Подумать завтра

Светлана шла по вечерней улице и думала: "Ну, почему я такая? Какая-то неопределённая, какая-то..." - но больше она ничего не смогла придумать, так и не смогла найти определение. Но себе она явно не нравилась. И эта постоянная мечущаяся неустроенная душа.
"Вероятно, это из глубокого детства. Может, это от того, что моя мама, будучи беременной, хотела избавиться от меня?" - Светлана сейчас вдруг вспомнился подслушанный ей ещё в детстве разговор двух маминых подружек. Тогда ей было лет десять, и отец ещё был жив, хотя уже и сильно болел. Она его мало помнит, потому что умер он, когда ей было двенадцать лет, и всё детство Светка помнит, что он отсутствовал дома - то больницы, то санатории. У него был туберкулёз, и детей старались держать подальше от него, чтобы не дай бог, не заразились.

Однажды она помнит, как будто это было вчера, началась сильная гроза. Сестра была у своей подружки дома, мама пошла на кухню за чем-то. Они тогда жили в коммунальной квартире, и кухня была общая, в самом конце длинного коридора. Отец, как всегда, был в больнице.
Испугавшись грома и молнии, Светка спряталась в стенную нишу, в которой лежали всякие хозяйственные вещи и постельное бельё. Ниша была отгорожена от комнаты ситцевой цветастой занавеской. Села на полку и ждала маму. Дверь открылась, и вошли две женщины, мамины подруги. Светлана хотела выйти, но что-то замешкалась. А потом услышала такое, что стало неудобно вылезать. Она видела в щёлочку женщин, одну Светка когда-то встречала уже. Но где, не вспомнила. Эта женщина и сказала фразу, которая врезалась в память, но о которой Светка серьёзно не думала никогда. И только сейчас эти слова отчётливо всплыли в голове. "Жаль, девчонок нет, ты бы посмотрела на младшую, такая симпатичная девчонка вышла. Помнишь, от которой она хотела избавиться, принимала..." - и эта, знакомая Светлане женщина, назвала какое-то лекарство. Название препарата, конечно, она не запомнила , но стало как-то страшно - неужели от неё хотела избавиться её любимая мама? Скоро она забыла об этой фразе. Потому что не понимала, как такое могло быть. Нет, тётки эти что-то напутали. А всё непонятное Светлана умела быстро отбрасывать, как ненужное, в самый дальний угол своей памяти.

Потом они пошли к маме на кухню, а в комнату мама уже вернулась одна. Женщины ушли по своим делам. И вот сейчас ей показалось, что всё её неудачи, какая-то душевная неустроенность идёт от той фразы. Её не хотели!

Конечно, жили бедно, отец не работал, болел. Мама зарабатывала мало. А в семье уже была одна дочь, Светкина сестра Ольга. Но Светка так цеплялась за жизнь, так хваталась за всё, за что возможно было ухватиться там, в животе, что выжила, и родилась в срок нормальной хорошей девчонкой.

Но сейчас ей казалось, что в этом нежелании иметь её и заложены все неприятности, что сопровождают её по жизни. Почему она долго нигде не удерживается на работе? Сколько она уже поменяла мест! И главное, всё ведь хорошо, с коллективом быстро сходится, все к ней хорошо относятся, как работника ценят. Всё у неё получается: выдвигает интересные идеи, воплощает их в жизнь с большими, порой, трудностями, преодолевает кучу преград, и вот, в тот момент, когда, казалось, бы сиди и на достигнутом пожинай плоды, она срывается и уходит. Ну, что за характер! И вся слава, весь почёт достаётся другому коллеге.
 
Светлана вспомнила, как она с нуля, из ничего, создала в двух школах и в колледже, где работала последнее время, музеи. Один – по охране труда. Это в колледже. Колледж был технологический, и учились там одни мальчишки. Сколько из дома всяких вещей принесла. Сколько вещичек-экспонатов подбирала в разных местах: на стройке забытую каску, где-то нашла очки для сварщика, где-то специальные перчатки. Но помимо экспонатов надо было разрабатывать полный пакет документов, чтобы музей считался законным, согласовывать эту кучу документов в вышестоящих инстанциях, выбивать помещения, обустраивать.

