Книга фракталов. Часть 2. Созвездие сонетов

 Предисловие
Венок сонетов представляет собой последовательность сонетов, написанных на основе исходного сонета. Началом первого сонета венка является первая строчка исходного сонета, а концом – вторая строчка. Следующий сонет венка начинается со второй строчки исходного сонета и заканчивается его третьей строкой… и  т.д. Последний четырнадцатый сонет венка начинается с последней строчки исходного сонета и заканчивается его первой строкой. Таким образом, все четырнадцать сонетов образуют замкнутую систему, которую геометрически можно представить как круг. А вся система, включая исходный сонет, состоит из пятнадцати сонетов.
Такой венок сонетов представляет собой первый уровень сложности. Если каждый их четырнадцати сонетов венка является источником для нового венка сонетов, возникает более сложная система, состоящая из 211 сонетов, своеобразный венок венков сонетов. Это второй уровень сложности. Теоретически, на основе венка венков сонетов можно создать новые венки сонетов, но это уже больше из области фантастики. Мне не встречались в литературе даже венки венков второго уровня сложности.
 Венки сонетов тоже являются фрактальными произведениями. Чем выше уровень сложности венка, тем большей фрактальностью обладает произведение.
 Венки сонетов писали многие поэты. Свой первый венок сонетов на тему К.Д.Бальмонта я начал писать просто, как упражнение – смогу ли. Но постепенно так увлёкся, что получилось довольно осмысленное произведение. Этот опыт подтолкнул меня к написанию остальных венков.
Данное Созвездие сонетов содержит 18 венков. Из них семь являются элементами венков второго уровня сложности, т.к. написаны по сонетам уже существующих венков.


         
                СПИСОК   СОНЕТОВ   
1. Бальмонт  К.Д.   Сонет («Мы все равны пред Высочайшим Светом»)
2. Венок на основе 12 сонета предыдущего венка («Хоть в доме, я вне дома, в безднах сна»).
3. Брюсов В.Я.  Сонет («О ловкий драматург, Судьба»)  Первый венок сонетов.
4. Бунин И.А.  Сонет   («Тебя зовут божественною, Мира»).
5. Волошин М.А.  «Лунария» («Жемчужина небесной тишины»). По исходному сонету авторского варианта  венка.
6. Городецкий С.М.  «Тревога»  («Напрасно  ищешь тишины»).
7. Волошин М.А.  «Два демона»  («Я дух механики. Я вещества»).
8. Анненский И.Ф.  Третий мучительный сонет. («Нет, им не суждены краса и просветленье»).
9. Брюсов В.Я.  Сонет («О ловкий драматург, Судьба»)  Второй  венок сонетов.
10. Брюсов В.Я.  Сонет («Скала к скале; безмолвие пустыни»).
11. Волошин М.А.  «Я дух механики». Венок сонетов на основе исходного сонета Волошина М.А. «Два демона». 
12. Солоухин В.А.   («Венок сонетов – давняя мечта). Венок сонетов по исходному сонета авторского варианта венка. 
13. Волошин М.А. «Corona astralis»  Венок сонетов по четвёртому  сонету авторского варианта венка. («Полночных солнц к себе нас манят светы»).
14. Масалов В.И.  Сонет («Бегу по звёздам сквозь ночную тьму»).
15. Ходасевич В.Ф.   Сонет  («Пускай минувшего не жаль»).
16. Львова Н.Т.  Сонет  («Беспечный паж весь в бархате, как в раме»).
17. Кричевский Ю.Б.  Сонет  («Не трудно красиво начать»).
18. Комаровский В. А.  ВЕЧЕР  (« За тридцать лет я плугом ветерана»)




                1.      БАЛЬМОНТ  К. Д.   
 « Я»
Мы все равны пред Высочайшим Светом,
Который дал нам в прихоти своей
Несчётность ликов, светов и теней,
Рассыпав нас, как краски пышным летом.
Где больше правды? В дне лучом одетом
Или в провале бархатных ночей?
Я лев, и лань, и голубь я, и змей.
Сто тысяч Я пройдя, я стал поэтом.

