Maravilla

 " Магнитное поле представляет собой
 особую форму материи, посредством
 которой осуществляется связь между
 движущимися электрически заряженными
 частицами "
 ( Из учебника физики )

 Она вылепилась, как мираж, из жирного зноя дня и поплыла в мою сторону, упруго рассекая пространство: тонкая, гибкая, с остренькими плечиками, чёрными вьющимися волосами, неся на спине ребёнка.
 В одной руке у неё был пакет с детскими причиндалами, в другой – плетёная корзинка с питьём и снедью, накрытая ажурной салфеткой.
 Подойдя к скамейке, она ссадила ребёнка и, освободив от поклажи руки, грациозно села, подставив ветру порозовевшие щёки и чуть влажный лоб.

Жительница садов! Покажи мне лице твоё, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лице твоё приятно**
 
 В её облике была видна игривость ребёнка, готового к весёлому и лёгкому общению с миром. Она была похожа на девочку, подступившую к той черте, за которой начинаются таинственные и волшебные превращения.
 Так, зелёная неказистая грушка, крепко висящая на ветке, вдруг заблестит, нальётся соком и цветом и, едва прикрывшись пропылённым двойным листом, начинает дразнить покатым бочком, готовая от малейшего прикосновения упасть к ногам.

 Дщери Иерусалимские! Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня. Черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы
 
 Девочка-мама прищурилась и устремила взор туда, где в разрывах красновато-коричневых крыш домов виднелось море.
Наверное также смотрела в морскую даль Ассоль после нескольких лет замужества. Она уже не грезила алыми парусами ( они слегка поистрепались и поблекли – солёные ветры и время тому виной), а просто ждала своего Грея – мужа и добытчика, держа для него наготове вкусную похлёбку и приветливый взгляд.
 Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись, будь подобен молодому оленю на расселинах гор

*МАRAVILLA – чудо (исп.)
** Здесь и далее по тексту цитаты из Песни Песней
 
 Из-за моей спины выплыла дама, держа за руку девочку лет четырёх.
Дама была грузна и беременна и напоминала Гертруду Стайн в пору её заката.
Стеная и охая, матрона-мама распласталась на скамейке, широко расставив полные ноги и сцепила под животом руки.
Её дочка присела на корточки рядом и стала ковырять лопаткой в грязновато-жёлтом песке, что-то бормоча.
 Тут же в песке неуклюже топтались жирные голуби.
Одни из них – эротично-взахлёб ворковали, другие – грубо вырывали друг у друга изувеченную, чёрствую халу.

 Вот зима уже прошла, дождь миновал, перестал;
Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей
 
 Девочка-мама повернула голову и, увидев рядом матрону-маму, улыбнувшись пропела: "При-и-вет".
"Привет" – ответила матрона-мама.
 Дочка девочки-мамы подбежала к дочери матроны-мамы и неожиданно выплеснула на неё ведёрко воды.
 Та сперва ойкнула, а затем,отряхнувшись,солидно спросила: "Ты наверное дура?"
"Сама ты дура" – беззлобно парировала маленькая шалунья и, вспорхнув, перелетела на качели.
 А между девочкой-мамой и матроной-мамой завязалась беседа с той степенью доверительности и откровения, какая иногда возникает между людьми случайно сведёнными вместе.
 Матрона-мама вещала о прозе жизни: о том, как "заедают" работа и быт, а девочка-мама изредко поддакивала и согласно кивала головой.
 "А знаешь – вдруг сказала девочка-мама – у меня есть крем, который прекрасно смягчает кожу и совершенно разглаживает мелкие морщинки".
 Она сделала движение рукой, как-будто зачерпнула крем и стала втирать его в предплечье.
 "Уж не чудесный ли крем Азазелло попал в её руки?" – подумал я.

 Нард и шафран, аир и корица со всякими благовониями, мирра и алой со всякими лучшими ароматами
 
 "Веришь ли – снова забухала матрона-мама – к вечеру ноги ужасно отекают, наваливается усталость, а Алисия становится совершенно невыносимой да ещё и благоверный требует к себе внимания".
"Как я тебя понимаю!" – с живостью откликнулась девочка-мама.
"Когда я была в положении, меня непрерывно мутило и абсолютно ничего не хотелось, зато теперь…" – она воздела глаза к небесам, но, словно спохватившись, стыдливо зарделась.

 Возлюбленный мой протянул руку сквозь скважину,и внутренность моя взволновалась от него
 
 "А я и до беременности относилась к этому спокойно, а сейчас мне и вовсе противно" – с брезгливым оттенком в голосе сказала матрона-мама.

