Арсений Тарковский

     Первая книга стихотворений Арсения Тарковского вышла, в свет лишь в 1962 году. Она носила символическое название «Перед снегом» – автору в год ее выхода исполнилось 55 лет.  До того фамилия ТАРКОВСКИЙ  у многих сочеталась главным образом с именем его сына кинорежиссера Андрея Тарковского - создателя фильмов «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Сталкер».
     А в середине 70-х прошлого века, вопреки официальному неприятию киноначальников, на экраны вышел фильм  Андрея Тарковского «Зеркало» -  фильм непривычный, странный, похожий на сон,  и  в нём прозвучали волшебные строки стихов Арсения Тарковского - в исполнении самого автора:

Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.

Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.

А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - Боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово, ты раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
………………………………
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
 
     Стихотворения Арсения Тарковского стали важной смысловой и высокохудожественной частью и в других фильмах Андрея Тарковского  Но одного этого стихотворения из «Зеркала» хватило, чтобы почувствовать все волшебство поэзии Арсения Тарковского.
------------------------------      
     Арсений Александрович, по словам Лидии Лебединской, был «неправдоподобно красив». Инна Лиснянская вспоминает: «ни одной грубой черты, очень четкий профиль, несколько монголоидные глаза и скулы, высокие летящие брови, все — соразмерно: лоб, нос и подбородок, заостренный ровно настолько, чтобы не быть острым. Уже обозначились морщины, но, впрочем, как и после, в 1973 году, они были столь выразительны, что лишь подчеркивали утонченную красоту лица, очень подвижного, нервного, благодаря быстроменяющемуся выражению темно-лучистых глаз. Эти морщины показались мне дополнительными органами чувств, неким необходимым добавком к зрению, слуху, вкусу, обонянию и осязанию… Морщины на лице Тарковского, разглаживаясь, видимо, не только вбирали в себя внешнее время, но и прятали свое собственное, внутреннее время, которого не может не быть у поэта».
     «Каким он был в молодости? Разным – веселым, остроумным и задумчивым, пасмурным. Мог быть заботливым, нежным и равнодушно-отстраненным. Чудесный юмор сопровождал его всю жизнь …Он вообще был немного старомоден – целовал дамам ручки и не подавал руки подлецам» (М.Тарковская. «Осколки зеркала» стр.53)

      В письме к сыну Андрею 7.07.1950 г. Арсений Тарковский писал:
« У меня тогда…было нечто, что меня спасало и было моей верной путеводной звездой: неукротимая страсть к поэзии.Я во всем был подобен тебе, так же легкомыслен и так же подчинялся обстоятельствам и плыл по течению, во всем, кроме поэзии… во многом, мы ведь очень похожи по душевному строю. У нас (у меня, я предполагаю, что и у тебя) есть склонность бросаться стремглав в любую пропасть, если она чуть потянет и если она задрапирована хоть немного чем-нибудь, что нас привлекает. Мы перестаем думать о чем-нибудь другом, и наше поле зрения суживается настолько, что мы больше ничего, кроме колодца, в который нам хочется броситься, не видим… Не надо, чтобы любовь тебя делала тряпкой и еще более - слабым листком, уж совсем неспособным к сопротивлению. Любовь великая сила и великий организатор юношеских сил; не надо превращать любовь в страсть, в бешенство, в самозабвение …»(М.Т. «Осколки зеркала» стр.87,88)
      Любовь – одна из важнейших составляющих поэзии Арсения Тарковского, как и всей его долгой трудной жизни. В любви он черпал вдохновенье. 
      В юности, в родном городе Елисаветграде, первой и неосуществившейся любовью Арсения была Мария Густавовна Фальц. Выйдя замуж за другого, она осталась для поэта Образом Любви на всю жизнь. Умерла она в августе 1932. И стихи его, кому бы они ни были посвящены, являлись эхом его первой любви.