Меж  мной и Высшим, чую, грань одна.
Лишь остриё мгновения до Бога –
Мгновенье – жизнь, мой дом. Я у порога.
Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна.
Понять, что в мире Правда лишь одна
Есть в бездорожье верная дорога

                ВЕНОК  СОНЕТОВ   К. Д. БАЛЬМОНТУ
                1
Мы все равны пред Высочайшим Светом
И царь, и раб, и грешник, и святой.
К нему идём с молитвою простой,
Творим обряд и следуем заветам.
Из века в век следим мы за сюжетом,
Но, не владея Высшей Красотой,
Мы утешаемся лишь зыбкою Мечтой,
Молитвою иль пламенным сонетом.

В душе родник старинных добрых слов
Живёт, тысячелетия лелея,
И с каждым годом он нам всё милее.
И нет нам тайн в краю волшебных снов
Над сказкой райской в клине журавлей,
Который дал Бог в прихоти своей.

                2
Который дал нам в прихоти своей
Бог Солнца, Бог Любви, Бог Тайных Откровений.
Дышала ночь нам свежестью сирени
И луч рассвета трепетал над ней.
Я счастлив. Я влюблён. Цветок моих страстей
Рождает в сердце бури вдохновений,
И льются строки дивных озарений,
Переливаясь блёстками огней.

И каждый миг исполнен откровенья,
И с Вечностью я сердцем говорю.
Лечу душой я к Высшему Царю
В минуты неземного просветленья,
Рождая там, в водовороте дней
Несчётность ликов, светов и теней.


                3
Несчётность ликов, светов и теней
Слились в один калейдоскоп безбрежный.
И я хочу быть ласковым и нежным,
Как Солнца луч над радугой полей.
Я с каждым днём люблю тебя сильней,
Как любит альбатрос свой океан мятежный,
Как любит айсберг песни бури снежной,
Как любит день сияние лучей.

Во власти чар засовы сметены.
Мерцает платиной неверный свет Луны
И белит шлейф разбуженным кометам.
А музыка – любимица богов –
Протянет мост нам через мглу веков,
Рассыпав нас, как краски пышным летом.

                4
Рассыпав нас, как краски пышным летом,
Уснула степь на переломе дня.
И колокольчик, стебель наклоня,
Готов во всю кокетничать с поэтом.
Блестит реки излучина браслетом,
И тишиной, как боталом звеня,
Пасутся два стреноженных коня,
И даль поплыла в воздухе нагретом.

Моя душа умиротворена.
И в ней любви мечтательное скерцо
Переполняет трепетное сердце.
И всё-таки в сомнении она
Стоит перед невыбранным ответом:
Где больше правды? В дне лучом одетом?

                5
Где больше правды? В дне лучом одетом,
Когда вокруг сиянье и простор,
Когда видны седые шапки гор
И ледников лежащих эполеты?
Лети в лазурь стремительной ракетой.
Свой дымный след сплетай в любой узор.
И всюду, всюду, куда бросишь взор
Увидишь жизни верные приметы.

Журчит, играя бликами ручей,
И влагой сладкою весёлый лес целует.
Там  махаон  над кашкою колдует,
Листая крылья, словно книгочей.
И днём ли он живёт, когда пирует,
Или в провале бархатных ночей?

                6
Или в провале бархатных ночей
Открыты нам глубины мирозданья,
Когда до нас доходит  смысл  речей
И звёздной мглы бездонное дыханье?
Не превозмочь нам ночи обаянье
И теплоту мерцающих свечей.
И сердца просветлённого рыданье
С потоком слёз исходит из очей.

Я растворился в вечности Вселенной.
Кто перед ней я – крохотный пигмей?
Как Фаэтон я не сдержу коней.
Вся жизнь моя – лишь только блеск мгновенный,
Какой бы облик не имел я тленный:
Я лев, и лань, и голубь я, и змей.

                7
Я лев, и лань, и голубь я, и змей.
Я был протеем в водах Посейдона.
В моих глазах чернела мгла ночей
И тишина подземного затона.
Я рвался к свету, к молниям лучей,
К простору неба, к запаху озона.
И билась кровь в сосудах горячей,
И зрела мысль о торжестве нейрона.

