единицы;
а остальным ломает руки
желанье воссоединиться.

Глядит луна в далёкий север,
там тоже день угас погожий,
тут в Тель-Авиве ходят стервы
лицом на русских баб похожи.

Все в бриллиантах, в шоколаде;
откуда, что и как берётся;
я бы дарил вниманье Наде,
жаль, что увидеть не придётся.

Я бы бросал тенге и лари 
под ноги благостной Надежды,
я б предложил хиджаб и сари
заменой ветреной одежды.

Что не случится - хуже было,
нельзя грешить на повторенье;
в России тучи сизокрылы,
и из крыжовника варенье.

Кувшинки прячут стебли в водах
и без конца кричат кукушки;
а на бескрайних огородах
вниз головой торчат толстушки.

Там, за песками, песни - реки,
а реки полнятся ручьями;
она уехала на веки
к своей безмерно доброй маме.

Засеменил азорский ветер
меж пальм, акаций и инжира;
затёрт в просроченном билете
пункт назначенья пассажира.

В Элат за кем-то пароходы ходят,
гудок прощается: "ты лишний";
и от досады скулы сводит,
как будто съел жмень русской вишни.