Новый герой нашего времени. Часть 23. Блокпост

     Приехали мы на небольшой консервзавод, окруженный зарослями какого-то плодового кустарника высотой в полтора человеческих роста. Этот кустарник занимал большую площадь на переднем плане и по бокам. В это время года кустарник был лишен листвы, но все равно сильно ограничивал видимость. Лишь с некоторого возвышения можно было видеть, что за ним простиралось обширное поле, расчерченное оросительными каналами и упиравшееся в Теркский хребет. Хребет представлял собой ровную гряду невысоких гор, покрытых зеленой травой. Склоны хребта в некоторых местах напоминали огромную стиральную доску.
     С противоположной стороны, за спиной, был город, отделенный от блокпоста небольшим полем и лесополосой. Справа, на приличном удалении, располагался аэропорт, периодически напоминавший о себе звуками авиационных двигателей.
     Сам консервзавод имел довольно обветшалый и заброшенный вид. Несколько раз за последние месяцы он переходил из рук в руки и заметно пострадал в ходе ожесточенных боев. Теперь здесь располагался большой укрепленный блокпост.
     На блокпосту нас ждали изнуренные войной солдаты и офицеры, которых мы должны были поменять. Некоторые из них выглядели диковато и смотрели на нас пустыми холодными глазами.
     Офицеры, раздав указания, занялись обменом информации, обследованием территории, а мы, солдаты, неохотно взялись за лопаты. Необходимо было оборудовать позиции для минометных точек, замаскировать транспорт и бронетехнику, ну и конечно же установить палатки для ночлега.
     На территории блокпоста более менее сохранились три больших здания, в одном из которых разместился взвод мотострелков. В другом все пространство занимали бетонированные ямы для мариновки плодов, а третье пустовало, как непригодное для проживания.
     Оборудовали огневые точки, установили на крыше пару пулеметов. С правой стороны, возле останков разрушенного строения, расположился наш минометный взвод. Чуть дальше в капонире расположилась БМП. С другой же стороны консервзавода, чуть поодаль, замаскировали танк Т-72.
     На нашем участке оказался готовый глубокий капонир. В этом месте почва была мягкая, глинистая. Туда я сразу и загнал свой 66-й. Машина скрылась в нем почти полностью. Сверху я натянул маскировочную сеть. Так что не сразу и догадаешься, что там стоит целый грузовик. Для других машин решили капониры не копать - слишком каменистая была почва вокруг. До позднего вечера мы провозились только с палатками и минометами. Натирая мозоли шкрябали лопатами по мелкому камню.
     Минометы установили на переднем крае, выкопав для них неглубокие окопы метрах в десяти от зеленки. Рядом на возвышении был оборудован командный пункт, огороженный бруствером из ящиков и мешков с песком. На бруствере установили АГС (автоматический гранатомет станковый).
     Палатки решили разбить в глубине двора, возле обрушенных стен строения. От наших предшественников остались два вагончика, один из которых сразу заняли офицеры. Здесь же стояла небольшая будка от старого фургона. Некоторые из парней поселились в будке и в свободном вагончике.
     С грехом пополам до вечера мы установили одну большую палатку человек на шесть-восемь. Для палатки выкапывалась неглубокая квадратная яма, по центру которой втыкалась высокая крепкая палка. На палку навешивалась сама палатка защитного цвета и растягивалась по периметру. Внутри устанавливались деревянные стеллажи, на которые постелили брезент и кинули спальные мешки. Так как по ночам еще было жутко холодно, то пришлось повозиться с печкой-буржуйкой.
     Пока суть да дело, офицеры пошли снимать растяжки по округе, чтобы никто из вновь прибывших случайно не встряпался. Одна из растяжек оказалась настолько хитрой, что никому так и не удалось ее снять.
     - Короче, - заявил один капитан, из тех, что собирались уезжать, - дайте мне СВД и я эту растяжку взорву одним выстрелом.
     - Это же Ф-1, - пытался образумить его наш взводный, - у нее разлет осколков 250 метров...
     - Херня! - не унимался капитан, - вон за тем деревом заляжем, - показал он на поваленное бревно метрах в пятидесяти от них, - не ссы, командир. Все будет пучком.
     Боец принес СВД. Залегли за означенным бревном. Несколько офицеров пригнули головы, а капитан долго выцеливал в оптический прицел гранату, замаскированную в ветвях дерева.
