Крымская муза

               

               
Рестораны сияют, зовут залихватской рекламой,
дискотеки визжат – впору пить валерьянку и бром;
от соблазнов крутых защищён я оконною рамой,
как крестом православным, и звёздным, над ней, серебром.
Я тетрадку открою, и вспомню я дивные виды,
что прославили Крым – будь он зелен, заснежен иль жёлт, –
и в строке дикий ветер полынной, суровой Тавриды
из степей Тарханкута мне щёки опять обожжёт.
Я возьму Мандельштама, прочту про весну асфоделий,
вспомню славный Судак, где на нерест идёт пиленгас,
мне легко вспоминать, я бродил там на самом-то деле,
и весь мыс Меганом – где прошёл, где проплыл, – и не раз.
Я петлял по Гурзуфу, чтоб выйти у Чеховской бухты,
добирался я вплавь, чтоб увидеть весь Пушкинский грот.
О, маяк Ай-Тодора, чтоб ни было, но не потух ты,
я всегда видел свет твой в ночи с аю-дагских высот.
Карадагских дельфинов бродили стада в Коктебеле,
енишарский ковыль колыхался, от ветра звеня;
я чуть-чуть загрущу, и понять эту грусть, не тебе ли,
сердолик наш увёзшей в Москву и забывшей меня?
Нас Волошин венчал киммерийским лиловым закатом,
акварелью небес Крым восточный пленил нас не зря.
Обо всём не скажу, пусть останется что-то за кадром,
потому что интимность с оглаской – отнюдь не друзья.
Я на запад взгляну, я припомню черты Фиолента,
балаклавскую бухту, о коей скучаю давно:
с обмираньем души я всегда дожидаюсь момента,
жду, чтоб  крымская муза легко постучалась в окно.
Стук её заглушает «музыку», рекламные вспышки,
я окно отворю, с крымской музой я счастлив зело,
и я снова в душе любопытный приморский мальчишка,
лишь сейчас осознавший, как в жизни ему повезло.
Утром выйду из дома, пройдусь переулками Ялты,
оглянусь на Ай-Петри, где столько рассветов встречал;
нет, мирские утехи не зря на стихи променял ты! –
сам себе прошепчу, и пойду на 4-й причал…