Записки о Личной войне или Фигуры речи

Что если б поэзией ты заболела, как я,
Страдая от зуда рифмовки в сырую погоду?
Тогда бы, конечно, и ты, под прицелом копья,
Постичь попыталась, к чему в наши римские годы
Меня потянуло с провинций подальше от глаз.
Пустое избрав, придавая нестойким стихам ось,
На республиканской заре не порядок, как раз,
И даже не смерть – ты вначале открыла мне хаос.

Не то, чтобы в это вмешалась большая судьба,
Не то, чтобы претила участь мне легионера –
Когда-то должна же была боевая труба
Позвать и меня – но как только закончилась эра
Твоя, я в хаосе проникся вдруг тенью вещей,
Что стали фигурами речи в лесу, над колодцем,
Представь, твоей варварской памяти. И вообще,
С утратой на фланге тебя я и стал полководцем.

Мои легионы без удержу стелятся в путь,
Творца обогнув, с кем они мифотворят на млечность,
Его если, в принципе,  можно вот так обогнуть,
Тебя захватив и не впав, как платоники, в вечность.
Дорогами слога скача по следам, от и до -
Трёх точек твоих, мимо слов, к вопрошающей славе  –
Пора бы в Империю въехать в жемчужном ландо,
Ведь этот порядок никто уж нарушить не вправе.

С последней кампании помню посёлок весной –
Тогда-то ты в темный колодец смотрелась ребёнком.
Забывшись на время, мы резали тех, кто в лесной
Глуши не укрылся. Горели стога и избенки,
Зубчатая изгородь, бок подступившей сосны,
А ты, как застыла в начале нехитрой облавы,
То так до сих пор и стоишь в перепутьях страны,
Что после раскола всегда теперь будет двуглавой.

Кто в этот колодец – отец  твой упал или мать,
Быть может, игрушка – щелкунчик без чести мундира?
Я помню кошмары твои. Как ты тонешь. Зима.
И ты, посиневшая вся, на руках командира
Зловеще прикинулась призраком, тенью вещей,
Что встали фигурами речи в лесу, над колодцем,
И скалятся, скалятся в зеркало южных ночей,
Где я, с языком напоказ, прохожу полководцем.

Ты знаешь, оставив записки о личной войне
С тобой, и не важно мне, кто там кого в ней заколет
В итоге, но все же я время пронзаю больней,
Когда говорю, что ты мне солгала на престоле.
Когорты входили в затерянный к северу Рейн.
Ты ищешь союзников верных в прогнившем Сенате...
Я сваи стихов забиваю в обломки морен,
Чтоб берег германский веками держать на канате.