Испытание
В такой умерший поселок наведались трое старателей - намыть вручную золотишко. Возглавлял артель Семен, бывший зэк, просидевший всю свою молодость по тюрьмам, без зубов, с бледным лицом туберкулезника, с холодными жестокими глазами, худой, носатый, похожий на черного ворона. Двое других – Федор и Данила, братья- погодки. Молодые, полных радужных надежд, не вкусившие «пороху». Уговорил их Семен в компаньоны на «легкие» деньги. Добирались с Ольгинска больше недели. Поселок понравился, но насторожил своим безмолвием. Поселились старатели в третьем с краю домике, где уцелела печь, крыша не текла и речка была рядом.
Семен показал, как мыть золото деревянным лотком. Зачерпываешь немного воды с песком, осторожно трясешь, слегка наклоняя, чтобы смывался песок. Теперь зачерпываешь воду и продолжаешь трясти. Так до бесконечности. Остатки – невидимые крупицы золота сливаешь в лукошко.
Работали каждый день с утра до вечера, перебиваясь кашами. Благо грибов видимо-невидимо, ступил несколько шагов в подлеске – уже полное ведерко маслят. Особенно хороши грибочки, отваренные с пшенной или гречневой крупой. Вот когда оценили мужики пользу русской каши. Простая постная каша сотворила чудо, у Данилы перестал болеть желудок. Даже Семен поздоровел, стал меньше кашлять. Только злобы в нем не убавилось, с утра уже недоволен, бранит братьев почем зря. Варить на троих наотрез отказался, потребовал уважения к своей персоне: «Не переломитесь, сварите. Велика работа - принести воды да хворосту набрать». Сам Семен ничего не мог сделать толком. За что бы не брался, все валилось из его рук. Семен злился, ругался отборной бранью и даже рычал как зверь, если ушибался или ранился. Глядя на его дела, Федор вспоминал слова бабы Ганны: «хвать мать, сел срать». Данила вторил ему – «бедному Ванечке - всюду камушки». Семен свирепел, сверкал глазами, готовый поубивать братьев, оскорблял их последними словами. Руки распускать боялся – силы неравные. Успокаивал себя – «смеется тот , кто смеется последним».
Однажды под вечер, возвращаясь с работы, Данила отстал, что-то заставило его обернуться. Крупная рыжая собака метнулась в кусты и мигом исчезла. Данила опешил: они не одни живут в поселке. Рассказал брату о встрече. Федор заключил: «Голодная, вот и следит». Остатки каши вынесли на пригорок возле домика. Собака приняла угощение и не скрылась от старателей. Молодая крупная самка цвета золотистой охры напоминала по стати волка.
Уши стоят, шерсть густая, на хребте темная, глаза необычные зеленые в темную крапинку, умные. Братья обрадовались гостье, начали звать, пощелкивать языками и посвистывать, - назовем ее Дингой. Семен грязно выругался, - пошла вон, нахлебников здесь не хватает.
С первого дня собака следила за новыми соседями. Сопровождала неотступно, лежала в засаде, чтобы не обнаружить себя, даже охоту забросила - важно знать, что за люди поселились в ее поселке, что от них ждать - добро или зло? Братья Динге понравились, сердце подсказывало – им довериться можно. Семен насторожил, вызвал глухую вражду, желание прыгнуть и задавить. Почему? Собака подсознанием определяла суть людей. Инстинкт руководил ее поведением. Самка поняла – гости задержатся надолго, в ее интересах подружиться с ними. Будут кормить, по собачьему закону она обязана охранять людей. Теперь Динга была при деле. Утром провожала старателей до речки, возвращалась, стерегла дом, давила мышей, охочих до крупы и сухарей. Сама припасов не трогала, знала – не простят. Вечером самка сопровождала своего любимца Данилу на поиски золотого самородка. Кто-то в здешних местах находил удивительный сплав кварца с золотом. Вот и Данила мечтал о кладе. «Во что веришь, то и будет», - сказывала Ганна. Данила верил… Семен зло смеялся: «Жди, найдешь, держи карман шире».
