8 нескладных историй про детство

*

мама рисует принцессу.
посмотри, говорит, однажды,
ты вырастешь, станешь такой же,
найдешь себе жениха.
будет у вас двое деток,
по субботам - в хате уборки,
в воскресенье пойдете на рынок,
купите спелый арбуз.

папа с другой стороны
рисует мне пышную яблоню.
как будто там сто тысяч веток,
и на каждой - по сто тысяч яблок.
папе не жалко фломастеров.
на красном рисует желтым,
чтоб яблоки были румяные, с тенью,
хоть от этого портится желтый.
а под яблоней куча котят.

папин рисунок мне нравится больше.
на мамин боюсь смотреть.
заклею его картоном цветным,
а маме скажу, что забыла,
что на том обороте жених и принцесса,
детки, уборки, арбуз.

папа же просто рисует арбуз.
без женихов и без деток.
папа мой - самый лучший художник.
похвастаюсь завтра в школе.

*

мальчику Игорю страшно сидеть одному за партой.
а я хорошо учусь, и меня, вероятно, посадят к Игорю.
буду чинить ему ручки, буду таскать ему книги.
мальчик Игорь болел ангиной, многое пропустил.
а потом мы стали прогуливать и на пару все пропустили.
- зачем мы тебя посадили? чтоб ты помогла ему по учебе!
а ты что наделала? съехал и Игорь, и ты скатилась в двоечницы.
какая гнусная девка, безответственная и пошлая,
рисовала ему в тетрадке сердечки и стрелочки.
в общем, вывод: я в школе отныне самая хужая девочка.
а мы ничего такого не делали с Игорем.
я по правде чинила ручки, таскала ему интересные книги.
мы нашли себе дерево в тихом лесу, по ролям читали Жюль Верна.
Марк Твена еще. это запрещено, очевидно?
- наверно, - отвечает Игорь, таская туда-сюда свои желтые сопли.
прикрывая рукой, потому что ему уже стыдно, ведь он мужчина.
- я тебе принесла витамины из дому. на тебе два витамина.
а мне останется три. все равно я тебе потом их скормлю.
прячу в карман витамины. смотрю на сопливого Игоря.
- ты любишь меня наверное, да?
- еще чего. не люблю. придумал такое, дурак. ща как дам по морде!
я знаешь, умею.
- верю, - таскает Игорь сопли, - теперь уже точно верю.

*

 
мама не разрешает мне взять ворону домой.
ей подбили крыло, и кот ее караулит у дома.
- все равно ведь подохнет твоя ворона, - кричит мне мама,
а вороны питаются падалью. по телевизову снова реклама
о том, чтобы мы все были добрее, и кушали только полезное.
это такие законы планеты. законы эти железные.
в яблоках есть железо, но это мифы, на самом деле.
ворона на утро исчезла. я пошла обследовать место,
на котором она сидела, пытаясь подняться, пытаясь выжить.
вижу перья, много перьев. самой вороны не вижу.
- наверное улетела ночью, - сама себя утешаю,
беру себе черное перышко. в сердце как будто тяжелый камень.
пытаюсь его сдавить еще сильнее, давлю руками,
а сердце не отпускает. и хочется выть на луну.
а ночью мне снилась эта ворона. сказала: "мне здесь чудесно.
тут много сыра, тут много звезд, и очень красивые песни.
молодец, что взяла мое перышко. это я для тебя оставляла".
во сне я плакала, видимо. утром промокшее одеяло
в том месте, где я накрываю глаза, чтоб не видеть ночных кошмаров.
- просыпайся. хватить придуриваться. скоро в школу, - сказала мама.
- что тут еще за перья в твоей кровати? шуруй умываться.
после школы - смотри не забудь: репетитор, бальные танцы.

*

девочки на танцах смеются с моей ноги:
- тебя не возьмут выступать. у тебя синяки на всю ногу.
- фу, - говорила Света, - какая мерзость.
- тебя что, в детстве роняли?, - смеялась Люда
- какие еще родимые пятна, что ты придумала?
дурочка, это просто синяк на всю ногу.
- она как из космоса, да? эй, ты вообще с нашей планеты?,
снова слышу дразнилки от этой дибильной Светы.
- да это синяк, но пока он сойдет - мы уже всё станцуем на сцене:
польку, сате, флик-фляк и тарантеллу.
а ты никуда не поедешь с нами с такой-то ногой.
и еще у твоих родителей нету денег. билет дорогой.
знаешь, сколько денег надо чтоб стать настоящей танцовщицей?
вот сколько!, - разводит руками Дарья. - у мамы моей именно столько.
а сколько денег твой папа приносит маме?
я не смущаюсь, кстати. я надеваю гамаши двумя руками.
хотя могу и одной. но не в этом случае.
просто хочу побыстрее домой. как они все замучали.
танцуйте, ради христа, я вообще, кстати, хожу на кружок,
потому что мама хотела быть балериной.
не сложилось. послала меня воплощать ее страхи.
а я лучше бы просто писала стихи. ну или в крайнем случае пела.
несу домой свою юбку, трико и чешки в пакете,
мечтая, как бы набила подсрачников Свете.
что же там будет дальше, если уже так сложно, - думаю с грустью.
наверное, взрослая Света на будет дразниться, а сразу укусит.
- зато я из космоса, - тешу себя, - а вас всех нашли в капусте. 

