Расплескалась синева

Не нашли в его разуме отклика, монотонные женские доводы
Шумом уши всем резали по утру, стекла в горле у мусоропровода
Заштриховано пепельниц копотью, заволочено дымом сознательно
Как копье Лонгина в печень воткнуто, в того, чье тело распятое
И бесчисленный раз, тот внимательно, внемля ложное Богу на паперти
В себя глядя клятвенно стелется, жуя фразы вперемешку с ругательством
Дорогая прощала за ссадины, тратя граммы дорогого тональника
Вянет в вазе пойманный свадебный, букет сестры её, что до сих пор счастлива
Слез ручьи не от удара банального, конфликт тельника и купальника
Зеркала рядят в черные мантии, чтоб не видели себя в них матери
На девятый день найдут Каина, да посадят в каземат его каменный
Проклянет он змея зеленого, вспомнив небо за стенами синее
Дело ясное, как взгляд преданной и убитой им в помутнении
И убитой им в состоянии, коему нет ни повода, ни оправдания
За дела и помыслы скверные, платят вдвое, платят не золотом
Увела если в сторону верная, лишь закатам бездна синего омута
И плач стонущих от бессилия, вечно слышится на дне ее пропасти
Там утопленных и жертв насилия, как живых на яву ровно столько же
Даже больше, чем звезд видимых, все угасли сгорев заживо
А светили бы, а сияли бы, закатились и некого спрашивать
Ты конечно подумаешь, мне то что? Ты не пьешь, ты смеешься над падшими
Нет, война идет, брат, это павшие, они вчера в ряду нас были нашими
Ты вливаешь в себя подсознательно, то что должен вливать обязательно
То чем травят народ губительно и не может быть чем то иным
Но ты считаешь, что в вине длань традиции и все пройдет по касательной
Скажешь норма мол есть, убедительно, вечность пьяным и молодым
Я смеяться над смертью не стану, всмотрюсь в беса за вашей спиной
Мы пьем воду, они отраву, мы встречаем, а он прощался с женой