Каждый вечер без устали, в сопровождении Динги, Данила отправлялся на маршрут. Собака понимала серьезность поисков . Окрестности и лесных обитателей она знала хорошо. По силе ей равных не было. Данила в который раз заходил на территорию рыси с приплодом, чем создавал угрозу для своей жизни. Если бы Динга не охраняла своего друга, неизвестно, чем бы обошлись ему вылазки. Сегодня Данила спешил на дальний северный карьер. Маршрут проходил через глухой овраг, поросший лианами винограда, лимонника, разнотравьем. Местами свет не проникал через гущу растительности. Полумрак, влага – друзья мхам. Мох густо мягким ковром покрывал камни, свисал с деревьев серыми лохматыми клочьями, превращая ущелье в сказочную обитель неведомых тварей. Чем дальше углублялся Данила, тем тревожнее становилось на душе. Динга шла впереди и временами исчезала из виду. Данила старался не отставать от собаки-проводника. Сердце его замирало в предчувствии чего-то неизвестного и пугающего. Динга замедлила шаг, остановилась и преградила дорогу. Вдруг затылком Данила ощутил угрожающий пристальный взгляд. По телу пробежала легкая дрожь. Он резко обернулся – никого не было, только Динга ощетинилась и тихо зарычала. Кто-то невидимый следил за пришельцами. Все ущелье оцепенело от этого леденящего взгляда. Из-за корявой черни пней померещились страшные чудовища. Резкий порыв ветра смахнул с головы кепку, будто чья-то рука коснулась головы. Данила вскрикнул от неожиданности, и громкое эхо раскатилось душераздирающим стоном. Нервы не выдержали, искатель опрометью бросился вон. Каждый его шаг гулко разносился по ущелью и мгновенно превращался в зловещие звуки ожившего пространства. Даниле слышалась за плечами адская погоня чертей. Казалось, они вот-вот настигнут и разорвут его. Данила даже ощутил их прерывистое дыхание. Ноги несли так легко и быстро, что тело исчезло, был полет на одном дыхании, погоняемый мучительным желанием быстрей выбраться из преисподней. Мысленно Данила шептал «Отче наш…»,- как учила с детства бабка Ганна. На выходе из ущелья он ощутил жаркое дыхание в затылок, что почти лишило Данилу чувств. Он упал, как подкошенный. Густые черные волосы взмокли и спутались. Тонкий нос подрагивал от частого дыхания. Очнулся он от теплых, ласковых прикосновений. Чьи-то руки гладили Данилу, жалеючи. «Баба Ганна», - позвал он. Тут же над Данилой появился образ родной бабушки в белом платочке. Светлые одежды покрывали ее с головы до пят. «Будь покоен, все будет хорошо, призови имя Господа»,- прошептала Ганна и исчезла, словно растворилась. «Господи, помилуй»,-произнес Данила и пришел в себя. Динга облизывала друга, вселяя покой и радость. Спасся, цел и невредим, какое счастье! Не надо ему ни золота, ни серебра, как хорошо жить просто без страха. Вернулись друзья затемно. Федор сразу отметил перемену в Даниле, но промолчал и работу из рук не выпустил. Резал из липы фигурки сказочных персонажей, ловко орудуя обыкновенным ножом. Лицо Федора, простое, русское, с широкими бровями, носом картошкой сияло радостью, как у доброго сказочника. Руки медленно скользили по дереву, ощупывая каждый сантиметр, будто ласкали своих деток. Начинал свою любимую работу Федор всегда с молитвы « Царю небесный Утешителю, Душе истины. Иже везде сый и вся исполняяй, сокровище благих и жизни Подателю, приди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси Блаже, души наша…» - как учила Ганна. С молитвой работа ладилась, не утомляла, напротив, приносила блаженство.
Братья хорошо понимали друг друга, порой переговаривались шутками да прибаутками . Данила кивнул Федору и счастливо улыбнулся. Брат не удержался:
-Неужто царевну-лягушку повстречал?
-Нет, змея Горыныча.
-Сразился?
-Еле ноги унес!
Федор рассмеялся. Завтра Данила все расскажет. Слишком поздно, да и Семен стонет во сне. Должно быть, снится ему недавнее прошлое. Братья недолюбливают Семена, но по негласному уговору терпят все выходки бывшего зэка, вдруг одумается, человеком станет. Динга вслушивается в перешептывания братьев, смотрит умными глазами то на одного то на другого, уши стоят, ловят лесные звуки, нос втягивает воздух – все спокойно. Когда Динга уснет, все шорохи, запахи будет анализировать ее собачье существо. Кто приблизится к домику – услышит, вдохнет воздух и определит, что за гость пожаловал в чужие владения.
Наутро братья сварили кашу. Летнее солнце радостно заглядывало в глаза. Все было хорошо в их молодом счастливом мире. Мечтали заработать денег, справить свадьбу Федору. Невеста – местная фельдшер Мария, ждала суженого. Хотелось праздника настоящего, большого. Будущая супруга часто виделась Федору во сне в белом подвенечном платье, в фате. Запомнится им день свадьбы на всю жизнь, вырастят деток, девочки будут похожи на светлую с синими глазами Марию, мальчики - на смуглого Федора. Воспитают их в любви, научат всему, что умеют сами. Дай Бог, баба Ганна дождется правнуков. Уж сколько она знает сказок, прибауток, никто с ней не сравнится. Что сказки! Любой недуг лечит молитвами. Даже прыщ от укуса комара сводит в пять минут. Были такие знахарки на Руси. Свой дар не держали «под спудом», помогали каждому, кто страдал, и передавали знания из поколения в поколение.