Я пахарь был, и мытарь, и рыбак,
Владел мечом, и луком, и кастетом,
Блистал на сцене, кланялся каретам,
Последний грош я уносил в кабак.
Но был в душе неизгладимый знак:
Сто тысяч Я пройдя, я стал поэтом.

                8
Сто тысяч Я пройдя, я стал поэтом,
Певцом Любви, Огня и Красоты.
В моей душе волшебные Мечты
Сливались с гордой поступью сонета.
Но я нигде не нарушал завета,
Не преступал дозволенной черты,
Хоть были тучи злобны и густы,
И в лоб смотрело дуло пистолета.

Но я упрям. Я весь в мечте былой.
Пусть острый ветер бьёт нас снежной мглой
И в синих блёстках горбится Луна,
Но если мне дано пылать костром,
И строки песен льются серебром,
Меж  мной и Высшим, чую, грань одна.

                9
Меж  мной и Высшим, чую, грань одна.
Свои молитвы я шепчу стихами.
Тончайшим звуком в них плывёт Весна,
И расцветает пышными садами.
Когда души натянута струна,
И сердце переполнено страстями,
К Всевышнему душа вознесена,
И говорит Его устами.

И исчезают страхи и тревога,
И хочется любить и целовать,
И счастье вновь и вновь осознавать,
Что пред тобою вечная дорога,
И в жизни стоит только пожелать –
Лишь остриё мгновения до Бога.

                10
Лишь остриё мгновения до Бога –
Завет Любви, Прощенья и Добра.
Когда Луны седеет тихо бра,
Меня возносит до дверей Чертога.
Я счастлив снова – где моя тревога?
Я растворяюсь в грёзах до утра.
И искры пламени от Божьего костра
Мне душу жгут возвышенностью слога.

Поёт хорал раскованный эфир.
И там, где светит грозный Альтаир
Пред алтарём священная тренога.
И жертвенник курится на скале…
Оставь свои надежды на Земле.
Мгновенье – жизнь, мой дом. Я у порога.

                11
Мгновенье – жизнь, мой дом. Я у порога.
Передо мной любви благоуханный сад.
Тропинка в нём спускается отлого
К прозрачному ручью, убежищу наяд.
Присядем здесь у небольшого стога.
Пусть нам сыграет красками закат
Фантазии созвездья Козерога
Иль рондо из заоблачных сонат.

И жар любви, до срока затаённый,
Кипит и подымается со дна,
А из-за туч нескромная Луна
Бросает луч в наш сад посеребрённый.
И рдеет пламенем румянец твой смущённый…
Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна.

                12
Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна.
Я в царстве Вещих Тайн и Откровений,
Где вспышкой гениальных озарений
Догадка мне внезапная дана.
Так в душу нам бросая семена,
Добро и Истина в обрывках сновидений
Нам посылают золото Прозрений,
Причудливо сдвигая времена.

И можно спорить, чья это заслуга,
Когда душа от долгого недуга
Счастливым просветленьем спасена.
Не перейти пока нам этой грани,
Но важно в вечном трепете исканий
Понять, что в мире Правда лишь одна.

                13
Понять, что в мире Правда лишь одна
Средь полуправд с расцвеченною ложью,
Увы, непросто. Жизнь сопряжена
С блужданием души по бездорожью
Мы жертвы летаргического сна
Ещё томимся памятною дрожью.
Давно ль была иссушена страна
Тоталитарной хваткою бульдожьей?

Не спрячешь душу за стеной острога.
Не похоронишь песню в кандалах,
Как ни терзают твоё сердце страх
И горький спутник – вечная тревога,
Что мы опять потеряны впотьмах –
Есть в бездорожье верная дорога.

                14
Есть в бездорожье верная дорога
Средь горных круч, оврагов, и трясин,
Где нити перепутанных тропин,
Как сетью держат нас в ловушке смога.
Но мы бежим всё дальше от порога,               
С надеждою добраться до вершин
Безликими колоннами дружин,
Земную власть поставив выше Бога.

В плену догматов яростных вождей,
Что «верный путь» нам кепкой указали,
Мы с каждым годом глубже понимали,
Что лоций нет для правильных путей.
В прозренье сердца Бог даёт ответы…
Мы все равны пред Высочайшим Светом.   
               