…………………………
Стучат. Кто там?- Мария.-
Отворишь дверь.- Кто там?-
Ответа нет. Живые
Не так приходят к нам,
Их поступь тяжелее,
И руки у живых
Грубее и теплее
Незримых рук твоих.
……………………..
 
***
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд…
 
     Анна Ахматова считала, что стихотворение Тарковского «Ветер» - одно из самых пронзительных стихотворений, одна из вершин современной русской поэзии:

Душа моя затосковала ночью.
А я любил изорванную в клочья,
Исхлестанную ветром темноту
И звезды, брезжущие на лету.
Над мокрыми сентябрьскими садами,
Как бабочки с незрячими глазами,
И на цыганской масляной реке
Шатучий мост, и женщину в платке,
Спадавшем с плеч над медленной водою,
И эти руки, как перед бедою.

И кажется, она была жива,
Жива, как прежде, но ее слова
Из влажных Л теперь не означали
Ни счастья, ни желаний, ни печали,
И больше мысль не связывала их,
Как повелось на свете у живых.

Слова горели, как под ветром свечи,
И гасли, словно ей легло на плечи
Все горе всех времен. Мы рядом шли,
Но этой горькой, как полынь, земли
Она уже стопами не касалась
И мне живою больше не казалась.
Когда-то имя было у нее.
Сентябрьский ветер и ко мне в жилье
Врывается -  то лязгает замками,
То волосы мне трогает руками.

Многие стихотворения Тарковского несут следы трагизма, разочарования, обездоленности, безнадежности, поруганной любви, печали об ушедшем.
      «Страдание постоянный спутник жизни. Полностью счастлив я был лишь в детстве. Но существует какой-то странный способ аккумуляции сил перед достижением большой высоты. Я не скажу, как это делается: то ли надо внушать себе, то ли учиться себя видеть, но полностью счастливый человек, наверное, не может писать стихи… Знаете, это как в любви. Меня всегда привлекают несчастные Любови, не знаю почему…» (А.Тарковский. Из интервью 1982 года, данного М.Аристовой)

***
Мне странно, и душно, и томно,
Мне больно, и кажется мне,
Что стал я ладьей на огромной
Бездонной и темной волне.

И нет мне на свете причала,
И мимо идут времена;
До смерти меня укачала
Чужая твоя глубина.

И стоит ли помнить, что прежде,
Когда еще молод я был,
Я верил какой-то надежде
И берег мой горько любил?

Прилива бездушная сила
Меня увела от земли,
Чтоб соль мои плечи точила
И весел моих не нашли.

Так вот, что я голосом крови
В просторе твоем называл:
Доверясь последней Любови,
Я привязь свою оборвал.

И сам я не знаю, какие
Мне чудятся связи твои
С недоброй морскою стихией,
Качающей наши ладьи.

Качаясь, уходят под воду.
Где рыбы чуть дышат на дне,
Во мглу, в тишину, в несвободу,
Любовью сужденную мне.
------------------------
      Есть у Тарковского цикл стихотворений, посвященных Марине Ивановне Цветаевой. Они встретились в 1940 году в Москве, и встреча эта запечатлена в творчестве обоих. Это были не просто дружеские, а гораздо более глубокие чувства.

...Колышется ива на том берегу,
Как белые руки.
Пройти до конца по мосту не могу,
Но лучшего имени влажные звуки
На память я взял при последней разлуке.
Стоит у излуки
И моет в воде свои белые руки,
А я перед ней в неоплатном долгу.
Сказал бы я, кто на поемном лугу,
На том берегу,
За ивой стоит, как русалка над речкой,
И с пальца на палец бросает колечко.

31 августа 1941 года Марина Цветаева покончила с собой
 ***
……………………
Никому, никогда, ни при ком
Ни слезы, средь людей, как в пустыне,
Одержимая вдовьей гордыней,
Одиночества смертным грехом.
 
Но стоит над могильным холмом
Выше облака снежной колонной
Царский голос ее, просветленный
Одиночества смертным грехом.
 
Отпусти же и мне этот грех.
Отпусти, как тебе отпустили.
Снег лежит у тебя на могиле.
Снег слетает на землю при всех.

