Старец и сукин сын

               
Дверь старого деревенского дома, покосившегося от времени, скрипнула. - Ерофей, куда это ты направился? - спросила мать сына, шаркая ногами по глиняному полу.
 - Куда, куда - пройдусь немного, уж больно мне тоскливо тут с вами, - и он косо посмотрел на старушку мать.
 - Сынок, - взмолилась Серафима, мать Ерофея, - и что тебе не сидится дома? Вот Дарья, чем не невеста и родители труженики. Так хочется внуков увидеть, а у тебя только пьянки, да девки- распутницы на уме.
 - Хватит, мама, меня учить, - ответил Ерофей. - Да какой из меня жених, - и он засмеялся. - Пусть брат и женится на ней. Видел я, как он на неё глаз косит. Вот и дождётесь внуков, - и Ерофей, открыв двери, собирался выйти из дома.
 - И куда тебя нелёгкая несёт, видать последнюю рубашку пропить собираешься?
 - Да уж не ваше дело, - огрызнулся тот и хлопнул дверью, которая еле держалась на петлях.
 Зосим, младший брат Ерофея, слыша этот разговор, пытался урезонить брата, но тот отмахнулся от него, сказав: - Молод ты, учить меня, братец.
 - Сынок, - простонала мать, обращаясь к Зосиму, и присела на скамейку.
 - Мама, вы не переживайте, я же есть вот, и если надо помогу.
 - Хорошо, что отец не дожил до такого позора, - сказала, всхлипывая Серафима.
 В холщовых штанах и в рубахе, босой, он скорее был похож на каторжанина, которого только что выпустили на свободу. По дороге ему встретился сосед едва стоящий на ногах.
 – Ерофей, - еле ворочая языком, спросил тот, - может, и меня угостишь?
 Ерофей зло улыбнулся и оттолкнул еле держащего соседа.
 - Да хватит тебе, иди лучше домой да проспись, - и сам пошёл по дороге.
 - Ну, зря ты так, - махая кулаком вдогонку Ерофею, пробормотал Ермила.
 Ерофей, имея рост около двух метров, он был гроза местных выпивох.
 Солнце только поднялось над лесом, и едва начала припекать жара, а на улице уже нечем было дышать. Под забором лежали деревенские мужики Севастьян и Мишка-лесоруб.
 - И когда это уже успели,  да, видать, в запое нынче, - подумал Ерофей, открыл дверь кабака и вошёл.
 Среди ранних посетителей был Кузьма - плотник и Савич - бородатый мужик, живущий на вырубке. Чем он занимался, никто не знал, да только мало, кто лез к нему с расспросами. Но гостем в кабаке был постоянным. Шептались мужики про него, а толком никто сказать не мог. Вид у него был, словно у медведя шатуна – попадись, порвёт и имени не спросит…
 - Эй, Никанор, налей мне чарку сивухи, - подойдя к прилавку, сказал Ерофей. Тот посмотрел на Ерофея и, прищурив глаз, ответил:
 - Ты со мной любезный, ещё за прошлый раз не расплатился, а всё налей.  Как помочь поработать у меня на участке, так тебя нет, а тут сразу и налей.  Ерофей прищурил глаз: - Неужто последнюю рубаху снимешь? - спросил он. - Да что с тебя снимать,- добавил Никанор, пожалел бы ты лучше мать да брата. Брался бы ты за ум, да женился, а то ходишь бобылём, да пропиваешь, последнее, что заработал. Да ну тебя, что толку говорить с бревном, - и он налил стопку и подал Ерофею. - Но учти, последний раз угощаю. Больше не приходи, гнать буду взашей, - пригрозил Никанор и крикнул прислугу Порфирия. - Пусть пьёт и валит отсель и чтобы без денег не приходил.
 - Понятно, хозяин, - ответил Порфирий и когда Ерофей опрокинул стопку, проводил его к выходу…
 ***
 Как ни уговаривала мать да брат Ерофея, так и не смогли уговорить остепениться, и подался он, куда глаза глядят. Не нравилась ему оседлая жизнь. Любил кутить да баб молодых. Так и прожигал свою молодую жизнь на чужих постелях, в вечном пьяном угаре. И пронеслись годы весенним ветром, да осенним листопадом, и не заметил Ерофей, как здоровье подкосилось, да и седина появилась в бороде. Был Ерофей, да весь вышел, не раз посмеивались бабы над ним, видя, как он влачит свою судьбу. Красота, что была у статного Ерофея, поблекла. Не раз задумывался он: а что дальше? Но попав в объятья зелёного змия, забывал обо всём, и продолжал жить как перекати поле.