                16 окт  1999 – 28 янв 2000 г.




     Дополнение к венку сонетов
          К.Д. Бальмонта «Я»

                12
Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна.
Я в царстве Вещих Тайн и Откровений,
Где вспышкой гениальных озарений
Догадка мне внезапная дана.
Так в душу нам бросая семена,
Добро и Истина в обрывках сновидений
Нам посылают золото Прозрений,
Причудливо сдвигая времена.

И можно спорить, чья это заслуга,
Когда душа от долгого недуга
Счастливым просветленьем спасена.
Не перейти пока нам этой грани,
Но важно в вечном трепете исканий
Понять, что в мире Правда лишь одна.


                12.1
Хоть в доме, я вне дома. В безднах сна.
Моя душа купается в астрале,
И перед ней до мизерной детали
Вся наша жизнь отражена.
И видишь там, как времени волна
Кого-то вдруг возносит по спирали,
А тех, пред кем склонялась вся страна,
Теперь и помнят то едва ли.

А время, что стремительный болид.
В его разгоне что-то роковое.
Ни отдыха, ни сладкого покоя
Оно землянам больше не сулит.
И те, кто посвящения достойны,
Лишь видят бедствия и войны.

                12.2
Я в царстве Вещих Тайн и Откровений.
Они не каждому даются.
Одним подносят их на блюдце,
Как дар божественный прозренья.
Другие – сумрак пелены
Пронзают молнией, как гений,
Вбирая опыт поколений
И неизбежность новизны.

И каждый хочет угадать,
Что дымкой время укрывает,
Что нас, убогих, ожидает,
К чему готовиться опять.
Но никому, притом, не хочется
Кассандрой быть – троянскою пророчицей.

                12.3
Нам вспышкой гениальных озарений
Иные силы открывают клад,
Где все сокровища Истории лежат,
И где означены пути спасений.
Но это только лишь фасад
Замысловатых разночтений,
Намёков тонких, заблуждений
И ожидаемых преград.

Не потому ль прогнозы так туманны
И не ложатся в срок календарей.
Их кто-то хочет спрятать похитрей
От заполошной Марьиванны.
Ведь даже чёрт подчас не разберёт,
Что бабе в голову взбредёт.

                12.4
Догадка нам внезапная дана,
Но только тем, чей ум пытлив и тонок,
И кто душой отзывчив, как ребёнок,
И кто в работу сил вложил сполна.
Нас сон чарует Золотою Рыбкой,
Где слава уж венчает ореолом,
Коль я – Тартини с дьявольскою скрипкой,
Иль Кекуле в молекулой бензола.

А, может быть, я Данте Алигьери
Иль Чацкий, вызвавший карету,
Чтоб уголок искать себе по свету,
К великим тайнам отпирая двери.
Тут многих можно похвалить,
Но важно не переборщить.

                12.5
И в душу нам бросая семена,
Природа ждёт от нас отдачи.
Не fifty-fifty от удачи,
А всё, что есть у нас сполна.
Порой и этого ей мало –
Всю жизнь она берёт в полон.
И ты, идеей увлечён,
Срываешь с тайны покрывало

Лишь только за день до кончины
С последним вздохом облегченья,
Что кончилось твоё служенье,
И ты добрался до вершины.
Но и земные завершив дела,
Твоя душа не умерла.
 
                12.6
Добро и Истину в обрывках сновиденья
Мы можем увидать во всей их красоте,
Какая нам доступна лишь в мечте
На пике внеземного озаренья.
И верим мы в душевной простоте,
Что все земные искушенья,
Дела дурные, прегрешенья
Иисус простил нам на Кресте.

Но ангел, список составляя
Поступков наших, дел и слов.
Уже покинуть нас готов,
Добра от нас не ожидая.
Так мы наперекор всему
Бездумно катимся во тьму.

                12.7
Нам посылают золото прозрений.
Их уловить способен лишь пророк.
Его уже назначил Рок
За череду иных лишений.
Но жизнь его полна тревог,
Интриг, угроз и подозрений.
Ему за смелость откровений
Грозилась смерть или острог.