     Бах!
     Почти слитно с выстрелом винтовки прогремел разрыв мощной гранаты. В ту же секунду взвизгнул осколок и капитан с жалобным возгласом отскочил от бревна, бросив винтовку и хватаясь руками за голову. Офицеры бросились к нему. Сквозь прижатую к голове ладонь протекала кровь.
     - Твою мать! - крикнул досадно взводный, - я же говорил!
     Когда оторвали от головы руки стонущего капитана, то увидели довольно глубокую рану на лбу рядом с виском. Из нее обильно сочилась алая кровь. Срочно позвали медика. Медик вколол капитану обезболивающее, обработал рану, наложил стягивающие скобы, а сверху повязку.
     - Жить будете, товарищ капитан, - подытожил он, - но легкая контузия есть. Так что в следующий раз будьте осмотрительнее.
     Офицеры еще немного посокрушались, но вскоре успокоились и продолжили свои дела.
     Тем временем, мы возились с палаткой. Я услышал неподалеку дикий вопль и оглянулся. Один из давних обывателей блокпоста стоял на границе леса и орал во всю глотку, тупо уставившись перед собой. Глаза его светились каким-то безумием. От такой картины по спине невольно побежали мурашки. Тем более, что в руках у странноватого парня был автомат.
     Я заметил поблизости двух сослуживцев того крикуна.
     - Парни, - обратился я к ним, - чего это с ним?
     - А хрен его знает, - ответил один с сигаретой в зубах.
     - А у него, - говорю, - с головой все в порядке?
     Парни слегка улыбнулись.
     - Да, понимаешь... Как-то боевики в очередной раз захватили этот консервзавод... Много ребят полегло тогда... Так вот, он отбился от своих и остался тут. Когда через неделю наши снова выбили боевиков, его обнаружили в здешнем подвале вместе с кучей трупов...
     - А как же он выжил, - удивился я, - чем питался?
     - А хрен его знает, - хитро ухмылялся рассказчик, - никто не спрашивал.
     Мы с пацанами изумленно переглянулись. Василь покачал головой. Диковатый парень издал еще несколько грозных рыков и с нечленораздельной речью направился в сторону пехоты.
     Незаметно свечерело. Стреляные воины покинули нас и мы остались одни в этом богом забытом месте. Солнце зашло за горы и очень быстро спустилась темная ночь. Черное небо было усыпано мириадами звезд. Лишь вспышки ракетниц периодически рассеивали непроглядную тьму.
     Похолодало. Хорошо еще, что здесь, под прикрытием бурной растительности, не было того леденящего ветра, что пронизывал до самых костей. Мы одели бушлаты, тяжелые бронежилеты и разделились на две смены. Одна смена отправилась спать, а другая осталась на ночное дежурство. Так как я бы все равно не смог уснуть на новом месте, поэтому остался дежурить.
     Некоторое время мы бродили в потьмах по территории блокпоста. Курили, разговаривали кто о чем. Вокруг, то здесь, то там, грохотали выстрелы. То одиночные, то очередями. Черное зведное небо то и дело пронизывали строчки трассирующих пуль. Периодически вспыхивали над головой с характерным шипением купола осветительных ракетниц. На пару минут их призрачный свет раздвигал непроглядную тьму. Под этим светом вся округа принимала какие-то нереальные цвета и очертания. Когда ракетница затухала, мгновенно все окутывал мрак, как будто он с нетерпением только и ждал этого момента. И только если хорошо приглядеться, то можно было разглядеть маленький белый парашютик, медленно опускавшийся на землю.
     Глубокой ночью, когда уже казалось, что все вокруг засыпает, когда выстрелы слышались лишь изредка и издалека, стоя на бруствере, я увидел в гуще кустарника отчетливый зеленый огонек. Таким зеленым светом мог светиться ночной прицел или прибор ночного видения. По моей спине пробежали мурашки и я невольно пригнулся. Неподалеку от меня стояли Зуб и Василь.
     - Пацаны! - позвал я негромко, - может мне мерещится, но я вижу в зеленке какой-то огонек.
     - Где? - отозвался Василь.
     - Да вон, прямо перед нами. Метров пятьдесят, а может больше.
     - Ни хрена не вижу, - сказал подошедший Зуб.