 Так и колесил Ерофей по грешной землице, пока не пристал к какой-нибудь  вдовушке. Та и покормит и даст приют в хлеву. Да и у них долго не задерживался, прогоняли его даже вдовы.
 - Лучшего не заслужил, - укоряли его бабы за распутную жизнь.
 Состарился Ерофей, волосы до плеч и борода седая. В глазах нет былого огня, а только грусть по бездарно прожитым годам. Не заметил, как осунулся и под глазами мешки. Ночевал Ерофей, где придётся. Даже беспризорные собаки рычали на него, видя в нём конкурента по поиску пропитания.
 - И где моя былая стать, - думал он, жуя оставшимися, изгнившими зубами корку хлеба, которая доставалась по милости божьей. Так и шёл он по дороге жизни от одного селенья до другого. От одного города к другому. Жил подачками, а иногда приходилось и впроголодь. Совсем опустился Ерофей и шагал по пыльным дорогам навстречу к своей последней пристани.
 Потеряв последнюю надежду, найти где-то приют для одичавшей от времени души, Ерофей однажды забрёл в одну из деревень. Он постучал в двери ветхого дома, который стоял на краю деревни. На стук вышла старушка. Она увидела старца и, смерив добрым взглядом, спросила:
 - Какими судьбами занесло тебя в наши края, добрый человек?
 - Давно странствую, питаюсь, чем бог пошлёт, живу, как придётся. Поле летнее стелет травами постель, ночь тёмная укрывает одеялом, так и живу, - ответил Ерофей.
 - Что же Бог- то тебя оставил горемычного, - всплакнула она, вытирая накатившуюся слезу.- Раз зашёл, так заходи, что сама ем, тем и тебя угощу, - произнесла она, пропуская старца в дом.
 Он вошёл в дом и присел у двери на лавке.
 - Спасибо вам за приют и отдых, - произнёс Ерофей, прислонив посох у двери и положил на пол котомку. Немного отдохнув, и, перекусил, чем Бог послал на столе бедной старушки, Ерофей запил всё  чистой колодезной водой. - Остался бы, куда тебе на ночь идти, - старалась уговорить она Ерофеича, но он не стал стеснять приютившую старушку, а лишь поблагодарил за еду и воду.
 - Одна что ли живёшь или ещё кто с тобой? - спросил Ерофей. - Да нет, вон на печи двое детишек со мной. Мать прошлой зимой померла, а отец по деревням нанимается работать. Тем и живём, мил человек, - закончила разговор старушка. - Вот возьми на дорожку, - и она протянула пару лепёшек, и бутылку студёной воды.
 - Я не богат, да и они не барствуют, - подумал Ерофей, беря из рук старушки лепёшки.
 - Спасибо, - отвесил поклон Ерофей женщине. - Извините, не знаю, как величать Вас.
 - Да Бажена я, так и кличь, - ответила старушка. - Издалека ли путь держишь, старец?- обратилась она на прощание к нему.
 - Издалека, издалека. Путь мой к закату, чтобы успокоить душу свою. Она перекрестила старца и тихо молвила: - Только господь знает, где вечный найдём приют. И прошептала: - Иди с Богом...
 ***
 Городок, который повстречался на пути Ерофея, был тихим и не примечательным. Небольшая церковь и несколько узких улиц, да базарная площадь - вот и все достопримечательности того места, куда занесла судьба Ерофея и зной летнего солнца. Уже два дня, как у Ерофея закончилась еда, и он, уставший от долгой дороги, решил, где то примоститься и передохнуть. Проходя мимо базара, который шумел криками: Купите, купите! Упираясь на клюку, Ерофей ковылял между рядами. Он с жадностью всматривался в то, что продавали деревенские бабы и сглатывал накатившую слюну.
 - Ну чего уставился? - кинув на Ерофея взгляд, спросила полная торговка, продававшая булки да калачи. - Проходи, а то знаем мы вас, не усмотришь, схватят и только их и видел. И она махнула рукой, мол, не задерживайся.
 - Нюрка, ну что ты уж так, может человек и не красть собирается, а просто смотрит.
 - Да знаем мы таких! Тут, посчитай, каждый день бродят, и всем раздавай что ли?
 - Да у тебя убудет, - встряла в разговор соседка. - Видишь, как глазами шарит, видать, давно не ел. Эй, мил человек, подойди сюда, - крикнула Фрося Ерофея. Тот подошёл к ней.
 - Садись тут рядом, да возьми, перекуси, - и подала пару яблок и небольшой крендель.
 Ерофей взял из рук женщины еду и принялся жевать, присев рядом на бревно…
 - Я пойду,- сказал Ерофей, вставая с бревна на котором сидел. - Спасибо вам, добрая душа, - обратился он к женщине и поклонился.