В одной школе привела в порядок и оформила все документы на музей Великой Отечественной войны 1941-45 г.г. Провела полную инвентаризацию, и каждый экспонат был пронумерован и лежал на своём месте под стеклом. Ещё в одной школе с нуля организовала краеведческий музей. Всё тоже: документы, согласования, получение разрешения, экспонаты, помещение, обустройство внутри.
И вот музеи созданы! И вот она уже показывает всем своё детище и ведёт экскурсии по музею, но что-то потом мешает ей продолжить развивать это своё детище и гордиться им. И она его покидает.
 
Почему-то получается, что сразу же находятся желающие прибрать, созданное ей, к рукам. Помогать - это нет, никого не было, все будто наблюдали из-за угла: как там, получится что-нибудь у этой дурочки? Но увидав, что получается, стараются обязательно прибрать.
Светка сама себе задавала вопросы и сама же отвечала на них: "А почему не борешься за своё детище? Почему так легко сдаёшь позиции? Ах, обижаешься на несправедливость. Да, да, именно так. На обиженных воду возят! Обижаешься и уходишь с гордо поднятой головой! Да кому эта твоя голова нужна-то? Думаешь, нечестно поступают с тобой? Никто не похвалит, но отобрать - это сразу желающие найдутся! А ты бросаешь...нате, мол, подавитесь. Не пропаду! Новое сделаю, мне ничего не стоит! Так что ли? Так, так..." 

Кажется ей, что никому она никогда не была нужна. Нет, нет, конечно, когда она родилась, она стала нужна близким, особенно маме. И никого потом ближе и роднее мамы у неё и не было. Но, всё же, её не хотели...
И никто не научил её бороться за своё. Но за жизнь там, в животе, ведь боролась? Боролась! И победила? Победила! Победить-то, победила, но комплекс какой-то, видимо, остался.
А может здесь кроется что-то другое? Может она из тех, кого жизнь бросает на самые трудные участки, в самое пекло, а потом, когда трудности преодолены и всё налаживается, самой становится неинтересно? Потому, что начинаются будни, а это уже не адреналинит. Вот и недавно, по телевизору видела передачу Андрея Малахова, где говорилось о школьных музеях, и о музее в её школе была речь. И вместо неё, создателя, выступала завуч школы, и приписывала все заслуги по созданию музея себе.
"Но, с другой стороны, кому она их могла приписывать, если я уволилась? Конечно, себе, ненаглядной!" - думала с горечью Светлана. И ведь не сказала же, мол, была у нас такая Светлана, которая создала этот музей, а я, мол, продолжаю это дело. Нет! Она сказала так, будто это она с самого начала занималась музеем. Светлане стало тогда обидно. Червячок ревности и досады проник в душу.
Подобное случалось с ней не один раз. "Может мне самой неинтересно дальше? Сделала самое трудное и ушла...Может, у меня натура первопроходца? Такой, так сказать, бульдозер! Вот, расчистила  вам дорогу, а дальше шагайте сами. Я другую дорогу где-нибудь пойду расчищать".

Так шла Светлана и раздумывала о жизни. Не хотелось ей бросать опять своё новое дело, которому она посвятила уже пять лет жизни. Столько сил у неё оно отняло. И вот эта цифра - пять лет. Именно к этой дате, к пяти годам в любом деле, у неё и начиналась депрессия и желание всё бросить. Неужто, это неисправимо? А как тогда, в животе? Ну, тогда недолго пришлось бороться, несколько месяцев..." - Светлана грустно улыбнулась.

"Но там я боролась за жизнь... а здесь? Просто адреналина не хватает. С самого зародышевого состояния узнала, что такое адреналин, что такое борьба. Может, с парашютом начать прыгать? Вот где адреналин! Но по возрасту не возьмут", - Светлана опять грустно улыбнулась.

Завидовала Светлана Фёдору Конюхову: "Молодец мужик. Вот развлекается, так развлекается.
Ну, да ладно. Будь, что будет! Подумаю об этом завтра".


2016.



(отрывок из ненаписанного романа).