Разменяла Ганна девятый десяток, на здоровье не жалуется, живет скромно, соблюдает посты, день начинает и заканчивает молитвой. Муж не вернулся с войны. Вырастила сыночка сама, женила. Жена оказалась выпивохой, детьми не занималась. Воспитала внуков сама, спасибо, здоровьишко не подвело. Все приняла в жизни как должное, без ропота. Никому знахарка не завидует, ни на кого зла не держит, никого не судит. Все делает с Богом ради Бога, за что не возьмется, все у нее ладится. Голос у Ганны тонкий, добрый, участливый. Любого встречного расположит к себе сердечностью и простотой, маленькая, сухонькая, в белом платочке, сморщенная как печеное яблочко. Глаза молодые, живые, кажется в душу смотрят. Все знают Ганну, спешат к ней за советом и помощью. Разрывается грудничок криком – несут к бабке. Брызнет на младенца святой водой, перекрестит, прочтет трижды «Отче наш…» и заснул крикун. Сглаз, порчу тоже лечит. Всем советует принять крещение, жить с Богом, под его защитой.
-И никто не сможет тебе ни «мленки», ни «сухотки» сделать,- так Ганна называет сглаз.
-Что, милок, не крещен? Как же ты мытаришься, душу свою губишь-
-Еще не поздно, иди в церковь покрестись, все полегче будет.
Свято верит Ганна – спасение любого человека в вере! Молодую разведенку успокаивает:
-Говорят, ты со своим не живешь?
-Да и я бы не жила, не смотри, что мне столько годов.
-Куда он гожий? Ни в поле, ни в Красную армию.
-Что умеет?- Пить, гулять? А ума не сыскать. Не томись за ним. Первый колом, второй соколом.
Глядишь, молодуха ободрилась, снова цветет и пахнет.
Денег Ганна за свой дар не берет, говорит: «Бог за все воздаст, и за хорошее, и за плохое, каждому по делам его». Односельчане уважают Ганну, редкой души человек, но есть и недоброжелатели - всем не угодишь. Так за привороты бабка никогда не берется, кто бы не попросил. Говорит: «Насильно мил не будешь, худы е дела грешно делать, против Бога это». Тверда Ганна в своей правде – как кремень. Что ей не сулили, ни разу не оступилась. Внуков на прииск не хотела отпускать – легких денег не бывает! Сами братья решили отправиться за удачей. Каждый выбирает свою судьбу сам. Перекрестила внуков на прощание,- как им ума дашь, набьют шишек, тогда успокоятся. Семена спросила: «Сговорил несмышленых? Зла им не сделай. Одни они в окошке свет, для них живу». Семен ерепенился: «Что им будет здоровым лбам? Пусть узнают « почем фунт лиха»! Так Федор с Данилой начали постигать работу старателей.
Братья отработали на реке до обеда и решили поохотиться. Семен, как всегда, негодовал: «Работнички! Неделю моете, а что имеете? Несколько крупиц, которых и глазами не увидишь?». Действительно, каторжная работа изнуряла, а плодов не приносила. Семен злился, проклинал прииск, реку, неудачную жизнь и весь белый свет: «Кто-то живет, на джипах разъезжает, а здесь…». Досталось и братьям: «Что вы знаете, где побывали? Дальше носа ничего не видели. Довольные радуйтесь » .
Все монологи Семена окрашивались отборной бранью. Звали братья крикуна за вечное недовольство – «потерпевший». Четвертый десяток разменял Семен и все – « в пень головой». Ни семьи, ни детей, ни Бога в душе. Первый раз сел за групповую кражу. Вскрыли с дружками чужой гараж, угнали машину, покатались, да и бросили. Утром Семен вспомнил, что забыл куртку в гараже. В кармане куртки остался телефон . Вот тебе улика, попал как «кур во щи».
Отец Александр Иванович, директор орденоносного колхоза, жесткий, упрямый, выручать сына не стал,-заслужил, получай! Вел заслуженный руководитель двойную жизнь. На работе появлялся первым, подтянутый, с тяжелым взглядом из-под лохматых бровей. Беспорядка, неисполнения указаний не терпел. Подчиненные испытывали животный страх при встрече с директором. Он никогда не улыбался, никого не хвалил, вечно озабоченный, голову носил опущенной, руки за спиной в замке. Ходил неслышно, имел исключительный слух. Любил появляться неожиданно. Все знали привычки грозного руководителя и в рабочее время не расслаблялись. Горе тому, кто допускал поломку техники или ловился на воровстве. Никакие оправдания не могли смягчить участь провинившихся. Любимое наказание – отдать под суд. Уходил Александр Иванович с работы последним, домой не спешил. Каждодневные пьянки до ночи проводил в кругу собутыльников или в одиночестве в гараже. Пьяный превращался в монстра. Беда, если жена не успевала уложить детей в постель,- доставалось всем.
