Собачья история - 2. Шарик

                История первая: http://www.stihi.ru/2016/07/18/1790


     Шарик появился в моей жизни, когда я учился в шестом классе.

     У нашей с ним встречи была интересная предыстория.
     В середине декабря 1979 года я благополучно убежал из дома.
     Не сошёлся характером с новым отчимом. Тогда мне, тринадцатилетнему мальчишке, показалось, что чужой дядя чересчур настойчиво взялся меня перевоспитывать. Причём, в довольно грубой форме пытаясь показать «кто в доме хозяин».
     В школу в тот день я не пошёл. Мне была обещана «воспитательная мера» в виде похода к зубному врачу. Я брёл по тропинке, вытоптанной многочисленными ногами, в довольно глубоком снегу.
     И тут, случилось чудо! Прямо на дорожке лежала, свёрнутая вчетверо, «десятка». Видимо, спешащий прохожий, вынимая из кармана перчатки или носовой платок, случайно обронил денежку. Денежку, которая стала для меня «подарком судьбы».
     План в голове возник мгновенно! Девять двадцать стоил билет на «Икарус» из Павлодара до Рубцовска. 28 копеек – от Рубцовска до Самарки. Ещё целых пятьдесят две копейки оставалось на пирожки!
     Не раздумывая, я рванул домой. Выложил из портфеля учебники, засунул туда кое-какие вещи, дневник, свидетельство о рождении, кусок хлеба и ливерной колбасы. Сердце выскакивало из груди. Казалось, что я совершаю преступление, и меня обязательно поймают, но… Шестнадцать часов спустя, я уже был в Самарке, со слезами на глазах рассказывая дедушке и бабушке о том, что хочу жить только с ними…
…………………………………………………………………………………………………….

     Перед самым Новым годом в нашем доме появился новый член семьи. Мы с бабушкой слушали «Новости» о бойкоте западными странами «Олимпиады – 80». Бабушка готовила ужин, одновременно поругивая империалистов. А я поглядывал то в телевизор, то в окно за которым завывала пурга.
     В сенях раздался стук дверей и притопывание. Это дед вернулся с работы. Насколько возможно, он стряхнул с себя снег, и вошёл в избу вместе с клубами морозного пара.

     - Батюшки святы! Дед Мороз! – всплеснула руками бабушка.
     - Дед Мороз, Дед Мороз, - откликнулся дед, - Вам подарочек принёс!

     Дедушка вытащил из-за пазухи большую меховую рукавицу, и осторожно вытряхнул на пол… чёрный лохматый шарик. Шарик прокатился по половику, встал на лапки, и издал нечто вроде: «Ой-ий-ай-ий-й-а-ффф!» Видимо поздоровался…

     - Это что ещё за чудо? – возмутилась бабушка, - Вань! Ну, ты прям, ребёнок. На кой, припёр-то, животину? Забот тебе мало?
     - Не ворчи, Мань! – отпарировал дед, - Ни тебе, ни себе эта забота. А Саньке.
     - Саньке, Саньке… Ему к школе привыкать надо, да учиться хорошенько, - не унималась бабушка, - Конец четверти. Нахватает «двоек», тебя же к директору и вызовут.
     - Не может внук Федулыча «двойками» обрастать! Не может! А то я его обратно в Павлодар отправлю.
     - Кого принёс-то? Не сучку ли? Не надо мне её! Вырастет, гуляться начнёт, опять кобели все грядки укатают! – всё больше заводилась бабушка.
     - Да, ладно тебе! Мальчишка это! Я в конюшню по дороге зашёл, а они там. Семеро! Шесть девок и один – нашенский. Как не взять? Санька за ним приглядывать да воспитывать будет. Да, Санька? Грядки, грядки… Нагрянет снова хорёк, да подушит кур, как в прошлом году… Забыла?
     - Тьфу на вас! – сдалась бабушка, - Звать-то, как будем?
     - Как, как… - усмехнулся дед, - Каком и назовём! Эх! Два подарка у нас к Новому году: один из Павлодара прикатил, другой – из рукавицы выкатился. Один – Шурик, знать другому Шариком быть!

     На том и порешили.
………………………………………………………………………………………………

     Кто кого воспитывал, Шурик Шарика, или наоборот – трудно сказать.
     Но то, что его принёс дедушка – фронтовик, человек-совесть, наложило отпечаток на «характер» псины.

     Дедушку я не боялся, а уважал. Мне не хотелось огорчать его, подводить в словах и делах. Дед Иван никогда не назидал, не разговаривал со мной менторским тоном, не прикладывал руку за мои проказы.
     Он был примером для меня… Примером настоящего Человека…
……………………………………………………………………………………………

     У Шарика только-только открылись глаза.
     Естественно, заботы о подопечном легли на мои острые плечи.
     Сначала из пипетки, затем из пузырька с соской, я вливал в щенка жизненные силы в виде коровьего молочка.
     Потом Шарик сам стал уплетать хлебушек с молочком из блюдца.
     Став более или менее самостоятельным, щенок стал «открывать окружающий мир». Сидеть в фанерной коробке ему стало скучно. Стоило только посадить его во временное жилище, он начинал голосить на собачьем языке:

     - Спасите! Помогите! Выпустите! Не хочу здесь сидеть! Скучно мне! Страшно мне! Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!

