Сквош с отражением

 Совместный проект "Оставила на память" и Светланы Шильниковой.



               С.Ш



Почему им не быть,
Безнадёжным избитым стихам?
Избываю себя в этом наскоро
скроенном лете.
Ты сидишь на крыльце.
Я не верю теперь поездам,
Подорожно поющим и пьющим.
А с Ладоги ветер

Сарафанное небо отжал, будто
губку, в песок,
осыпаются перья и копья летят
С георгинов -
Это ход мой неверный
втыкает упрямо мысок
В обесцвеченный северной ночью
московский суглинок.





            Ю.Р

никакого распятья себе не придумав взамен,
что ты можешь, безпрокая, без языка в этом мире
полупальцев и полутонов, утонувших - аmEn! -
возрождённых в сердечном тире и аортном пунктире.
Чем ты дышишь, скажи, коль не дымом своих же голгоф?
Всех продавших тебя за понюх записать на скрижали.
Потому что искусство поэзии требует слов.
А свои мы с тобой, как последний патрон, придержали.
Проигравших не судят - так, кажется, там говорят,
в эмпириях придуманной страсти к печатному слову.
А такие ж погоды у нас в мухосрани стоят,
что на зависть любому, особенно - слышь? -рыболову



                С.Ш

На безрыбье и рак...
Котелковая каша вкусна
И ушица душиста в любом мухосранском затоне -
Изливается скрипом стоящая насмерть сосна
Над своими дровами-словами под крепким бульоном.
О печатном - что есть опечатка. Как каждый из нас.
Потому то что искусство поэзии требует звука
куликова, морошки и клюквы сезонный запас,
И в дорожных наушниках Баха - токкаты и фуги.



                Ю.Р


Коли рак не дурак, то уж всяко тут рог и гора,
а иначе и быть не бывает и слыхом не слышно.
А поэтика, брат, это та ещё эээ е'terra,
что, пожалуй покруче, чем псевдонародное дышло.
Силь ву пле - дорогие ли гости иль нет - силь ву пле,
а уж жизнь разберёт где там мухи, котлеты и иже.
А сама-то она в грамофонной обычной игле,
а игла в огурце, в невозможном фазанном париже.
Или в псковской губернии в сгнившем в лесу туеске.
Или в ранце засранца, стоит во графе "поведенье".
Но скорее всего - она то, что так ломит в виске
в завершающей фазе ночного бессоного бденья.

Ну и дуры - дивится народ - вот безделье-то вред.
Занялись бы полезным каким для потреб рукодельем.
Я уже говорила, что хлеб-то по-англицки - бред,
я хотела бы жить этим самым бесхлебным бездельем.
Но на смех или грех, я по-прежнему, мужня жена
и безрыбие, бейб, для меня - состояние оно.
Крикнешь ночью, бывалоча - чу! - а в ответ тишина,
как спина, как волна и оглохнешь до медного звона.




                С.Ш.


Подполье травы некошенной,
Серебряный топик дня.
От "мы" оставалось крошево
И в каждом - своя родня.
Расстрелы по обе стороны,
Ремонты одной шестой
С ночными звонками в скорую...
Когда я была живой,
Летали в горошек бантики,
Вязались скакалки в ряд,
Педальные кони в ватниках
Несли на себе парад,
В зеленом лежали лавочки
На них трепещал король
И всех окликала - ласточка
Свою умирая роль



                Ю.Р



Когда ты была-слыла ещё
песчинкой на рут де ви,
снедаемой и снедающей
и с вирусом "нет" в крови,
затворы на поле маковом
не клацали в лад стиху.
И было мне одинаково,
а нынче ж какого ху?
В грязи исстоптавшись по уши,
за рифом кривых зеркал,
ты стала морскою олушью,
я стала одной из скал.
Всё в прошлом: сифон,симфонии
разбуженных кухонь, дрифт
у лифта, АиФ, Афони и
гитарный рифлёный шрифт.
Лети с моих рук и, падая,
торпедный фасон язви.
Любителям поз и падали
не видеть твоей крови,
не нюхать её, не пробовать,
клыка не вводить иглу.
С сардинным победным оловом
лети на мою скалу,
уроком глупцам и клоунам -
как имя твоё звучит.
Ступням голубым от солони
щекотно, во рту горчит
от ветра и просто - радуйся
тому, что скала тверда
и солнце в зенитном ракурсе
в крови отворяет "да".
И все короли и прочие
в жабо или неглиже,
не больше чем многоточия.
За гранью тебя уже.



