Три девушки стояли у черты. Эмма

                Время и деньги - главные ресурсы в жизни.
                Тают быстро.
                А идеи остаются.

Согласно   либретто  к  опере Модеста  Мусоргского «Хованщина»  у двух главных героинь-соперниц князя Андрея Хованского: Марфы-раскольницы и девушки из немецкой слободки Эммы характеристики характеров,  выраженные голосом,  соответственно представлены меццо-сопрано и сопрано. И если в европейской  традиции такая разница  заложена только  диапазоном, то в русской –  меццо-сопрано имеет более глубокий звук, очень насыщенный по окраске и несколько тяжеловесный по сравнению с центральным и высоким сопрано.

Меццо-сопрано – это Марина Мнишек (опера  М. Мусоргского  «Борис Годунов»),  Любаша (опера Н. Римского-Корсакова «Царская невеста»),  Графиня  (опера Чайковского «Пиковая дама»), Далила (опера «Самсон и Далила» К. Сен-Санса),  Фрика ( «Кольца Нибелунга» Р. Вагнера).

Сопрано звучит в партиях Людмилы (опера Глинки «Руслан и Людмила»), Наташи Ростовой («Война и мир» Прокофьева), Шемаханская царица и Снегурочка (оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок» и «Снегурочка»), Саломея  из одноимённой оперы.

Голос! Ведь это очень важно: глас. Рука Мусоргского - это голос его души, возникающий в нашем сознании с помощью оперных див.

Весь диапазон человеческих голосов обнимает ряд звуков от 81 до 1303 колебаний в секунду - для компьютера это простая задача по запоминанию. Сложнее с анализом тембра, окраски, высоты, эмоционального состояния, влияния возраста, обучения, окружающей среды, состояния здоровья... Тоны и обертоны, примеси обертонов... Именно здесь очень много закрытых изобретений и технологий, позволяющих найти любой голос - от уличного телефонного хулигана до разговора пилотов авиации противника...

Девушки: русская Марфа и немка Эмма согласно действу  оперы становятся невольными  конкурентками за сердце молодого  Хованского. Предисловие в ярких образных интонациях описывает возникновение  любовного  треугольника: нам представляется легкомысленный в любовных утехах  княжич Андрей, бросивший одну горячо любившую его красавицу с древним сирийским именем Марфа ради нового влечения - немецкой девушки Эммы.

Женщина любит ушами, - известное утверждение древних. Юные девы слышат один и тот же голос - тенор. У Мусоргского подобный высокий голос характеризует Самозванца и Юродивого (опера "Борис Годунов"), Василия Голицина (тоже опера "Хованщина", поклонника западного курса при царевне Софье, покровителя иезуитов).

Но как по-разному воспринимается избранницами Андрея Хованского его голос, и национальность героинь, думается,  играет в том не последнюю роль.   Война восприятий, как война идей, отечественных и зарубежных ценностей подталкивает к более глубокому пониманию воздействия внутреннего голоса на душу человека. На слушателей: с помощью музыки, поэзии, философии, религии, добра и красоты, социальных проектов...

Эмма, как видно из повествования, скромная, несколько пугливая лесная лань, не умеющая за себя постоять под натиском грубости и варварства русского барчука, пугающаяся действительности в чужой стране, с непонятными и угрожающими жизни порядками, где человек, убивший её отца, издевавшийся над матерью, изгнавший жениха, способен лаской и угрозами добиваться расположения и близости. Вернувшись к голосу домогавшегося сердечка немецкой Ундины, заметим, что в отличие от Русалки - Эмма не ведется на верхний регистр латинянского толка. При том, что в контексте исторического формирования предпочтений подобное поведение должно бы было приводить к обратному результату: нечто польско-итальянское немке по сути своей ближе, чем русской. Ан - нет. Отчего-то все не так как кажется на первый взгляд.