И предвещая нам напасти
Иль венценосных смерть особ,
Он сам себе готовил гроб,
Но не сгибался перед властью.
И Правдой свыше вдохновлён,
Её он светом был силён.

                12.8
Причудливо сдвигая времена,
Жизнь не скупится на повторы,
Плетя Истории узоры,
На что Клио осуждена.
Её не трогают укоры
И восхваления волна.
Пусть повторится старина,
Но не смятением позора.

Иным рисунком вьётся нить.
И уж в другом её сцеплении,
На третьем-пятом поколении
Событья можно повторить,
Но не историей кровавой,
А фарсом глупым иль забавой.

                12.9
И можно спорить, чья это заслуга.
Кто ход Истории ломал?
Кто подымал девятый вал
Смятенья, ужаса, испуга,
И цепь событий разрывал,
Чтоб выйти из дурного круга,
Где замела дороги вьюга,
Скрывая путь на перевал?

Таких едва ли единицы,
Но время их всегда найдёт
И властно выставит вперёд,
Чтоб управляли колесницей.
А одурманенный народ
За ней послушно побредёт.

                12.10
Когда душа от долгого недуга
Погружена в неодолимый мрак,
Минор унынья – тот ещё мастак –
Захолодит её, как вьюга.
И вот уже ты сдался и обмяк,
И стал заложником невольного испуга,
И на слова поддержки друга
Не реагируешь никак.

Болезнь подтачивает тело,
И дух слабеет вместе с ним,
Но только он преодолим.
Лишь им воспользуйся умело.
И снова будешь на коне,
И наяву, а не во сне.

                12.11
Счастливым просветленьем спасена
Моя душа, дарованная свыше.
Как мнимый труп от летаргического сна,
Она, проснувшись, вновь свободой дышит.
И снова жизни зазвучавшая струна,
Переборов последствия недуга,
Растёт уверенно и властно, словно фуга,
Как новой жизни первая весна.

Нам жизнь, увы, одна отмерена.
Реинкарнация отнюдь не утешение,
И не несёт она душе успокоения,
Поскольку так и не проверена.
Тем более, что уж в обличьи новом
Меня, былого, вряд ли упомянут словом.

                12.12
Не перейти пока нам этой грани.
В одну попытку надо всё суметь.
Не головёшкой безопасно тлеть,
И не Обломовым валяться на диване.
Найди себя – и станешь над судьбой,
Раскрыв полней свои задатки,
А не играть бесцельно в прятки,
Да и ещё с самим собой.

Лишь тот осилит долгий путь,
Кто по нему идёт упрямо,
Одолевая рвы и ямы,
Движенья понимая суть.
Латынь недаром мудростью повита,
Твердила нам, что vitae est vita.

                12.13
И важно в вечном трепете исканий
Не потерять возвышенную цель,
Не понукая совесть на панель,
Не разбазаривая дарований.
Ведь жизнь, искуснейший факир,
Щедра порою на мученья.
И к тем, кто предал свой высокий ориентир,
Она скупа на всепрощенье.

Мы ищем к Правде верный путь,
Её трактуя произвольно,
Подчас лукаво и фривольно,
На свой манер её выкручивая суть,
Не замечая явного вранья,
Что в мире много правд, и каждому своя.

                12.14
Понять, что в мире Правда лишь одна,
Не всем на свете удаётся.
Иному здорово неймётся,
Зуд не умерив болтуна.
И обязательно найдётся
Средь ушлых деятелей тот,
Кто скажет: «Верьте мне, народ,
Я знаю путь со дна колодца».

И вот доверчиво бегут
За ним обманутые клоны,
Желая обналичить боны,
Пока на них ещё дают.
Такая, видно, жизнь нам суждена.
Хоть в доме, я вне дома. В бездне сна.
                3-9 март 2016




                БРЮСОВ В.Я.     СОНЕТ

О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво»
Той сцене выигрышной, где насмерть сам сражён.
Как всё подстроено правдиво и лукаво.
Конец негаданный, а неизбежен он.
Сознайтесь, роль свою я отыграл со славой.
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон
Но я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой
Я не отвечу им, я насмерть поражён.