          

                С.Ш


Я живу с проглоченным языком
Надави на корень - услышишь эхо
Слов, идущих весь день гуськом,
Ночь - привал -перевал - утеха
Выставляющим слух напоказ, на суд
Поставляющим повесть о трудной доле
Той, что улицей понесут
Параллельной. Свет приглушивший в доме
Отойдет от стен, подползет к окну,
Затенит себя, обмахнет столетник.
А ее несут сквозь его войну
И зимой и осенью и весной и летом




                Ю.Р


Откуси его, отрастёт другой,
как хвосты чешуйчатых земноводных.
Откуси его - никакая боль
не затмит желания быть свободной.
В суете сует не бывает дна,
потому и тонут, хватая воздух,
но твоя звенящая тишина -
не моя, чтоб к ней отнестись серьёзно.
Можно сколько угодно лупить в там-там,
говорить и думать на эсперанто,
современность съест. Только где-то там -
много шума не есть глубина таланта.
Много шума из ничего -
параллельпипед на тонкой ножке,
просто кто-то однажды собьёт его
и рассыплет на пол цветные крошки.
Налетят пернатые и склюют
и останется ноль, то есть место пусто.
Говорят, из разных полезных блюд,
языки особенно очень вкусны.
Откуси, он горлу мешает петь,
он лежит в нём проглоченный, словно слизень.
Ты рискуешь до старости не успеть
притворить все знакомые звуки в жизнь.
В царстве мыльных пузыриков всё путём -
этот лопнул, а тот набирает спектры.
Увлекательно, но не до них, пойдём,
испытаем на практике силу ветра.
Откуси язык, подари звезде -
пусть в кармане носит, горит огнём.
Если ты такая от слова "где?",
то зачем тебе сожалеть о нём?
На войне все средства пускают в ход:
маскировку, шанец и ближний бой.
Языка берут, не язык ведёт
и не он командует. Не тобой.
И с какой позиции не верти,
разве кроме только терплю-молчу -
всё годится, раз не спасти.
Всё, что кроме "я не хочу"




               
                С.Ш


Не одна. Потому что каждый из нас один -
Пестрокрылый клен, облетевший ясень.
Будет новый август кольцом водить,
Наделяя властью
Поперечного по моей душе,
И в раструбе дней
предъявляя косность,
Я скажусь речи частью, той, что служе...
Продолжай сквозь осень
По двойным макушкам чужих имен,
По камням-морским
и камням-садовым.
Потому что каждый из нас клеймен
Непечатным словом.
Объяснению вечное "вопреки" -
Насолив экраннных наборов текста,
Обнимаю голос твоей реки -
своего ареста.





               Ю.Р



Глупая, я не тюремщик, нет -
окна настежь в моём приделе.
Каждый держит в шкафу скелет -
так на деле.
Клён ли, неклен, люпин, паслён -
все войдём мы, как в реку, в осень,
кожу все в кислоте времён
сбросим.
Станем жить в платяных гробах,
тех, кто будет за нами следом,
среди галстухов и рубах
вслушиваться в беседы.
Не с тобой. Не со мной. Нас - нет.
Это так очевидно, как "бей еврея".
Мы всего лишь оттиск, размытый след
на пустынном пляже с названьем "ВРЕМЯ".
Серповидноотточенным резаком
одинаково скосит и ствол, и колос,
И останутся бреши пустых окон.
А голос? -
голос лишь одного из нас
что-то выпоет в щЕлях, в трубах,
дверьми застучит, как в груди Клаас,
грубо,
тонко выведет лейтмотив
на задворках большого мира.
В лопухах и полынях его грустит
лира,
треснувшая пополам
из древесных пород и, возможно, ценных.
И выходит из-за облаков луна
на сцену.




                С.Ш



Когда расправятся дожди
с последним днем осенней жизни
И обретет ненастный шизик
Навес в расхлябанной груди,
По стороне твоей пройду,
Москалька в поколенье третьем,
Забыв о голосе и тренье
О слух, в Михайловском саду
Сквозь Мойку вытечет тоска,
По шифоньерным лейтмотивам,
И станет тихо и правдиво
Как облака.
Ну а пока
Луна, плывущая по сцене,
Следы, оставленные впрок
На крестовинах всех дорог
И прорастающая смена.
...............................
...............................
Иногда говори со мной о погоде,
О любимых чадах, послушных
Кошках,
О том еще, что слова уходят
Простоволосо.
Скрипит подножка,
На которой пропадом пропадают,
Застряв меж домом и домом.
Впрочем,
Домам привычно крутить педали,
Прощаться, петлять молчаливо
Строчки
И любить.
Расстоянием приникая.
Среднеполосое наше лето,
На ситцы брошенное фуфайкой
В прорезиненных сандалетах...




                Ю.Р


Говорю с тобой о насестах, невестах в прошлом,
коегождо ли настоящем, неясном фьюче -
говорю с тобой. О насущном, святом ли, пошлом -
говорю, даже если почерк нельзя озвучить.

Во дому моём пусто от неощущенья лета:
густо в этом году навалили дожди обломов.
Во дому моём грустно. Капустно в борщах, но это
изменить невозможно - ты знаешь, и вес у слова

понабравшего вод в усах огуречных, шкалит.
Шоколатт не спасает от горечи в подлежащих.
И такой несказуемый, по ощущеньям, шкалик
пролетает над тендером помощи всем скорбящим.

Скоро в школу, майн либе, что знаешь ли, тоже бремя.
За теплицами пирамиды степного шпата
ждут свиданья с цементом. Всегда в дефиците время,
потому как в приоритете его растрата.

Голове не дают покоя ни днём, ни ночью -
пасторали не льются в объятиях изувера.
Я беременна десять лет - я рожаю дочу,
но когда, наконец, не яснят ни врачи, ни вера.

Говорю говорить, как любите любовь - повидло.
Говори же и ты, в красном платьице вечный мальчик.
Говорю, потому что иначе. Звезды не видно,
но она ведь всегда? - только это ещё и значит.