Мышиная моча

Смотрю на свою жизнь, теперешнюю и будущую, с такой завистью, что как и не на свою. Мне не быть: веганом, пуританином, трезвенником, политиком, спортсменом, охотником, рыболовом…  танцором тоже не быть. Певцом, летчиком, космонавтом, врачом, учёным, женщиной, фотографом и, кем бы то ни было, кем можно было бы – не быть. Я уже есть. И это, действительно, впечатляет. Я ошеломлен тем, что я уже здесь. В том понятном для себя и всех формате, что любые другие изменения со мной излишне. Нечего менять. Отказываться от чего либо – глупо, как и навязывать себе что-то не своё. Если есть ад/рай/забвение – там всё и испробую или наоборот -  перестану пробовать. А пока, я здесь, я живу с огромным удовольствием. И, нет ничего, чтобы меня могло бы омерзить от этой жизни или пересластить от неё.
Под вечер, в кладовой, я обнаружил странные мокрые пятна. В закрытых ящиках. И отдельные капли. На инструментах и просто, повсюду. Не вода. Жидкость, вязкая, плотная почти прозрачная. Растер пальцами, принюхался – моча. Определенно. Но, как бы и не человека. Слишком плотная и с интенсивным запахом. Собака вряд  ли смогла бы осуществить столь сложный трюк. Но, кто ещё? Посмотрел, убрал, протёр и забыл. А, к ночи ближе, вновь открыл кладовку и полевая мышь, внушительных размеров сиганула в открытое окно. Вот и ответ. Как же не по себе мне стало, от того, что я внюхивался в мышиную мочу. Мерзко. Противно. Но, не болезненно. Не противоестественно. Конечно же я каждый раз мыл руки с мылом и горячей водой. Но, воспоминания, об одном лишь том, что я нюхал мышиную мочу, волновали меня. Словно бы я извалялся в грязи с трупами дохлых крыс. Или умылся водой с дождевыми червями и пиявками. Мерзко и отвратительно было мне от всего этого.
Но, одновременно с этим, я вовсе не был зол на эту бездомную полевую мышь.
Каждый глоток, каждое касание языка и гортани, с послевкусием мёда и южных цветов, оставалось со мной на мгновение длящееся долгие минуты, как блаженство целой вечности. 21-летний купаж шотландского скотча ласкал мои истонченные органы восприятия до полного истончения. Я задерживал каждый глоток и перекатывал его содержимое до всякой терпимой возможности. Покуда он и вовсе не растворялся в моём рту. Легкость, нежность и отчетливая выраженность напитка, проникали в меня. Я следовал за ним, как бы далеко и небезопасно это ни было. Невероятная нега блаженства обуяла меня и помутненность сознания сотворили со мной чудо из чудес преображения. И испытал я единство тела, духа и помыслов своих. Коим вознёс себя до вершины мироздания. И уснул в одночасье недвижимо покорно я. Лишь, на утро очнувшись под забором в сквере имени Имени. Жалким, грязным, бездомным созданием.
Но, не смотря на всю гнусность своего поведения и восприятия, не было во мне к себе презрения. Как к и полёвке испуганной. Лишь запахи и ощущения. Жизнь. Естество. Единственное, что будоражило меня.