В воскресенье отец семейства любил проводить на природе с гостями, с шашлыками при обильном застолье. Жена Людмила выполняла роль прислуги, дети запирались одни дома. Дети - брат с сестрой открывали окно первого этажа, приглашали гостей – соседских мальчишек и девчонок. Устраивали такой тарарам, что иногда соседи не выдерживали, жаловались папаше. Расправа была жесткой. Мать, добрая женщина, заступалась за детей и тоже получала свое. Глава семьи считал себя казаком и женщину ни во что не ставил. Людмила преданно любила мужа и все прощала. Вскоре Александр Иванович завел любовницу.
«Курица не птица, женщина не человек». Жена терпеть должна!
Она терпела, тихо страдала и плакала. Муж не обращал на нее никакого внимания, даже спать стал отдельно. Через год у Людмилы обнаружили рак. Облучение, химия не помогали, она гасла на глазах. Вскоре уже не вставала с постели, муки страшной болезни переносила молча, стискивала зубы и даже не стонала. Ухаживали по очереди родственники, муж не подходил, недовольно шипел: «Лежит живой мешок с требухой, никому не нужный». Теща винила его в мучениях дочери . Вскоре Людмила отказалась принимать пищу, высохла, в несколько дней превратилась в старуху и умерла голодной смертью.
Горе, обида сломили детей. Старшая Наталья в 15 лет уехала в Петербург и стала наркоманкой. Семен озлобился, замкнулся. Отец через месяц женился. Мачеха привела в дом своего сына Юрия, одного возраста с Семеном.
Вместе новые друзья держали весь дом в страхе, отбирали деньги у подростков, изощрялись в хулиганстве. Со временем занялись разбоем. Родителям до них дела не было- за пьянками, да за гулянками. Так Семен в первый раз сел в тюрьму. Дальше пошло, как по накатанной дорожке: тюрьма, свобода, снова тюрьма. Точила Семена внутренняя злоба и зависть. Благополучных сверстников считал виновными в своих бедах. Бывшего одноклассника бизнесмена Владимира после третьей рюмки бил до полусмерти, уже лежачего добивал ногами. Компания разбежалась, не уняв Семена. В нем проснулась жажда мести, желание принести страдание еще большее, чем приносили ему. Снова задержание, на вопрос опера: «Зачем так бить человека?»,- отвечал: «Заслужил, пусть знает!…». Владимир лишился селезенки, пролежал в реанимации целый месяц, одноклассника не простил. Заработал Семен очередной срок, где его тоже били зверски, ни за что, по злобе, как жертву тех, кто сильнее.
Почему Семена никто не понимал и не прощал? Единственный любимый и любящий человек – мать ушла из жизни, когда ему было 13 лет. Память о матери никогда не покидала Семена, как заноза свербила и не давала покоя, делала его несобранным, раздражительным, лишала жизненных сил. Семену думалось, жила бы мать, все было бы иначе, но жизнь распорядилась по-своему, осиротила, превратила в злобного волчонка. И продолжает испытывать то соблазнами, то наказаниями. Что принесет ему прииск?
Братья отправились вверх по ключу. Местами ключ уходил под землю и стихал, через несколько шагов вновь обнаруживал себя живым журчанием. Незаметно поднялись на сопочку, перед ними открылась панорама поселка. Северная сторона изуродована отвалами переработан- ной породы, старая полусгнившая драга, как брошенный пароход, казалась призраком, занесенным бог весть откуда. Люди оставили после себя разруху. Прииск стал нерентабельным, добычу золота прекратили, все оборвалось, поселок вымер.
Динга бежала впереди, ей нравилось продираться через кустарник. Все запахи животных, птиц знала собака. Ей ничего не стоило схватить птичку на лету, догнать и задавить зайца. Инстинкт охотника будоражил ей кровь, гнал вглубь леса.
Лес живет своей полной жизнью. Юркие синички деловито осматривают веточку за веточкой. Большой дятел долбит частыми ударами трухлявое дерево. Ни одна птица не сравнится с ним в силе и скорости удара. Осторожная мухоловка показала свое нарядное желто-оранжевое платьице и скрылось в густой листве.
Из кустов вынырнула Динга, вцепилась зубами в штаны Данилы и потянула за собой. Собака привела братьев к могучему дубу. Выводок молодых дикуш внимательно рассматривал людей, поворачивая головы то направо, то налево. Подходи и бери их голыми руками. Федор быстро соорудил петлю, ловко накинул на голову крайней птице. Дикуша несколько раз трепыхнула крыльями и тяжело рухнула вниз. Остальные птицы с любопытством смотрели на происходящее и даже не перелетели на другое дерево. Недаром их называют глупышками. Братья не стали губить весь выводок, хватит и одной птицы.
