Фомич

 Фомич сидел на крылечке и гладил по холке огромного волка по кличке Серый, живущего с ним уже девять лет.  Оба лениво щурились от озорных лучиков заката, продиравшихся сквозь хвою и щекотавших им глаза радужными усиками. Стражи леса ожидали  постылых, высоких гостей, изъявивших желание поохотиться в заказнике. Каждый выстрел таких визитёров шершнем жалил душевное сердце Фомича.
  — Серый, принеси бутылочку.
Волк мгновенно сорвался, исчезнув в густых кустах, и через пару минут появился, неся осторожно в пасти бутылку воды, которая охлаждалась в проточной воде родника.
 
 
Кортеж с послом приехал, когда уже стемнело. Шумное застолье перешагнуло далеко за полночь.
 
-Фомич, расскажи нашим зарубежным гостям, как Брежнев с Хонеккером  охотились.
 
Егерь улыбнулся..
— Да эту байку  уже и  по телевизору юмористы  пересказали, ну, если хотите…
Давно это было. Леонид Ильич приехал с Хонеккером зайчат пострелять.  К охоте подготовились крепко — с десяток ушастых в клетках уже сидело. Выпивают все за столом, тогда  запросто с собой  трапезничать сажали, младшОму егерьку и  говорят:
— Ты чего, оголец, на водку нажимаешь, иди зайчишек проверь.  Проведал он  их, а клетку забыл закрыть! Под утро пошел ещё раз к ним, а зайчатки-то все и убежали. Беда! Этого растяпу на пинках в деревню зарядили. Вернулся он с тремя кошками, их в шкурки от зайцев — то и зашили, да в клетку.
Идут  первые секретари, тут перед ними «зайчат» и выпустили. Хонеккер как шваркнет по ним с похмельных глаз, да мимо, конечно, а «зайчишки» с испугу, да на ближайшую ель и по стволу когтями скребя,  взлетели на верхушку, обняли веточки и жалобно мяукают.
Хонеккер как это увидел, так замер столбиком на миг и рухнул в обморок на белешенький снежок. Впечатлительным очень оказался.
 
Леонид Ильич после этого случая еле  уговорил его по весне к нам на мишку приехать. Дюже нашей живности Хонеккер напугался! И вот пожаловал он к нам, но чуть раньше намеченного срока, а лесного барина из Сибири не успели доставить, пришлось срочно из цирка топтыгина – пенсионера забирать.
 
Идут опять первые секретари утром с глубокого похмелья на мишу охотиться, выпустили этого бедолагу «Иди, говорят, на свой смертный час!» А тут  почтальонша навстречу по тропинке на велосипеде шпарит! Увидела косолапого, бросила велосипед и от страха в кусты помчалась. Следом Первые появляются. Хонеккер медведя увидел и с испуга не метясь — бу-бух мимо, а Миша шустро поднял велосипед, сел на него и, заскрипев педалями, запылил с ветерком  в лес по тропинке. Он всю свою жизнь в цирке на велосипеде проездил. Хонеккер увидел это и снова бац  в обморок. Глаза открыл и говорит:
— Гитлер - идиот, никому нельзя в эту непонятную Россию соваться...
 
Гости захлёбывались слезами от смеха, дом вибрировал от хохота. Застолье стихло к зорьке. Подремав часок, Фомич вышел на улицу, подошёл к калитке. Сердце всегда щемило перед охотой болью за лесных обитателей.
 
Серый ткнулся холодным, влажным носом в ладонь Фомича.  Егерь слегка потрепал его по холке.
 
 На крыльце, пошатываясь от выпитого за ночь, щуря глаза  и ещё не проспавшись, появился толстый посол. Фомич посмотрел на него  с грустной жалостью и тихо произнёс:
 
-Серый, принеси бутылочку.
 
Волк  рванул к роднику, где охлаждалась водка, а Фомич пошёл к дому и,  пройдя мимо высокого гостя, зашел внутрь.
 
Посол с трудом спустился по ступенькам и, сильно пошатываясь, побрёл по двору.
Навстречу ему медленно, глядя в глаза, уверенной походкой шёл огромный волк.
Тело посла одеревенело, страх цепкой рукой сдавил горло, из которого вырвалось придушенное сипение.
Серый неспешно подошел, положил к его ногам охлаждённую бутылку водки и также,  не торопясь, с достоинством,  скрылся в кустах.
 
Бледный от пережитого, с бутылкой в руке, посол влетел в дом с криком. Переводчик спросонья заорал вслед ещё громче:
 
— Волк принёс откупную!  Иисусе! Охоты не будет! Не будет! Охотиться нельзя!  Иисусе! Что же это за Россия такая?!
 
 От этой тирады у наших проснулась гордость за державу. Разубеждать  посла и рассказывать ему о ручном волке никто  не стал. Охота не состоялась.
 
 
Фомич сидел на крылечке и гладил по холке огромного волка.
-Хороший мой, хороший, вот и ещё раз спас от бойни лесных зверюшек.