Старообрядка Марфа,  как пламень и лед, не похожа на вожделенный Андреем образ избранницы сердца. Выросшая среди русского национального миропонимания девушка , не смотря на религиозность и безропотное подчинение жизненным обстоятельствам и старшим, не оглядываясь на привязанность к Хованскому, способна, как показано,  дать отпор взбешённому мужчине, который не понимает и не принимает слов: нет и нельзя.  "Коня на скаку остановит" - Марфа не только имеет при себе такой же подходящий для обороны нож, как и у барского сынка, но и способна его применить, отражая угрозу жизни, что своей, что незнакомой ей немецкой девушки.

Хованские - фамилия от славянского корня: хов. Ховатися - беречься, быть осторожными и внимательными, таящими ценности и добро на черный день. В случае с представленными Хованскими - такая черта характера не есть благодать. Заметим, что желание любой ценой взять  понравившееся, пусть и силой,  заложена в обоих Хованских: и в отце, и в сыне. Причем, в своих амбициях и притязаниях  ни один не готов уступить не только кому бы то ни было, но и друг другу.

Большого труда стоит Игумену Досифею вразумить  князей на противостояние не друг другу, а разрушителям исконной русской христианской веры. И с той же запальчивостью, которая только что была явлена в противоборстве отца и сына  за тело Эммы, больший Хованский готов переключиться с телесных утех на духовную стезю: расправиться с врагами православия. В младшем из рода Хованских - сыне Андрее (Андрии, как мог бы сказать на украинский манер Гоголь) - явлено лишь  одно в создавшемся историческом конфликте:  молодому человеку ни до чего Высшего нет дела, только до собственных желаний и прихотей.

Это одна канва. Вторая - восприятие действа Эммой.

Ни отец - князь Иван Хованский - «батька» московских стрельцов, ни его сынок симпатий у нежной, похожей на эльфа, Эммы вызвать не могут. Тогда в чем причина её столь тесного общения с  ужасными людьми Московии? Лютеранский пастор. Как за Марфой стоит духовный символ - Досифей, указующим персом и защитой от коварства мира, так за Эммой – её духовник - католический пастор.

Обратимся к сцене.

Жалуясь Василию Глицину на недостойное поведение князей Хованских по отношению к его прихожанке,  лютеранский священник (как собственно им и задумано изначально) использует  положение дел в качестве  повода для выказывания совершенно недвусмысленного прошения,  смогущего загладить в глазах немецкой  паствы оскорбительное поведение русской знати:

-  Для соблюденья в сердцах любимой паствы моей основы веры живой я умолял бы, князь: дозвольте церковь возвести у нас, в немецкой слободе, еще одну, только одну, ведь к нам вы так расположены.

ГОЛИЦИН:

- Я предложил бы вам, пастор, поскромнее мечтать.

На лицо факт политической игры: девушка из немецкой слободки , чудом избежавшая смерти от рук вожделевших её негодяев - становится в глазах собственного духовника разменной монетой для интриги,  в качестве откупного – разрешение на возведение лютеранской церкви. Бог - а затем уже его прихожанка.

ГОЛИЦИН:

- Рехнулись что ли вы иль смелости набрались; Россию хотите кирками застроить!.. Да, кстати: сегодня я жду к себе на совещанье Хованского, senior, и, что важно, Досифея; встреча с ними удобна ли вам будет, скажите?

Пастор молча проглатывает ответ. Разумеется,  не удобна.

 Но настанет время – немецкая слободка вспомнит голицинскую отповедь.  Придет день и час Эммануила, в переводе звучащем, как Эмма – с нами бог.

(продолжение следует)




Первоначально опера шла в благополучной, приглаженной и закруглённой оркестровке Римского-Корсакова с некоторыми сценами, переставленными местами, и вырезанной сценой попытки изнасилования Эммы (надо полагать из соображений нравственности) — версии, абсолютно необходимой для того времени, чтобы опера вообще попала на сцену. Затем появился клавир Ламма, в котором были скрупулёзно собраны все музыкальные отрывки, по словам дирижёра Михаила Юровского, «даже те, в которые заворачивали селёдку». Затем Дмитрий Шостакович оркестровал именно этот клавир.



Фото: Андрей Хованский - Г. Ф. Большаков, Эмма - Е. Ф. Смоленская