     - Сейчас, я трассером покажу, - сказал я и вскинул автомат.
     У меня не было ночного прицела, поэтому я примерно по направлению ствола прицелился и пустил короткую очередь в зеленку. Выстрелы прогремели неожиданно громко среди установившейся тишины.
     Вдруг, с крыши соседнего строения по зеленке мощно затарабанил пулемет. Затем его начали подхватывать с разных концов блокпоста автоматные очереди. Шквал огня неумолимо нарастал. Все стрелки били туда, куда я указал. В довершение ко всему подключилась скорострельная пушка стоявшей за развалинами БМП. Четкие линии трассеров скрещивались на одном небольшом участке.
     - Ого! - прокричал я, - а я-то думал, что все уже спят!
     - Если там кто-то и был, - крикнул Зуб, - то ему сейчас точно хреново!
     Через пару минут все стихло. В ушах еще стоял звон от оглушительной канонады, а окутывавший сон словно ветром сдуло. Стало как-то повеселее.
     - Ну что? - спросил Василь, - огоньков больше нету?
     - Да вроде нету, - ответил я, вглядываясь в тьму.
     В глазах еще оставались блики от ярких вспышек и это очень мешало.
     Вдруг в лесу со стороны города громко затрещали ветки. Мы резко обернулись.
     - А это еще кто, твою мать! - раздраженно выругался Зуб.
     Не сговариваясь, мы двинулись на ту сторону блокпоста. Во мраке леса ломались сучья и четко различались чьи-то шаги.
     - Эй! Кто там? - крикнул Зуб.
     А в ответ тишина. Через пару мгновений некто продолжил свое движение.
     - Э! Стоять! - крикнул я, специально передернув затвор, - стрелять буду!
     - Да свои, свои, - проговорил незнакомый голос.
     - Четыре! - крикнул Василь.
     Паролем в эту ночь было число семь, а проверялся он методом сложения.
     Незнакомец молчал, но не прекращал своего движения.
     - Четыре, твою мать! - обозленно заорал Зуб и дал очередь в землю прямо перед собой.
     - Три, три! - испуганно повторял незнакомец, выходя из леса на открытое место.
     - Ну, а хера ли ты молчишь? - спросил я.
     - Да я заблудился, - подошел к нам мужик, - вот к себе добираюсь.
     От него несло как от винной бочки.
     - Я тут с пехотой, - объяснял он, - прапорщик я...
     - Ну, проходи, - процедил Зуб, - проходи, товарищ прапорщик.
     Поддатый мужик прошел мимо нас и направился к соседнему зданию, оставив за собой шлейф перегара.
     - Ну, народ! - изумился Василь, сплевывая в сторону.
     - Наверное думает, что он бессмертный, - пошутил я.
     Побродив по территории еще немного, мы решили развести костер. Бросили неподалеку от минометных позиций ржавый диск большого колеса и в нем запалили поломанные доски от ящиков, благо их здесь было полно. Перевернутый диск немного скрывал трепещущее пламя, поэтому мы решили, что ничего в этом страшного нет. Тем более, что время уже подходило к утру и небо постепенно прояснялось. Звезды неумолимо тускнели, их становилось все меньше и меньше.
     Собралось нас у костра человек шесть или семь. Двое парней из пехоты присоединились к нам. Потихоньку травили анекдоты, вспоминали смешные истории с гражданки. В такие минуты забываешь где ты находишься. Горячие языки пламени завораживают, от них разливается приятный расслабляющий жар. Хочется бесконечно слушать потрескивание раскаленных углей.
     Как вдруг, незаметно к нам подошел худощавый мужик в зеленой форме. Он как будто вырос из ниоткуда. На вид ему было лет сорок.
     - Я посижу с вами, парни? - вкрадчиво спросил он, протягивая руки к огню.
     Все немного насторожились. Разговоры умолкли. Повисла неловкая пауза.
     - Присаживайся, - ответил Зуб, немного сдвигая свой ящик и освобождая место.
     Я оглядел парней и мне показалось, что этот мужик никому не знаком. "Откуда их черт несет?" - с досадой подумал я, оглядевшись по сторонам.
     - Хорошо тут у вас, - проговорил незнакомец, оглядывая нас своим хитроватым взглядом, - еще бы выпить, а то совсем не спится...