 Встретили меня стражи, обходящие город; избили меня, изранили меня, сняли с меня покрывало
 
 "А-а, глупости всё это – продолжила матрона-мама – послушай лучше рецепт жаркого – пальчики оближешь!
Сначала, обжариваешь сладкий перец, репчатый лук, морковь и помидоры.
Затем, кладёшь в сотейник кусочек сливочного масла, лавровый лист, 5-6 горошин душистого перца и цельный, кусок говядины килограмма на два, нашпигованный чесноком, натёртый со всех сторон смесью соли, кайенского перца, лимонной цедры, мускатного ореха и тушишь под крышкой часа полтора. Далее, снимаешь крышку, добавляешь ранее обжаренные овощи и продолжаешь тушить ещё 15-20 минут"
 Мне почудилось, что в расплавленный зной вторгся пряный аромат тушёного мяса.
Рот мгновенно наполнился слюной, а скулы свело судорогой.

 Пришёл я в сад мой с ароматами моими; поел сотов моих с мёдом моим, напился вина моего с молоком моим. Ешьте друзья; пейте и насыщайтесь
 
 Матрона-мама немного оживилась и, плавно поводя округлыми плечами, досказывала девочке-маме кулинарный рецепт.
Та слушала вежливо, но в глазах её читалась скука.
Как снюхавшиеся щеночки, дружно подбежали девчушки и наперебой стали просить есть и пить.
 Девочка-мама вымыла им руки, расстелила на скамье бумажную салфетку и выложила на неё аккуратные канапе с пастрамой, украшенный тонюсенькими ломтиками помидоров и веточками укропа, а также миниатюрные фигурные печеньица.
Затем, она налила каждой девочке по стакану апельсинового сока и, пока те чавкали и хрумкали, замерев, молчаливо на них смотрела.

 Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно
 
 Насытившись, девочки стали укладывать куклу в маленькую металлическую коляску.
Кукла не помещалась и тогда Алисия повернула ей ноги на 180 градусов, а руки – заломила за спину. В такой бесстыдно-жалкой позе кукла была, наконец, втиснута в коляску, укутана стёганым одеялом и убаюкана.

 Есть у нас сестра, которая мала и сосцов нет у неё, что нам будет делать с сестрою нашею, когда будут свататься за неё?
 
 Жара усилилась, сморив и девочек, которые перестав петь, "клевали" носами, и матрону-маму, неподвижно сидящую с оплывающим потом лицом цвета застывшей лавы, присыпанной пеплом, и несчастную куклу, стоически выносившую страдания, причинённые ей маленькими инквизиторшами и голубей, хотя и поклёвывавших халу, но уже не остервенело, а лениво.
 И только с девочкой-мамой жара не могла ничего поделать.
Девочка-мама нервно вскидывала вверх тонкие руки, трогала пальцами завитки волос, хмурила брови и глядела в даль.

 Я сошла в ореховый сад посмотреть на зелень долины, поглядеть, распустилась ли виноградная лоза, расцвели ли гранатовые яблоки?
 
 Прошло ещё немного времени. Девочки, разморенные жарой, расхныкались и запросились домой.
 Алисия кое-как побросала в мешок свои игрушки, прицепила его к коляске с куклой и крепко взяла маму за руку.
 "Ну, я пошла – извиняющимся тоном сказала матрона-мама – ты позвони мне на неделе – поболтаем, хорошо?"
"Хорошо" – ответила девочка-мама и помахала рукой.
 Матрона-мама покряхтывая встала и поплелась прочь, держа за руку свою Алисию.
Девочка-мама не мешкая собрала вещи, кликнула дочь и, когда та подбежала, ловко присела. Девчушка юрко вскарабкалась к ней на спину, вцепившись ручонками в мамины плечи.
 Девочка-мама пружинисто поднялась и быстро стала удаляться, унося на спине свой драгоценный груз.
 Она растворялась в знойном мареве, уплывая от меня, как Фрези Грант – светло и навсегда.
 И вот не стало никого: ни полнотелой, как переспевшая виноградная гроздь, матроны-мамы; ни двух игривых, как маленькие пудельки, девчушек, ни тоненькой, гибкой, как ива, девочки-мамы – они растаяли в зыбком воздухе, а я остался.

 Оглянись, оглянись Суламита, оглянись, оглянись, – и мы посмотрим на тебя
 
 Солнце белесо проступало сквозь лёгкий шифон облака, воздух, вязкий и липкий как мёд, растекался повсюду, обожравшиеся голуби нахохлились и умолкли, оставив в песке изуродованную, грязную булку, а меня охватила беспричинная грусть и смутное беспокойство.

 Кто эта блистающая заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знамёнами?
 
 В ушах у меня загудело и я почувствовал лёгкую вибрацию скамейки.
"Вот и мне пора!?" – мелькнула мысль и прежде, чем страх и восторг обрушились на меня, я успел шепнуть: "Сим-сим…" – и Дверь приоткрылась.

 Влеки меня – будем восхищаться, радоваться и превозносить ласки твои.
Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви

 Летним субботним израильским утром две молодые мамы выгуливали в парке своих детей.
 И мамы и дети разговаривали исключительно по-испански, а я сидел рядом на скамейке дурак-дураком – не понимая ни слова!