 - Ну, коль решил, ступай с Богом, - ответила Фрося.
 ***
 Идя по верхней улице, Ерофей вскоре оказался у церкви. Проходя мимо церковных ворот, он остановился и, перекрестившись, поклонился. Не раз монашки и братья при монастырях спасали Ерофея в голодное время. И оказываясь, всякий раз у церковных ворот, он низко кланялся и крестился. Вот и в этот раз,  остановился и перекрестился трижды. Пройдя дальше в сторону, Ерофей увидел ветвистое дерево, которое, опустив низко ветви, создавало огромную тень, под которой можно было прилечь и отдохнуть. Сморённый духотой летнего зноя и дальней дорогой, Ерофей решил прилечь под тенью этого городского развесистого дерева и направился к нему.
Ерофей бросил пустую котомку, положил посох на землю и, кряхтя, опустился возле дерева.
 Он не заметил, что под деревом уже лежал кто то.
 – Извините, - обратился Ерофей к лежавшему парню. - Я подумал, что я тут один.
 - А ты кто? – спросил парень, протирая сонные глаза у Ерофея.
 - Я просто старец, - пояснил Ерофей своему новому коллеге по несчастью, лежащему под деревом. Как заметил Ерофей, глаза у парня были тёмные, взгляд колючий и наглый. Пи разговоре они бегали , будто он что-то искал. Его  одежда выдавал в нём цыгана.  Кучерявые волосы, выглядывающие из-под кепки, вконец убедили Ерофея в том, что - вор, - подумал Ерофей, и смерил парня взглядом.
 - А звать то тебя как, - спросил Ерофей у парня, который приподнялся с травы.
 - Тебе-то какая нужда, как меня зовут? Да «сукин сын» я, другого не заработал и, - его лицо исказила пьяная ухмылка. - С рожденья Власом звали, - продолжил он. А ты, старый, разбудив меня, нажил большую грыжу – буду грабить. Так что извинения свои придержи.
 - Да не велика храбрость, грабить старика, - возразил Еремей. - Я уже, какие сутки не ел, да и денег у меня нет. Сам гол, как ворона, еле ноги волочу. А ты я вижу, пьёшь, гуляешь - продолжил Ерофей, глядя на пьяно-сонное лицо Власа. - Смотрю я на тебя, молод ты и беды пока не чувствуешь. Да только это совсем не так, поверь мне умудрённому опытом жизни. Ты думаешь, - продолжал Ерофей, глядя на «сукиного сын»  - что я сразу стал седой? Как бы ни так...
 - Вина? Смех? И молодые девы? Это помню было, как вчера. За занятьем этим пролетела молодость беспутная моя, - сказал Ерофей. - Жаль, теперь моё богатство - посох, опыт жизни съеден сединой. Много в жизни потерял я прошлой, и теперь вот встретился с тобой.
 Влас молчал, слушая старца. Он вспомнил свои недельные хмельные кутежи. Пьяные девицы, шум грязных питейных заведений. Нередко такие гулянья заканчивались драками и поножовщиной. Имея взрывной характер и острый финский нож, который он вынимал, если его обидчик не понимал слов, и пёр напролом, махая кулачищами и угрожая Власу. Часто, перебрав больше положенного, получал и сам Влас. После таких побоев, один против пяти, он долго зализывал раны, словно бездомная собака.
 Всё это вдруг почему-то всплыло только сейчас. Влас смотрел на старца и понимал, что видать сам Господь послал этого старца на его беспутной дороге.
 - А что мне делать? - вдруг задал Влас вопрос совсем незнакомому старцу.
 Тот смерил парня взглядом, будто читал его мысли и сказал:
 - Ты ещё молод как будто и должен дорожить каждой минутой, подаренной тебе судьбой. Ты, милый друг, не бойся кандалов с острогом, - продолжил Ерофей, - женские похотливые глаза страшнее урагана. И если ты желаешь встать на прямую дорогу, то ты должен свернуть со своей «укатанной дороги» сей же час.
 Влас слушал старца и вспомнил пьяный кутёж и последнюю его жертву залитую кровью. И вдруг спросил:
 - А звать-то тебя как, старец? - обратился он к Ерофею.
 - Помню, что Ерофеем в детстве звали. Нынче старцем зовут, - и он тяжело вздохнул, почёсывая седую бороду. - Да, и кому я теперь нужен, - и он замолчал.
 - Ночевать- то где будешь, - спросил Влас у Ерофея.
 - Вот здесь под деревом. А что удобно, трава и звёздное одеяло, - и он попытался улыбнуться беззубой улыбкой.
 - Ко мне пойдём, - предложил Влас, у меня есть «нора», где я ночую, если конечно согласен.