     -  Я пойду посты проверю, - сказал я, обращаясь к Зубу.
     - Угу, - промычал тот в ответ. Его лицо приняло сосредоточенное выражение.
     Я встал с ящика и направился в полумрак, подняв автомат наперевес.
     - Я с тобой, - поднялся следом Василь.
     - Пойдем, - сказал я не оборачиваясь, чтобы глаза привыкали к темноте.
     Несколько раз мы обошли нашу территорию. Все было тихо, но мне навязчиво казалось, что я что-то слышу, что-то постороннее. И когда мы в очередной раз проходили мимо одной из машин, то я вдруг четко различил этот звук. Звук напоминал тикание часового механизма.
     - Василь, - позвал я, - ты что-нибудь слышишь?
     Мы замерли. Прошло несколько секунд.
     - А что конкретно? - спросил Василь.
     - Тикает, - коротко пояснил я.
     Еще несколько секунд. Сбивали голоса доносившиеся от костра.
     - Точно, - наконец сказал Василь, - что-то тикает.
     Я посмотрел на него, но глаз не разглядел.
     - А может это мина? - сделал я предположение.
     - Да ну-у, - протянул Василь, но я почувствовал, что он тоже в замешательстве.
     Мы стояли прислушиваясь и не знали что делать. В этой машине кто-то из ребят устроился на ночлег и мирно спал, у костра безмятежно посмеивались, а откуда-то доносилось это чертово тикание.
     - Слушай, Василь, - осенило меня, - а может это рация?
     - Н-не знаю, - нерешительно сказал Василь.
     - Рация вобще может так тикать? - соображал я, - ну-ка, пойдем к кабине.
     Мы подошли к кабине и тикание стало более отчетливым.
     - Так. Надо будить пацанов, - сказал я, возвращаясь к задней части машины.
     Я приподнял тент, свисавший до борта кузова.
     - Пацаны! Просыпайтесь! - позвал я вполголоса, - кто у вас за рацию отвечает?
     Никто не ответил. Лишь мирное сопение заполняло все пространство под тентом. Я постучал по холодному железу кузова.
     - Пацаны! Подъем-подъем!
     - Ну чего надо? - ответил недовольный сонный голос. Кто-то повернулся в темноте.
     - Кто за рацию отвечает? - повторил я.
     - Какую рацию?
     - Твою мать! - раздражался я, - за ту, которая в машине.
     - Паша.
     - Буди его срочно.
     И опять тишина. Опять громкое сопение и никакой реакции.
     - Твою же мать! - не выдержал я и с силой пнул ногой по борту кузова, - подъем я сказал!
     В кузове заворочались. Началась какая-то возня. Тут подошел Зуб.
     - Что случилось?
     - Да там какая-то херня в кабине тикает, - объяснил я, - добудиться не можем.
     Из-под тента высунулась чья-то голова.
     - Чего надо-то?
     - Паша, это ты? - спросил Василь.
     - Я, я, - ответил он зевая.
     - Ты рацию выключал?
     - Какую рацию?
     - Короче, - отрезал я, - иди проверяй рацию, выключил ты ее или нет.
     Паша спрыгнул на землю и на ощупь пошел к кабине.
     - Стоило ради этого будить? - буркнул он недовольно.
     Когда в кабине щелкнул тумблер, тикание исчезло.
     - Ну вот и слава богу, - вздохнул я, - а то мы уж подумали, что вас заминировали.
     Паша сразу полез в кузов, чтобы досматривать свои сны, а мы, успокоившись, вернулись к костру дожидаться утра.
     Под утро, когда солнце только-только выглянуло из-за горизонта, я взглянул в небо и увидел чудесную, завораживающую картину. В кристально чистом, не затянутом дымкой небе появились снежные вершины могучих вековых гор. Они словно парили в небесах, освободившиеся от этой бренной земли. В них чувствовались спокойствие и безмятежность. Весь наш мир человеческий казался букашечным, смешным и суетливым перед величием непоколебимых громадных каменных глыб.
     Не знаю, был ли это мираж или же действительная картина, но вскоре небо затянула дымка и снежные пики испарились, словно бестелесный призрак. А я вернулся с небес на бренную землю, где мне еще предстояло бороться за свою жизнь, отстаивая свое право на возвращение домой.