Люблю я красоту нежданных поражений
Своё падение я славлю и пою.
Не всё ли нам равно, ты или я на сцене.
«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю.
Одно желание во мне в пыли простёртом –
Как пятый акт развяжется с четвёртым?


   Первый Венок сонетов  В. Я. БРЮСОВУ

                1.
О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво»
Ты роль и мне в спектакле отвела.
И я горжусь, что не звучу картаво,
Хоть и Володей мама назвала.
Да, здесь не монастырь, но всё ж свои уставы
Стоят незыблемо и твёрдо как скала,
Как брестская времён войны застава,
Которую внезапность не смела.

Иным актёрам нравятся их доли
И в этом чувствуется смысл и резон.
Другие же из кожи лезут вон,
Чтобы иметь значительные роли.
Но все они статисты и не боле
В той сцене выигрышной, где насмерть я сражён.

                2.
Той сцены выигрышной, где насмерть сам сражён,
Мне так и не читали клерки.
Она взялась как чёрт из табакерки,
Что был от публики до срока сбережён.
Теперь он нагло лезет на рожон
Под свист и улюлюканье галерки,
И строит рожи из-за каждой дверки,
Такой же нечестью поганой окружён.

Всё испугать пытается с наскока
В минутном замешательстве меня.
И шаг непредсказуемый ценя,
Хоть сцена безобразна и жестока,
Я только подивился, право,
Как всё подстроено правдиво и лукаво.

                3.
Как всё подстроено правдиво и лукаво.
Здесь Жизнь непревзойдённый режиссёр.
Что ей людская мелочная слава,
Когда у неё актёров перебор.
Она сплетает фабулы узор,
Мосты сжигая в прошлое как лава.
Ей наша жизнь не боле, чем забава,               
Как домино, как кубиков набор.
Но мниться нам, что здесь мы все герои,
Как греки славные времён паденья Трои,
Что ночью взял хитрец Агамемнон.
Тут можно спорить даже до икоты,
Что жизнь всегда хитра на повороты….
Конец негаданный, а неизбежен он.

                4.
Конец негаданный, а неизбежен он.
Но только стимул каждому найдётся.
Удача – вот она – перед тобою вьётся.
Хватай её! И будешь награждён.
Но многих ли сочтёшь, кому даётся
Её схватить: один на миллион,
И тот ещё не сразу разберётся,
На что судьба дала ему талон.

И медлит он, теряя время даром,
А в пьесе уж играют акт другой,
В котором он давно уже изгой,
Что едет в Тулу вместе с самоваром….
Но будучи в уме и мысли здравой,
Сознайтесь, роль свою я отыграл со славой.

                5.
Сознайтесь, роль свою я отыграл со славой.
Мне ясны были все её штрихи.
И лавры, что напитаны отравой,
Я отвергал, как смертные грехи.
Зато ходил всю жизнь с сумой дырявой,
Бывало, ел и суп из требухи,
Но не якшался с пошлою оравой,
Не продавал ни совесть, ни стихи.

Ах, как же был, наверно, я смешён
Среди других матёрых лицедеев –
Наивный мальчик, что не искушён
Под маской добряка увидеть лиходеев.
Но в хоре заключительном злодеев,
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон.

                6.
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон?
Я повторить готов хоть всё с начала.
Как жизнь меня, цыплёнка, обучала
Служить добру и не считать ворон.
Как брал я с боем каждый бастион
И постигал премудрости начала,
Как моя воля в трудностях крепчала
И соком полнился призвания бутон.

Не избежал и я безумных искушений,
И зло творил, и каялся потом.
И в душу нежную стыдом
Мне посылалась боль прозрений….
Но кто считается с былою славой?
И я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой.

                7.
И я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой.
Мой век прошёл, но не закрылась роль.
Я уступил настойчивой костлявой,
Назвавшей мне и отзыв и пароль.
Теперь к червям отпущен я забавой.
Моим скелетом балуется тролль,
Но жизнь и здесь с насмешкою лукавой
В десятку превращает ноль.