Динга ошалела от радости, прыгала и лаяла, не могла успокоиться. Данила ласково потрепал свою любимицу - спасибо за дичь, какие мы без тебя охотники! Ощипывать птицу никто не захотел, сняли шкуру вместе с перьями и сварили тушку. Вечером компания разговелась, полакомились нежным птичьим мясом. Собаке достались кости и шкура с пером. Динга долго играла трофеем, подкидывала вверх воображаемую птицу, на лету ловила, с рычанием выдирала перья, носилась кругами вокруг добычи, снова настигала, забрасывала в кусты, делала вид, что ищет. Зрелище игры – охоты захватило всех, даже Семен открыл рот и не переставал удивляться ловкости и силе молодой собаки . Данила скомандовал: « Динга, фас!». Собака бросилась на «добычу» и в два прыжка оказалась у ног друга со шкурой в зубах. Данила протянул руку, Динга спружинила лапы и замерла в позе ожидания, как бы приглашая Данилу поиграть. Не успел он и шага сделать, как собака рыжей молнией метнулась в сторону. Ясно было, догнать Дингу невозможно.
Солнце садилось багряным шаром. Счастливый для всех день уходил в сумерки. Семен повеселел и поблескивал довольными глазами: «Такой ужин, да каждый день». Данила возразил: «Так и всех птиц поедим». «Хорошего помаленьку»,- добавил Федор.
Семен не унимался: «Кому они нужны твои птицы? Что проку от них?». « От всего есть прок, не нам решать, природа-мать знает, кто ей угоден»,- вставил Данила.
Слова эти принадлежали бабке Ганне, просто вовремя на ум пришли. Не было рядом Ганны, а присутствие ее чувствовалось во всем. Вразумляла внуков, оберегала каким-то неведомым способом.
Прошло больше двух недель. В один пасмурный вечер бродил Данила с Дингой по каменистым осыпям. Привлек его огромный камень. Глянул Данила – чистый мрамор, цвет светло-коричневый под орех, сокровище! Да не сдвинешь с места, слишком много веса в находке. Мечты несбыточные, но счастливые постоянно туманили голову. Бабушка говорила беззлобно, с улыбкой: «Дурак думкой богатеет». Представил Данила дорогой каменный трон, присел, погладил рукой красоту и забылся на несколько минут. Сладкое ожидание томило сердце, радостью бередило душу. Вот он Данила на вороном жеребце въезжает в поселок, гордо покачиваясь в седле, мальчишки бегут вслед, просят прокатить. Данила дремал, тело расслабилось и сползло с «трона», привиделась баба Ганна сквозь белую пелену, погладила ласково по голове и зашептала: «Здесь твой клад ищи!». Данила мгновенно открыл глаза, легко вскочил на ноги, осмотрелся. Ганны не было, а ее слова звучали в пустом пространстве. Надо искать, удача рядом. Целый час Данила ползал, как одержимый, по осыпи, перебирая камень за камнем. Динга помогала, будто понимала, рыла так усердно передними лапами, что камни летели во все стороны. И когда усталость начала одолевать, в небольшом куске кварца, вылетевшим из-под лап Динги, блеснуло золото. Данила схватил находку, золото крупными прожилками растекалось по кварцу. Вот она счастливая минута.
-Во что веришь, то и будет.
-Как все странно.
Это явная подсказка бабушки. Данила вертел в руках камень, неспроста ему так везет - помогает Ганна. Но как? Динга начала игру, нюхала камень, пыталась вырвать из рук. Данила спрятал находку.
-Тебе дорогие камни ни к чему! Цены им не знаешь. Положи кость и слиток золота, выберешь кость, и правильно сделаешь. Мне по душе золото. Редкий, прекрасный металл. Самородок можно продать за хорошие деньги.
Динга смотрела в глаза другу не мигая. Она понимала, свершилось что-то важное и готова была рыть сколько угодно, только дай команду.
Домой вернулись засветло. Федор глянул на самородок.
-Настоящий! Как нашел?
-Динга отрыла лапами. Да Ганна привиделась в образе ангела, шепнула заветное слово.
Семен от зависти не мог произнести ни слова. Выходит, собака нашла Даниле самородок, а место указала бабка Ганна. Чудеса, да и только, кому скажи, не поверят. Почему ему Семену одни напасти, а другим удача и блага?