      Близкий друг Арсения Тарковского А.Н.Кривомазов писал :
«…оказавшаяся в России никому не нужной, с обрубленной семьей, трагически тонущая в кипящих хлябях подлейших роковых обстоятельств, огромная глыбища таланта Цветаевой пытается зацепиться за яркую блестящую щепочку таланта и порядочности молодого (ему 33) поэта Арсения Тарковского, и, оказывается, что это мираж…, он весь еще в будущем, и это будущее, которое даст ему возможность реализоваться, как поэту …для него единственно тогда дорого и значимо, ради него он готов бросить и жену с детьми…, И глубинное нежелание-боязнь … подставить мужское плечо поддержки ангелу гнева Цветаевой...
      Тарковский всю жизнь потом винил себя за что-то перед Цветаевой.
……………………………………
Зачем — стрела — я не сгорел на лоне
Пожарища? Зачем свой полукруг
Не завершил? Зачем я на ладони
Жизнь, как стрижа держу? Где лучший друг,
 
Где божество мое, где ангел гнева
И праведности? Справа кровь и слева
Кровь. Но твоя, бескровная, стократ
 
Смертельней. Я отброшен тетивою
Войны, и глаз твоих я не закрою,
И чем я виноват, чем виноват?
 
      Кривомазов вспоминает: «Несколько раз при мне ему задавали вопросы относительно этой ощущаемой легенды, каких-то особых отношений между ними: “Не было ли у вас романа?” — на что он неизменно отвечал: нет, ничего не было.»
     12 октября 1982 г Тарковский получил бесценный дар: публикацию в “Огоньке” последнего стихотворения Марины Цветаевой (“Все повторяю первый стих...”), написанного по памяти в ответ на его тихотворение “Стол накрыт на шестерых»… и для него это неведомое ранее стихотворение явилось потрясающим духовным взрывом оттуда, религиозным подарком только на ему понятном подтексте и языке, каким-то суперважным подтверждением и, прощением
 Вспомним исходное стихотворение тридцатитрехлетнего Тарковского (1940):

Стол накрыт на шестерых,
Розы да хрусталь,
А среди гостей моих
Горе да печаль.
 
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.
 
Как двенадцать лет назад,
Холодна рука
И немодные шумят
Синие шелка.
 
И вино звенит из тьмы,
И поет стекло:
“Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло!”
 
Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:
 
— Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И поют из-под земли
Наши голоса.

      И  как взволнованно и сильно ответила Марина Цветаева, припоминая его стихи:
 
Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
 - "Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл - седьмого.

Невесело вам вшестером.
На лицах - дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...


Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Непозванная - всех печальней.

Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
 - Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?

Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий -
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!

Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых -
Быть призраком хочу - с твоими,

(Своими)...
 Робкая как вор,
О - ни души не задевая!-
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.

Раз!- опрокинула стакан!
И всё,что жаждало пролиться,-
Вся соль из глаз, вся кровь из ран -
Со скатерти - на половицы.

И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.

...Никто: не брат,не сын, не муж,
Не друг - и всё же укоряю:
- Ты,стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.
(Марина Цветаева , 6 марта 1941г.)
-----------------------------------------
     На прошедшей войне Арсений Тарковский потерял ногу.
 
…и низко у меня над головой
семерка самолетов развернулась,
и марля, как древесная кора,
на теле затвердела, и бежала
чужая кровь из колбы в жилы мне,
и я дышал, как рыба на песке,
глотая твердый, слюдяной, земной,
холодный и благословенный воздух.

Мне губы обметало, и еще
Меня поили с ложки, и еще
Не мог я вспомнить, как меня зовут,
Но ожил у меня на языке
Псалом царя Давида.
---------------------------------
        Есть у поэта циклы стихов, посвященные Анне Ахматовой.
      Впервые они встретились в начале 1946 года, когда Анна Ахматова триумфально выступала в Москве, в Колонном зале, не зная, что беда уже шагает за ней по пятам: через несколько месяцев будет вынесено убийственное для нее постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», рикошетом коснувшееся и Арсения Тарковского - в 1946 году был зарезан первый сборник его стихов, уже принятый к печати, даже матрицы его были уничтожены, и не оставалось надежды, что стихи его увидят свет. Не имея возможности печатать собственные стихи, он стал переводчиком очень высокого класса.