 - А у меня есть другие варианты? - произнёс Ерофей, и он согласился на предложение его нового спутника.
 ***
 Нора Власа, куда привёл Ерофея, оказалась просто половиной обрушившего дома, который давно не знал хозяина. Влас  ещё прошлой зимой присмотрел эту лачугу для ночлега,  которая застала его в этом городишке. Жил обособленно, промышлял воровством и тем, что плохо лежит. Не редкие походы на базар немного пополняли его потёртый карман старого пальто. От ловких рук Власа страдали, как местные бабы, так и мужики, из других деревень. Но поймать его за руку приходилось не всем, да и то только по мелочам – то кусок булки стянет, то ещё что-то из съестного. Но желание жить свободно и пьяно в окружении девиц,  делали его жизнь каламбурной и никчемной. О будущем Влас не думал и жил одним днём. И вдруг эта встреча с Ерофеем, который своими словами смог проникнуть в его холодную, одинокую душу…
 ***
 Жизнь потекла незаметно. Теперь в жизни Власа появилась тончайшая нить, за которую он пытался ухватиться. Частые беседы одинокими вечерами открывали Власу совсем другой мир. И Ерофей видел происходящие изменения в душе этого одинокого заблудшего парня. Тёплые августовские дни быстро сменялись днями осенними. Всё чаще жители этого небольшого городка теперь их видели вдвоём.
 - Смотрите, - говорили местные торговки, увидев, как по базару шли старец и Влас.
 - Что их связывает? – спрашивала полная Дарья, торгующая рыбой.
 - Да кто их поймёт, - отзывался на разговор Дорофей - завсегдатай местного базара, клянчащий у прохожих копейки.
 - Да сидел бы ты, Дорофей, и рта не раскрывал, - поддержала разговор Наталья. - С них толку мало, да и ты не лучше их. Годами ты моложе, а всё клянчишь, словно юродивый...
 Частые затяжные дожди измени жизнь городка. Стаи ворон кружились над полями. Редко можно было увидеть бегающую детвору. Порой прогремит колёсами по ухабистой дороге телега, и снова серость облаков застилают весь небосклон.
 - Эх, - крестясь, говорили мужики, - и чего это ноне дожди пошли раньше времени.
 Влас оставлял Ерофея в его новом жилище и уходил с утра на поиски пропитания. Ему иногда удавалось принести немного еды из соседней деревни. Но и это было большой удачей.
 - Что будем делать зимой? - спрашивал Ерофей Власа?
 - Не первый год так, - отвечал Влас, подбадривая Ерофея.
 Осень влетела неожиданно. На смену холодным ветрам приходили тёплые дни, и тогда город, будто одетый на венчание в золочёные одеяния, сверкал необычными красками осеннего наряда.
 - Экая красота, - выходя из дома, говорил Ерофей, радуясь тоскливо-золотистой гамме природы.
 Быстро пролетела осень, а за ней пришла и зима. Всё чаще Ерофей жаловался на здоровье. Укутанный в старые лохмотья, ОН лежал на лежанке, которую смастерил Влас. Ничего мы ещё заживём, да ещё как, - успокаивал он Ерофея.
 - Нет, вижу я, что близок мой конец, - тихо проговорил Ерофей, поворачиваясь с бока на бок. - Видел в ночи я сон, что приходила ко мне смерть с косой и говорила, чтобы собирался.
 - Не верь снам, отец, - вдруг сказал Влас и погладил руку старика.
 Неожиданно для самого себя, но у Власа вдруг вырвалось это слово. Он замолчал, наступила непонятная тишина. И только словно эхо в воздухе ещё висело: «Отец». У Ерофея скатились слезы и потекли по щекам.  - -Спасибо тебе, Влас, - тихо прошептал сквозь слёзы Ерофей. - Меня ещё никто не называл отцом – ты первый. Он обнял Власа, будто сына, с которым не виделся много лет…
 Видя, что Ерофею с каждым днём становилось хуже и хуже, Влас просил Господа о том, чтобы тот продлил ему, ещё хотя бы немного времени.
 Теперь он боялся остаться один. Но Господь назначил время и призвал Ерофея на небеса. Целую ночь провёл Влас у постели Ерофея и оплакивал смерть, полюбившегося ему старца… Местный гробовщик сделал гроб, а приглашённый священник отпел раба божьего Ерофея…
 Повозка, везущая гроб двигалась по узкой центральной улице. Влас шёл за повозкой, опустив голову.
 - Эй, паренёк, кого ты провожаешь в последний путь? - спрашивали любопытные мужики и бабы, уступающие дорогу процессии….
 - Хороню любимого отца, - тихо ответил он.