Самородок преследовал Семена днем и ночью, черные планы сжигали нутро, будто дьявол вселился в него и не давал покоя. В один из дней Семен забросил лоток и отправился в лес на поиски своего клада. Трава цепкая и густая путала ноги, колючие ветки хлестали лицо, будто сама природа не допускала его в свои владения. Семен вспоминал чертей и клял злополучный поселок. Ничего путного не попадало в его руки, одни серые булыжники катились из-под ног. Какие золотые самородки? Даже кварц со слюдой, обычные для этих мест, не нашел Семен. Злоба и отчаяние мутили рассудок. Не заметил, как поселок скрылся из глаз, будто его и не было. Небо заволокли тяжелые, темные тучи, метнулась рваным зигзагом молния, грянул гром оглушительный, как удар колокола. Больная душа Семена очнулась и застонала раненым зверем. Мрачно и зловеще принимал лес незваного гостя. По зеленым листьям гулко ударили первые капли дождя и потекли мокрыми слезами на землю. Семен бросился бежать, не разбирая дороги, будто кто-то звал его к себе. Ноги скользили, подворачивались, попадали в рытвины, одежда намокла. Не иначе лукавый помог так быстро заблудиться. Лес кончился, началось болото, с частыми кустиками голубицы. Ягоды сочные, блестящие, почти черные с голубовато-матовым налетом не радовали Семена. Гнус облепил лицо, шею, руки, жалил, мешал дышать. Дождь то усиливался, то прекращался, будто насмехался над неудачником, забирая последние силы. Семен растерялся, впал в панику. Грязный и мокрый брел он тяжело переставляя ноги, падая и поднимаясь. Заблудился. Как слепая овца, дороги не приметил. Сплошные неудачи подстерегали Семена. Нога резко заскользила и он растянулся во весь рост. Рядом бурлил мутный ручей. Куда он течет? В речку и поселок у реки, рассудил Семен. От сердца отлегло. Забрезжило солнце, дождь прекратился. Заспешил вниз по ручью, вышел на поляну. Издали Семен заметил зонтики ярко-красных грибов. Мухоморы лоснились блестящими жирными головками. Руки сами потянулись к грибам. Пустые ножки с хрустом ломались, крупные мухоморы разваливались на части. Зачем Семен собирал ядовитые грибы, не ведал, авось сгодятся. Его лихорадило, руки тряслись, глубоко посаженные карие глаза, полные страха, боли и злобы, блестели. Тонкие бесцветные губы пересохли, потрескались, вода не утоляла жажды. Блуждал Семен с худой добычей до позднего вечера. Вышел с другой стороны поселка. Выходит, колесил по замкнутому кругу. Грибы спрятал в соседнем домике. Братья не любопытные, заглядывать куда не надо не станут. Одна Динга неслышно кралась за Семеном, чуяла, недоброе затевает «ворон»,- так собака понимала черную суть Семена. Братья поджидали бродягу, на столе стояла миска каши. Никто не решился заговорить первым. «Спросишь то, что тебя не касается, услышишь то, что тебе не понравится»,- так говаривала бабка Ганна. Этого правила придерживались братья. Семен, не обмолвясь ни словом, съел кашу и залег ночевать на свое место. Динга, недовольно ворча, беспокойно кружила, приглашая к выходу. Братья не понимали странного поведения собаки и не реагировали. Данила потрепал густой темно-рыжий загривок любимицы. Динга от ласки никогда не отказывалась. Легла на спину, откинула лапы, открыла пасть с частоколом крепких белых зубов. Данила играл острыми зубами собаки, она слегка прикусывала его пальцы, минуту держала и отпускала. Вытягивала шею, подставляя то одно, то другое ухо для ласки. Может быть, действительно, ничего плохого не происходит и она напрасно тревожится.
Утром Семен объявил : «Вечером кашу сварю сам». Братья переглянулись,- с чего бы такая милость? Однако промолчали. Целый день Семен нервничал, лоток выскальзывал из рук. Он оставил работу и заспешил в поселок. Братья недоумевали, - какая муха его укусила? Должно быть большая, зеленая и зубастая. Данила вошел в образ Семена, сгорбил спину, опустил руки, как плети, начал показывать, как все опрокидывая и обжигаясь «ворон» варит кашу. Примерно так оно и вышло. Хворосту поблизости не оказалось, пришлось попотеть, битый час лазить по лесу, собирать дрова. Трижды бранясь, Семен пытался разжечь печь и каждый раз пламя, едва затеплившись, гасло, словно чье-то невидимое дыхание обрывало его. Еще не поздно, можно одуматься и не травить братьев мухоморами. Самородок не дает покоя, затмевает ум и совесть. Жил Семен неправедно, воровал все, что плохо лежит. Жизнь проходила, унять свою пагубную страсть не мог, - дурное нутро брало верх. Ничего приятнее, как присвоить чужое, у него не было. Только к убийству никогда рук не прикладывал. Почему же сегодня искушение мутит душу. Кто взял верх над «черным вороном» и толкает в пропасть страшного греха? Мысли путались, сменяя одна другую. Ничего плохого не сделали ему братья, бабка Ганна с детства снимала хворь с Семена, наставляла добрыми словами, жалела его.