Мне безразличны стали эскапады,
Наветы, критика, разгромные доклады
И прочий мелочный трезвон.
Пускай теперь меня клюют без меры,
Но из своей пожизненной пещеры
Я не отвечу им, я насмерть поражён.

                8.
Я не отвечу им, я насмерть поражён.
Я перешёл в другое измеренье.
Там уже поздно думать о спасенье
Своей души. Путь славы завершён.
И в нём, как в зеркале подробно отражён
Мой каждый  шаг, все дни и прегрешенья,
Мои печали, радости, сомненья….
И Божий суд над ними совершён.

Теперь смотреть могу я  отстранённо
На всё, что происходит у людей.
Я поднялся над схваткою идей,
Над их сознаньем воспалённым.
И как далёкий недоступный гений
Люблю я красоту нежданных поражений.

                9.
Люблю я красоту нежданных поражений,
Когда вдруг падает незыблемый тотем;
И крах людей, не ведавших сомнений,
Уже не описуется ничем.
Пред кем теперь ты встанешь на колени
И снимешь пыльный комиссарский шлем,
Когда наверх разбиты все ступени,
И большинство осталося никем.

И я стоял в том строе безупречно,
И верил в счастье завтрашнего дня,
И всё прекрасное казалось вечно,
Как память воинам у Вечного огня.
Но обретя Верховного судью,
Своё падение я славлю и пою.

                10.
Своё падение я славлю и пою.
Ещё одно изжито заблужденье.
Нам нелегко далось преодоленье
И колебания у бездны на краю.
Но мы вернулись в общую семью,
Хоть страшным было это искупленье,
Когда ценою краха поколенья
Мы правили Историю свою.

Нам так хотелось быть скорей в раю,
Что с лозунгом лихим Макиавелли
Мы пёрли напролом к великой цели.
Теперь я ничего не узнаю
В той пошлой безобразной пене,
Где всё равно, ты или я на сцене.

                11.
Не всё ли нам равно, ты или я на сцене?
Пожалуй, здесь я перегнул чуток.
Ведь нынче бьются все до одуренья,
Чтоб отхватить поприбыльней кусок.
И не считается событьем шерсти клок
У конкурентов выдрать без зазренья.
А совесть что, лишь нравственный порог,
Который не у каждого с рожденья.

Всё продаётся, лишь бы покупали.
Товар и деньги нынче вне морали.
Хватай от жизни всё и пей Вико,
Не думай ни о чём, живи легко,
Когда ещё ты попадёшь в струю,
«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю.

                12.
«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю.
Лас-Вегас многим не даёт покоя.
Тут можно накрутить такое,
Что и не снилось ангелам в Раю.
Здесь капитал из ничего куют,
Не зная ни задержки, ни простоя.
Такая форма ушлого разбоя,
Что даже оглядеться не дают.

И мы втянулись в гибельный азарт:
Рулетка, казино, мельканье карт -
Всё загудело бешеным аккордом.
Удачи здесь колышется фантом,
Игра ва-банк – и пустота потом,
Когда очнёшься ты в пыли простёртым.

                13.
Одно желание во мне в пыли простёртым –
Молить Христа и всех святых,
Чтоб тот угар, привитый чёртом,
Не тронул души молодых.
Чтоб на лице для мысли мёртвом,
В глазах безжалостных, пустых
Не разглядел с ножом у горла
Свой приговор без понятых

Где ход твой неожиданный, Судьба?
Твоя интрига, мастерство развязок?
Иль ты уже сама теперь раба
Тобой же сочинённых сказок,
И не сумела в тексте прочитать затёртом,
Как пятый акт развяжется с четвёртым?

                14.
Как пятый акт развяжется с четвёртым
Нам не удастся разузнать.
На нём могильная печать
Стоит мистическим офортом.
И всем сорбоннам и оксфордам,
Какую б ни собрали рать,
Печати этой не сорвать,
Не прочитать в величье гордом.

Интригу тайны сохранив,
Не допуская повторений,
Судьба даёт нам лейтмотив
Всего, что движется на сцене.
Хитра как змей, красна как пава,
О ловкий драматург, судьба, кричу я «Браво»!
                10 февр. – 22 февр.  2006 г.