*

Юра рисует ракету. а я - огромный домище.
рядом дерево - тоже огромное. даже огромное солнце.
все такое большое, что страшно становится Юре:
- ого. ты что, не ходила сегодня в школу?
там в вашем классе сегодня был натюрморт.
а мы рисовали ракеты. я вот менялся с Артемом ракетами,
отличи - где чья. не поверишь - обе Артема.
а ты - кто тебя научил рисовать так дома и деревья?
ты что. не ходила в школу?
- ходила.
- чего-то не очень верю. что сегодня было в буфете? а ну ка скажи?
смеюсь, не краснею. Юра в тарелку мне косточку положил.
косточка эта с компота. вернее, со спелой компотной сливы.
смотрю на Юру. краснею. не замечала, что он красивый.
- есть еще сливы, Юра? чего ты бессовестно трескаешь сам?
- слив уже нет. но есть булка. бери вот. еще даже не накусал.
гладит меня по волосам, потому что я младше, глупее.
ничего, говорю себе, вырасту. все успею.

*

приехали бабушки, дедушки, дяди, тети, какие-то сестры и братья.
разложили вещи, сумки у нас на кровати.
суета такая, что просто кошмар. как будто дом опустел,
наполнившись кучей каких-то навязчивых тел.
- принимай же гостей, - кричит мне мама из кухни, -
не сиди сычом, а то щеки, глядишь распухнут,
покажи все игрушки, книжки, дай поиграться своим тамагочи.
(да конечно, - думаю, - только его уложила спать, между прочим).
ревниво хожу по квартире,
бабушку, тетю, двоюродную сестру -
ревную даже к дурацкому старому выцветшему ковру.
за столом так и хочется их распросить - надолго ли вы к нам?
а то я все никак не привыкну,
что приходиться отвоевывать право надеть свой любимый порватый тапок,
который уже на ногах у какой-то одной из бабок.
утром гости уедут. я подмету за ними, вымою пол.
есть такая примета, если хочешь, чтоб больше никто не пришел.

*

папа приносит зефир, замотав в газету, запрятав за телевизор.
папа делает мне просто так сюрпризы.
мама кричит, чтоб не баловал. мол - дари только за пятерки.
папа не слушает маму. делает вид.
я прихожу со школы, бросаю ранец под стол.
папа хитро улыбается, будто знает: я отхватила тройбан.
для меня это тихий ужас.
когда у меня "3" и "4" - мама со мной не дружит.
объявляет бойкот.
иногда и папа ведет себя как предатель.
ну понятно. ведь он же мамин муж. он не только папа.
- я получила тройку, - мама хватает тетрадь, запускает мне в голову.
- а ты ей зефир покупаешь! тупица! щас же выброси! спрячь!
папа садится рядом. гладит мне руку. - не плачь, не плачь.
но как только слишит шаги мамы - срывается быстро с дивана,
и чужим мне голосом что-то диктует, мол, тройка - как можно? не стыдно?
на маму не злюсь. на папу тоже нет никакой обиды.
папа шуршит газетой, быстро бросает зефир под подушку:
- спрячь, не показывай маме, когда все наладится - скушаешь.
плачу сильнее. папа хороший. мама тоже хорошая.
как у них получилась такая тупица? такая двоечница?
забываю, что надо спрятать зефир. кушаю, чтоб успокоиться.

*

папа сбежал на неделю, оставив нам с мамой
тревогу по себе, по погоде, по новостям на местном канале.
папа вышел из дому в брюках легких, в синей любимой рубашке.
как обычно - громко кашлял.
- я на этих самогонщиков с ул. 70 лет октября
напущу милицию с собаками, - говорит кому-то мама по телефону.
в детском моем сердце рождается ненависть к этому дому,
который по ул. 70 лет октября.
папа уходит в запой. мама кричит: "чтоб ты сдох как собака!
будешь лежать под забором, мы даже не будем плакать".
но я уже плачу. и, видимо, буду плакать и после.
чтоб мама не видела - я распускаю свой пальмовый хвостик.
волосы светло-русые падают на глаза.
сегодня приснилось, будто папа сбегает от нас как обычно.
я прихожу со школы, думаю о чем-то сбивчиво,
пока открываю входные двери, надеюсь, что папа дома.
пусть хоть пьяный, хоть выпивший. только б живой.
пусть мама снова кричит про что-то там под забором,
лишь бы папа был дома. только б живой.
но папы нет. валяется куртка в прихожей, натоптано на ковре.
приходил не надолго, видно, оставил след по себе.
мобильный тоже оставил. звонить нет смысла. он едкой мелодией
дает о себе знать в папиной куртке, подратой и грязной.
в окне не весна, а просто какой-то праздник:
перед окном островок из льда и пышного снега.
пытаюсь ловить следы на снегу папиного побега.
в обед к нам приходит женщина в черном платке.
женщина начинает издалека: "вы понимаете, Петр порезал ногу,
замерз в снегу".
- скажите мне сразу, он умер?
- да.
- видишь, мама. я утром еще сказала, будто бы кажется мне,
что папа ушел навсегда, что папа ушел.
- ну что же, сказала мама, - ну хорошо.
справим поминки. купим большую рыбу, сварим борща, напечем оладей.
кафе закажем у нашей кумы. у Нади. она нам сделает скидку на мясе копченом.
а, кстати, где он сейчас?
- накрытый тряпками в ванне, - сказала женщина в черном.
я проснулась и начала плакать. черт бы побрал эти сны.
папа на самом деле умер шесть лет назад.
в ту ночь мне приснилось, будто бы он открывает дверь
ключами, к которым присохла земля.
я кричала: "папа, не надо! не уходи!
папа, останься!". но хрустнул замок. и папа больше не приходил.
только во сне.
мама сказала, что мертвые снятся к дождю.
и правда: ливень. ловлю ладонями капли. чего-то жду.
смотрю в ту сторону, из которой обычно появлялся папа, идя с работы.
громко кашлял, и мы понимали с мамой по кашлю - пяный он или трезвый?
сегодня я буду бесхозно валяться в кровати, словно в болезни.
такие сны отнимают все силы. а может - смена погоды.
проклятая смена погоды.