Картина. отрывок из поэмы Основа

( отрывок из поэмы «Основа» )
…Над Левитановой горою легко кружились облака.
Тревожа взор своей игрою, цвела и нежилась река.
Художник, на треноге шаткой установил заветный холст,
в себя вбирая сердцем жадным внизу раскинувшийся Плёс.

И так прекрасен и печален был этот миг на полотне,
где над пустым причалом чайки, и чей-то ялик на волне,
и крыши в позолоте ржавой, и, как последнее «Прости!..»
всё то, чему уже, пожалуй, определенья не найти.

Невысока , темноволоса, предельно хороша собой,
  парила женщина над Плёсом,
легко спускаясь по откосу, в косынке светло- голубой.
  О чём-то думала, мечтала, средь первых осени примет,
  и листья жёлтые вязала в большой раскидистый букет.

  А от оставленной машины, у края лесополосы,
смотрели вслед ей два мужчины, наверное, супруг и сын.

И, оценив её паренье, художник – вечный ученик –
вдруг понял, с горьким сожаленьем, что сам-то он уже старик,
что годы лучшие промчались в кругу забот и суеты,
и в основном в судьбе остались  н е з а в е р ш ё н н ы е холсты.

Худой, расстроенный , усталый, познавший в жизни что почём,
он вздрогнул вдруг. Она стояла неслышно за его плечом.
На холст законченный взглянула, как бы припав к нему душой,
и так-то трепетно вздохнула, что он вдруг понял: «Хорошо!..»

Не прерывая бега кисти, ей благодарно глядя вслед,
он думал: «Видимо, актриса… Вот так и просится в портрет!
Похожа на мою Марину, лишь постройней , и без косы.
А суть и облик – Катерины, сюда пришедшей из «Грозы»…»

И  окрылённый, упоённый безмолвной женской похвалой,
стоял художник тот, влюблёно седой качая головой.
Смотрел задумчиво и строго, шепча полузабытый стих,
как шла она над синей Волгой с охапкой листьев золотых.

х    х   х
…Тишина. Проявляются звёзды,
на свои заступая посты.
И так ясен, так призрачен воздух,
так шуршат под ногами листы.
Вот уже и машина готова.
И просёлок бежит под уклон,
и струится, как в ткани основа,
Волга синими нитями волн.

Балаболка  - сорока стрекочет.
В горле снова какой-то комок…
Листья жгут в замирающей роще.
И, как в детстве,
томит и щекочет ноздри
сладостный тонкий дымок.

«…Плёс мой, Плёс,
добрый друг и хранитель,
время будущей встречи – апрель…»

Ты уходишь.
И вдруг: « Подождите!
Я прошу вас принять акварель!
В двух словах обо всём не расскажешь,
я метался, болел тяжело…
Но сегодня присутствие ваше
мне вернуться к себе помогло.
Вы бродили так долго и тихо,
словно видели странные сны…
Вы, наверно, актриса?»

«Ткачиха. Из Иванова… Удивлены?»

«Отчего же… Ведь это неважно.
Я польщён. Новых вам добрых снов!»

«Но… простите… фамилия ваша?»

«Да не всё ли равно? Иванов!
Все мы, можно сказать, Ивановы,
кровно  связаны сердцем, душой…
Ведь Иваны – России основа,
хоть ты малый Иван, хоть большой…
Верьте жизни!»

«Я верю!..»

Машина подошла.
Муж смеётся, шутя.
Ты с восторгом глядишь на картину,
нежно гладя её, как дитя.

Как в ней всё сокровенно и живо:
небо, Волга, церквушка над ней…
И ни краски, ни чёрточки лживой, -
просто всё обнажённей, больней.

В небе месяца вспыхнул огарок.
Стая птиц пронеслась на ночлег.
Жизнь – ты самый великий подарок!
Только жалко, что ты не навек.