-Заблудшая ты овца, сам не ведаешь, что творишь, на по воду у сатаны идешь. Никогда не поздно о Боге вспомнить, повиниться. Другого пути нет, если не хочешь в преисподней оказаться.
В смятении, почти в беспамятстве, заскочил Семен в соседний домик за мухоморами. Вечерело, глаза застилала темная пелена. Он протянул руку к грибам и от ужаса оцепенел. На заветном месте лежала, свившись, змея, с вытянутой головой в сторону «убийцы». Молниеносный бросок, две острые иглы впились в палец «черного ворона». Электрический ток пронзил тело, дыхание перехватило. Семен, не чувствуя под собой ног, вылетел спиною в проем двери, не задев ни один косяк, словно он всю жизнь только и делал, что бегал спиной.
«Не рой могилу другому, сам туда попадешь», - прозвучали в голове слова бабки Ганны. Семена била мелкая дрожь. Страшная догадка озарила ум: Ганна превратилась в змею, спасла внуков, но погубила его, несчастного. Едва передвигая ноги, «ворон» доплелся до жилья и упал. Зря Семен кликал смерть, в соседнем домике жила не ядовитая змея, полусгнившие грибы ей приглянулись, как хорошая подстилка. Семен нарушил покой хозяйки и получил свое.
Братья вернулись затемно. Укушенный лежал без признаков жизни, каша не сварена. Федор наклонился к Семену.
-Дышит, да еще смердит!
-Значит, будет жить.
Собака игнорировала Семена, даже вышла из домика,
недовольно ворча. Свежий воздух милее. Что за существо этот «черный ворон?». Динга не признавала в Семене человека и не покорялась ему как братьям. Терпела присутствие «ворона» по необходимости, из уважения к братьям. Поселись Семен один, обошла бы его за сто верст. Наспех приготовили ужин, поели, накормили собаку. Растолкали «потерпевшего». Он ошалело огляделся.
-Где я?
-Слава Богу, на этом свете.
-Куда собрался, там и оказался, - заключил Федор
-На меня змея напала, покусала.
Данила похлопал Семена по плечу.
-Откуда здесь ядовитые змеи? Разве что уж защищался, значит побеспокоил, на его территорию влез! Померещилось тебе, ужи не кусаются!
Семен успокоился, на душе стало легче. Прав Данила,
сам себе приключения нашел. Сатане покорился, чуть было беды не наделал. Все к лучшему, братьев не потравил. Иначе как бабке Ганне в глаза смотреть, она мигом все поймет. При воспоминании о Ганне Семен вздрогнул. Дома ходили слухи, будто знахарка все может, превращается в кого угодно, всех видит насквозь, что скажет, то и будет. Рассказывали разные небылицы. Вот одна из них. По весне охотники собрались коз диких пострелять, навстречу им Ганна.
- Куда наладились? Весна, животные приплода ждут! Чтоб вам пусто было!
Вернулись добытчики ни с чем. Вот такая Ганна!
На следующий день братья, как всегда, наварили каши, сели за стол. Семен молчал, как контуженный, впервые в нем проснулось чувство вины перед ближними. Навари он каши с мухоморами, отдали бы братья Богу душу на пару. Вспоминались слова бабки: «Творишь сам, чего не ведаешь». Права Ганна – не желает он смерти внукам! «Дурная голова ногам покоя не дает». Самородок разума лишил. Найди он слиток золота, жизнь бы разом переменилась. Зажил бы Семен в свое удовольствие. «Дурак думкой богатеет», - прервал свои мысли «ворон» и отправился на реку. Намоет золотого песка, станет фраером, недолго ждать осталось.
Однако, как назло, зачастили дожди, речка вышла из берегов, не подступишься. Братья находили занятие. Федор резал кукол, Данила делал заготовки. Один Семен сидел без дела и тупо смотрел в угол. Делать ничего не умел, да и не хотел. Снова недовольство разбушевалось в «черном вороне»:
-До осени здесь сидеть?
-Не хочешь, снимемся, вернемся домой.
-Вам хорошо, озолотились. Я гол, как сокол, что мне дома делать? Кто меня ждет?