. ИЗ ЦИКЛА "Памяти Анны Ахматовой"

Белые сосны
 поют: - Аминь!
 мой голубь - твоя рука.
Горек мой хлеб,
 мой голос - полынь,
 дорога моя горька.

В горле стоит
 небесная синь -
 твои ледяные А:
 Ангел и Ханаан,
 Ты отъединена.

Ты отчуждена -
 пустыня пустынь,
 пир, помянутый в пост,
За семь столетий
 дошедший до глаз
 фосфор последних звезд.

***
Все без нее не так. Приоткрывая,
Откладываю в сторону тетрадь,
И некому стихи мне прочитать,
И рукопись похожа беловая
На черновик, и первые ручьи
Подтачивают снежный пласт.
 Ничьи
Теперь ее портреты - горбоносый
Антиахийский профиль
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 Горький рот
Среди живых подобий не найдет
И не ответит больше на вопросы
Полуулыбкой, для которой нет
Ни зеркала земного, ни сравнений,
Туман сквозит. Ни отзвука, ни тени.
И смутно льется белый ровный свет.

      На вечере, посвященном 50-летию книги Анны Ахматовой «Четки», Тарковский сказал: «Мир Ахматовой научит нас душевной стойкости, честности мышления, способности к широте охвата явления, полноте чувств, благородству духа, умению сгармонировать себя в мире…»
   
---------------------------------------
С особой ностальгической любовью поэт вспоминает свою малую Родину - Елисаветград - небольшой городок в степях на берегу Ингула,
* * *
Был домик в три оконца
В такой окрашен цвет,
Что даже в спектре солнца
Такого цвета нет.

Он был еще спектральней,
Зеленый до того,
Что я в окошко спальни
Молился на него.

Я верил, что из рая,
Как самый лучший сон,
Оттенка не меняя,
Переместился он.

Поныне домик чудный,
Чудесный и чудной,
Зеленый, изумрудный,
Стоит передо мной.
…………………
* * *
Вот и лето прошло,
Словно и не бывало.
На пригреве тепло.
Только этого мало.

Всё, что сбыться могло,
Мне, как лист пятипалый,
Прямо в руки легло.
Только этого мало.

Понапрасну ни зло,
Ни добро не пропало,
Всё горело светло.
Только этого мало.

Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.

Листьев не обожгло,
Веток не обломало...
День промыт, как стекло.
Только этого мало
Стихотворение «Поэт» посвящено  Мандельштаму :

Эту книгу мне когда- то
В коридоре Госиздата
Подарил один поэт;
Книга порвана, измята,
И в живых поэта нет.

Говорили что в обличье
У поэта нечто птичье
И египетское есть;
Было нищее величье
И задерганная честь.
…………………………….
Гнутым словом забавлялся,
Птичьим клювом улыбался,
Встречных слету брал в зажим,
Одиночества боялся
И стихи читал чужим.

Так и надо жить поэту.
Я и сам сную по свету,
Одиночества боюсь,
В сотый раз за книгу эту
В одиночестве берусь…
 
-----------------------------------
      Мир Тарковского - это магия глубокого смысла, значительность образа, переживания, чувства:

Меркнет зрение - сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И не светятся больше ночами
Два крыла у меня за плечами.

Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.


       «Что мне представляется необходимым в большой поэзии, это гармония уравновешенности мира – личности художника и языка, на котором написано стихотворение. Если не признать роли поэта, как участника жизнетворения, то нельзя понять сущности поэзии»
 Арсений Тарковский.


   Арсений Тарковский умер в кунцевской больнице 27 мая 1989 г.

-----------------
см. ещё на http://knnr.ru/ars00011-5.htm