27. Тревожит память образ твой во тьме...

                По 27-му сонету Шекспира.

В дороге дня трудами утомлённый,
хочу в ночном забвенье утонуть,
но мозг, тяжёлой думой воспалённый,
уводит вновь в паломничества путь.

Который раз несчастным пилигримом,
слепцом во мраке, я стремлюсь к тебе,
мучительно пытаясь сделать зримым
твой облик в непроглядной черноте.

И сердца память, словно свет свечи,
лучами осветит вдруг призрак милый,
как драгоценность, засияв в ночи,
её он сделает и юной, и красивой!

И нет покоя ни тебе, ни мне:
днём – мука телу, ночью скорбь в уме…

Сонеты с 1-го по 126-й традиционно считаются посвящениями молодому знатному другу Шекспира – 3-му графу Саугемптону, оказывавшему покровительство автору. Однако, 27-й стоит несколько особняком и по довольно мрачному колориту, и по слову «shadow», которое в контексте строки Шаракшане переводит, как «призрак».  В 1592 году умер 11-летний единственный сын Шекспира Гамнет. По мнению небольшой части исследователей, сонет мог быть вызван воспоминаниями о сыне, и я принял эту версию, именно с этого года Шекспир начал писать сонеты. Возможно и возвращение к нему через 8 лет в самой знаменитой трагедии Шекспира, датского принца в легенде звали Амлет,
созвучие имён с сыном наводит на определённые мысли. Я в этой области дилетант, поэтому ни на чём не настаиваю, но по совокупности всех этих причин предполагаю, что сонет полностью, либо частично вызван тенью умершего сына…
Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшане:

      Weary with toil, I haste me to my bed,
      The dear repose for limbs with travel tired,
      But then begins a journey in my head,
      To work my mind, when body's work's expired;
      For then my thoughts (from far where I abide)
      Intend a zealous pilgrimage to thee,
      And keep my drooping eyelids open wide,
      Looking on darkness which the blind do see;
      Save that my soul's imaginary sight
      Presents thy shadow to my sightless view,
      Which, like a jewel (hung in ghastly night),
      Makes black night beauteous, and her old face new.
      Lo thus by day my limbs, by night my mind,
      For thee, and for myself, no quiet find.


      Уставший от тягот пути, я спешу в постель,
      сулящую желанный отдых членам, утомленным дорогой,
      но тогда начинается путешествие в моей голове,
      которое утомляет мой ум, когда труды тела закончились,
      так как тогда мои мысли из далека, где я нашел пристанище,
      отправляются в усердное паломничество к тебе
      и заставляют мои слипавшиеся глаза широко раскрыться,
      глядя в темноту, которую видят слепые,
      но воображаемое зрение моей души
      представляет моему невидящему взору твой призрак,
      который, как драгоценный камень, витающий в мрачной ночи,
      делает черную ночь прекрасной, а ее старое лицо -- молодым.
      Вот так днем -- мои члены, а ночью -- ум,
      ради тебя, и ради меня самого, не знают покоя.