Один остался Семен. Сестра Наталья уехала к подруге в Голландию, работает официанткой в кафе, на ночь принимает наркотики. За три года постарела, высохла, потеряла всякий интерес к жизни. Отец навещал дочь, брал сына с собой. Семен решил остаться, хороша заграница, все при деньгах. Не удержался и месяца – депортировали за грабеж. Александр Иванович ушел на заслуженный отдых. С утра развозил водку по магазинам со спиртового завода, где имел свои акции, после обеда беспробудно пил. Пытался приучить к труду Семена, доверил свою машину. В первый же день Семен свалился с моста в речку, выбил все передние зубы. Машину за бесценок продали на запасные части. Отец стал пить с утра до вечера. Однажды возле дома пьяный упал , ударился головой о бетонное крыльцо и умер. Все свои сбережения Александр Иванович отдал под большие проценты лучшему другу Василию, владельцу магазина, бывшему милиционеру. После похорон отца Семен принес денежные расписки Василию. Тот попросил: «Дай посмотреть,- долго разглаживал бумаги руками, - приходи завтра, голова болит». Завтра Василий вытолкал Семена взашей: «Щенок, еще раз появишься, посажу! На чужой каравай рот не разевай». Свидетелей по распискам не оказалось. Кто поверит бывшему зэку? Против подлости Василия оружия у Семена не было. Целый месяц горемыка топил свою очередную беду в водке. Прошел год. Семен нигде не работал, похудел, почернел. Друзья пожалели, подсказали где моют золотой песок, обещали купить за хорошие деньги. Семен воспрянул духом, уговорил братьев в помощники, и отправился на заброшенный прииск. Каторжный труд быстро надоел, не привык он спину гнуть. Вернуться с пустыми руками? Столько времени потрачено. Зависть гложет сердце. Данила при золоте, ему, Семену, никакой благодарности. Где спрятан самородок «ворон» высмотрел – на входе под крышей. Глупые, протяни руку и бери, потом «ищи ветра в поле». Взять чужое для Семена – привычное дело. С детства воровство стало для него единственной радостью.
Наметил ограбление «ворон» на позднюю ночь. Дождался, когда братья крепко уснули, тихо встал, запустил руку в тайник, - лежит желанный. Замотал камень в тряпицу, сунул в карман и крадучись пошел вон. Не все рассчитал Семен. Динга следила за «черным вороном», поняла – недоброе делает Семен. Неслышно ступая мягкими лапами, следовала за ним. Не успел вор и ста метров отойти от поселка, собака настигла его. Она легко взметнулась в воздухе и прыгнула на спину «ворону». Звериный крик ужаса вырвался из груди Семена. Как подкошенный он рухнул на землю. Острые зубы Динги впились в шею вору. Собака знала, как перекусить сонную артерию и тогда никто не спасет «ворона». Она медлила, грозно рычала, ждала команды братьев. Они услыхали крик Семена, вскочили и бросились на помощь. Оттащили Дингу от ничком лежащего «ворона» - поверженный был без чувств. Динга, напротив, превратилась в бешеного зверя, готовая растерзать Семена. Она лаяла, как будто рассказывала какой «ворон» подлый и требовала расправы над ним. Братья с трудом успокоили собаку, приволокли потерпевшего на место и до утра не сомкнули глаз, пораженные произошедшим. Под утро уснули
и привиделась им баба Ганна: «Отдайте камень Семену, побывал этот камень в «черных» руках, теперь он счастья никому не принесет!». Такой совет удивил братьев, но они привыкли доверять своей родной покровительнице. Баба Ганна приснилась не одним братьям, Семену она тоже явилась – в бело - зеленых одеждах, прозрачная, как из облаков. Положила руку на его горячую голову, уняла страшную боль и дрожь в теле, прошептала: «Повторяй за мной – Господи Иисусе Христе, прости мне мою тяжкую греховную жизнь, очисти меня от содеянного, смогу провести в покаянии всю мою оставшуюся жизнь и принять конец жизни как будет угодно Богу». Как только Семен повторил молитву, вздох облегчения вырвался из его груди, на сердце пришла благодать. Образ бабы Ганны растаял. Семен забылся сном младенца. Утром он проснулся другим человеком, будто тяжелый груз прошлого покинул душу и все что было раньше растаяло, как сон. События последней ночи убили прежнего Семена – неправедного человека и открыли ему ворота в новую жизнь. Братья чувствовали пере-мену в «потерпевшем», ни о чем не спросили, а предложили: «Возьми заветный камень, пусть он принесет тебе счастье». Семен не ожидал такой милости, сердце его размякло, из глаз хлынули слезы. Впервые в жизни он плакал горючими слезами благодарности и раскаяния.
Нет, ему не нужно было золото, дороже оказалось добро братьев, чужих по сути ему людей, но таких сердечных, как его мама. Да и баба Ганна не оставила его в беде, помогла материнским советом и участием.
Золотоискатели вернулись домой вместе с Дингой. Братья обженились, завели деток. Семен ушел в церковь, как посоветовала баба Ганна, о воровстве не помышляет. Ежемесячно исповедуется и причащается, не гнушается никакой работы при церкви. Должно быть, Господь обеспокоилась и не мытарится, не делает зла ближним. Баба Ганна живет для людей, не болеет. Всем от нее добро и забота. С Богом не расстается и других наставляет на праведный путь.
Так, испытание, что посылает нам Господь, поставило все на свои места и изменило всем жизнь в лучшую сторону.
Свидетельство о публикации №116081504242