     Что делать? Выпускать надо… Не по нраву бабушке такие «песни»…
     А выпустишь – лужицы на половиках и в тапочках появляются. Куда-то исчезают клубки шерсти и всё, что «плохо лежит».
      В конце концов, бабушкино терпение лопнуло.
      Приговор был окончательным. Без права обжалования: «Переселить негодника в скотный двор…»

     Если бы собаки умели говорить…
     Сколько нелицеприятных выражений в свой адрес мне довелось бы выслушать от Шарика за эту «депортацию».
     Хорошенько повозмущавшись, Шарик пробрался в стайку к молодому поросёнку. Хрюня был весьма удивлён наглому гостю, но вскоре смирился.
     Сообразительный щенок быстро научился таскать лакомые кусочки из поросячьего корыта. И, в знак признательности, потихоньку грыз хрюшке ухо. Тому, видимо, нравилась эта подхалимская процедура. Он блаженно закатывал глаза, и довольно похрюкивал.
     По ночам, когда морозы крепчали, Шарик укладывался спать на поросячью щёку. Укладывался так, что поросёнок согревал его  своим дыханием.
     Утром, когда бабушка приходила доить корову, хрюнь пытался встать, но Шарик рычал на него, и больно прикусывал его за нежный «пятачок». Тот возмущался, но сопротивляться острым, как иголки, клыкам, не решался.

     Шарик быстро рос вместе с нами.
     Ребёнок есть ребёнок. Куда мы, туда и он.
     Он носился с нами по заливным лугам, распугивая лягушек. Он был единственной собакой, которая не боялась прыгать за нами с полутораметрового обрывчика в речку.
Шарик защищал нас от других собак, невзирая на их размеры и породу.
     Настоящий Друг и Защитник!

     Однажды Шарику досталось…
     Не понравилось пьяному соседу, что щенок стал его облаивать. Вот и пнул он его кирзовым сапожищем, да всех его собачьих родственников вспомянул отборным матом.
     Полгода спустя, зимой, сосед снова проходил мимо нашего дома навеселе.
     Хорошо, что на нём были ватные штаны и валенки…
     Сказать, что Шарик затаил на соседа обиду и отомстил, не скажешь. Он поступил по справедливости, исходя из своих собачьих соображений: «Нечего пинаться на чужой территории, которую я охраняю…»

     Лето на Алтае бывает жарким.
     В такие дни всё живое прячется в тень. И, после полудня, жизнь на несколько часов замирает в душной дремоте.
     Шарику приходилось в такие времена туго. Чёрная, густая шуба с белыми пропалинами по морде и брюху, была для собаки сущим мучением. Он рыл ямы, пытаясь докопаться до сырой земли, но это мало помогало.
     Тогда бабушка брала «овечьи» ножницы и усаживалась на завалинку.

     - Подь сюды, лохматище! Сейчас модельную стрижку делать будем!

     Шарик безропотно размещался на бабушкиных коленях, и терпеливо переносил всю эту экзекуцию.
     Смотреть на эту «модельную стрижку» - обхохочешься. Где длиннее, где короче… Только морда с ушами, да хвост-метёлка. Ни лев, ни пудель… Чудо-юдо, да и только! Стриженое «чудо-юдо» срывалось с бабушкиных колен и. давай валяться! По песку, по траве, повизгивая: «Хорошо-то, как! Прохладненько!»
……………………………………………………………………………………………………

     Куда бы я не ходил, Шарик всегда увязывался со мной.
     Надумаем с друзьями лезть в колхозный сад за яблоками, и он с нами.
     Крадёмся осторожно, чтобы веточка не хрустнула. Не хочется чтобы сторож уши надрал до малинового цвета. А этот, совестливый, давай тявкать на весь сад: «Нельзя воровать! Неужто своих яблок дома мало?»
     Удираем с позором… То, что успели прихватить, прячем в подсолнухах. А этот, совестливый, схватит яблоко и бежит впереди нас. Прибежит домой, и дедушке краденое яблоко под ноги. И ругается: «Смотри, Иван Федулович! Ты – коммунист, а твой внук-пионер – воришка!»
     Хоть домой не возвращайся…
........................................

     Шарик прожил восемь лет…

     Собаки и дольше живут, но мой пёс почему-то быстро состарился…
     Когда я вернулся из армии, он был уже полуслепым, беззубым старикашкой. Почуяв запах армейской формы, он залаял. Но, стоило мне подать голос, Шарик рванулся с цепи, уткнулся мне в колени и… заплакал…

     На следующий день его не стало…
     Бабушка сказала: «Ждал он тебя, Санька… Ляжет на дорогу и смотрит, смотрит, смотрит… Лежит, и вздыхает… Совсем, как человек… А когда тебя контузило в Афгане, сорвался с цепи и убежал… Слышали мы с дедом, что выл он в конце огорода… Но, тут же вернулся, и ластиться стал… И мы решили, что ты живой…»

(29 июля 2016 г. 15.30.)