Слеза воспоминаний

 
               
Все пальмы на стекле
исчезнут в небе Крыма,
как из Чуфут-Кале
исчезли караимы.

Сейчас же злой мороз
рисует их усердно,
кусты сажая роз
средь пальм жестокосердно.

Я продышу глазок,
его затянет с ходу;
зачем витает рок
над судьбами народов?

Зачем в Крыму мороз
нежданный, колкий, злобный?
От всех метаморфоз
истории – ознобно.

Циклонная струя
вонзилась в Крым кинжалом.
Зачем листаю я
дней прошлых залежалость?

Узоры на стекле;
пар, от дыханья, колок;
сейчас Чуфут-Кале –
лишь памяти осколок.

Зачем в морозный день,
когда ничто не тает,
вдруг караимов тень
из прошлого всплывает?

Затем, что есть душа,
есть память, эхо, звуки,
с которыми, глуша,
живём до дней разлуки.

Но вдруг живой узор,
но вдруг хрустальность граней,
и затуманит взор
слеза воспоминаний…

ВОСПОМИНАНИЕ
 
Вновь планет кружится рой.
Август соткан из созвездий!
Ты уже не станешь прежней,
бесшабашной и шальной.
(Всё грозил дедуля палкой
нам из парка у пруда…).
Да и я не стану, жалко,
прежним тоже никогда.
Время мчится.
Не поспоришь!
Но сердца остались тут,
где любые тропки к морю
обязательно
ведут.
Где давно у Ореанды
ты шептала мне: – Пиши!..
И цвели там олеандры –
не для рифмы, для души!
Не молчали ни минуты
в зной цикады. Вот оркестр!
И себя не вспомнишь ту ты
жизнь назад
средь наших мест.
Горных троп кружили петли
сквозь сосновые леса
и несли зубцы Ай-Петри
облака, как паруса.
Как манили танцплощадки
ритмом твиста под луной,
и причал качался шаткий,
и стихал полдневный зной.
Ликовало побережье
плеском волн у синих скал.
Ты уже не станешь прежней,
что бы я ни написал.
Да и напишу едва ли –
жаль душе лишаться сна:
август соткан из печали,
хоть и звёздная она.

Я   НИ   ОТ   ЧЕГО   НЕ    ОТРЕКУСЬ
 
Может быть, не многого я стою,
жил как жил,
да смех сменила грусть,
что прошло – со мною,
всё – со мною,
я ни  от  чего не отрекусь.
Вот брожу вдоль каменного мола,
ем инжир, волна бежит, звеня.
Для Рубцова – Тотьма и Никола,
точно так же – Ялта для меня.