Лук

В её жизни нуждалась только болезнь. Тупое, дряхлое тело ломалось изнутри. Влага выходила липкой вонью. Старуха обтрогала себя, вспомнила сверкающую шелухой луковицу. Долго стряхивала все укрывала. Перекатилась на правый бок, нащупала половицу, упёрлась ладонью о пол, привстала и обратилась.

Поползла в сенцы. Дёргала вокруг воздух одной рукой, ставила полуконечности опорой, клонила макушку к полу, отдыхала. Вдох быстро двигал вверх рамки, бывшие плечами, выдох cпускал. Старость волоклась гусеницей. Вправо, влево, левее, осторооожненько направляясь к выходу. Остановилась у двери, дёрнулась раз, второй, третий.  Щупальце протрогало тряпки, помягче складывало в карман, для привычной обтирки. Шелестела шелуха. Туловище поднесло к щёчным складкам лук, покатало яблочком, перенесло в карман. Тем же макаром, скрипучей гружёной баржей, вернулось назад. Утопло в сетке кровати.

Летела сухая шелуха, живая же держалась намертво, злобно, ещё и сильнее. Жгучесть легко вошла в щели, бывшие когда-то глазами, полуслёзы не умели уже скатиться и до точек ушей. Пустое отверстие рта мяло мякоть, проглоченное срыгивалось. Оно устало, забылось, свернулось початком. Над изголовьем встал дурной дух. Вокруг сверкала шелуха. Таракан прошелестел ею. Заинтересовался липкой кислятиной. И скрылся в бездонном кармане, где остался хлам.