 БУНИН  И. А.    «МИРА»
Тебя зовут божественною, Мира,
Царицею в созвездии Кита.
Таинственна, как талисманы Пирра,
Твоей недолгой жизни красота.
Та как слеза прозрачна и чиста,
Ты, как рубин, блестишь среди эфира,
                Но не за блеск и дивные цвета
Тебя зовут божественною, Мира.

Ты в сонме звёзд, среди ночных огней,
Нежнее всех. Не ты одна играешь,
Как самоцвет: есть ярче и пышней.
Но ты живёшь. Ты меркнешь, умираешь –
И вновь горишь. Как феникс древних дней,
Чтоб возродиться к жизни – ты сгораешь.



            РЕКВИЕМ  МИРЕ
              (венок  сонетов)

Звезда Мира впервые была включена в каталог звёзд итальянским астрономом Гольвардой в XVII в. Мира имеет такой большой интервал изменения светимости, что порой становится невидимой. По современным данным Мира находится в очень неустойчивом состоянии и может в любое мгновение взорваться как Сверхновая, превратившись в «чёрную дыру». По астрономическим меркам Мира расположена близко от Солнца, и поэтому излучение, возникающее при её взрыве, может оказаться губительным для всего живого на Земле.

                1.
Тебя зовут божественною, Мира.
В твоих руках судьба иных миров.
Среди сокровищ древнего Эпира
Твоих никто не отыскал даров.
Твой странный лик то светел, то багров,
Пульсирует тревогою эфира,
И бедуины у своих шатров
Ещё не ведают о судьбах мира. 

Но не тревожит без нужды Аллах
Того, чья жизнь уныла и проста.
Пусть души их не омрачает страх,
Что эта жизнь никчёмна и пуста,
Пока та светишь, Мира, в небесах
Царицею в созвездии Кита.   

                2.
Царицею в созвездии Кита
Тебя считали древние шумеры.
Твой блеск изменчивый был символ прочной веры,
Что жизнь вернётся в прежние места.
Тобою возрождалась красота,
И пели гимны славные гомеры,
И вёсел взмах стремительной галеры
Был дружен с посвистом хлыста.

Не трогал Бог до времени педали,
И жизнь текла по медленной спирали
Мелодией незримого клавира.
Но и тогда среди светил пророка
Сияла ты предвестницею Рока,
Таинственна, как талисманы Пирра.

                3.
Таинственна, как талисманы Пирра,
Ты волновала зрелые умы.
Твоё сияние, как знак грядущей тьмы
Струилось грозно по волнам эфира.
Сияла ль ты над выступом кормы,
Блестела ли на латах кирасира,
К тебе неслись молитвы и псалмы,
И осыпались звёздами мундира.

Ты не покинешь своего поста
До самых дней трагичного забвенья,
Когда взорвётся вихрем пустота
И в страшной яме чёрного крота
Найдёт навек своё успокоенье
Твоей недолгой жизни красота

                4.
Твоей недолгой жизни красота –
Часов последних грустная отрада.
Как красота кленового листа
В дни золотого листопада.
И нашей жизни шум и суета,
Коль угасает звёздная лампада,
Уже ничто, как девы нагота
Перед вратами Дантевского ада.

Но твой конец лишь временный причал.
Он старт иных невиданных начал,
Он лишь пролёт до вечности моста.
И в пантеоне призрачном теней
Ты память прежних, недоступных дней,
Ты как слеза прекрасна и чиста.

                5.
Ты как слеза прекрасна и чиста,
И тем воспламеняла ты поэта.
Но и тебя безжалостная Лета
Уже кропит водою неспроста.
Твоя нам недоступна красота,
Как идеалы Нового Завета,
И ты горишь, как грозная примета,
Что пройдена последняя черта.

И этот миг среди разгульных брашен,
Когда тебя уже глотает тьма,
Непредсказуем, чем и страшен,
Как мусульманская тюрьма.
Но и над сводами темниц эмира
Ты как рубин блестишь среди эфира.

                6.
Ты как рубин блестишь среди эфира,
Свою над временем теряя власть,
Когда тебя чудовищная пасть
Проглотит как удав тапира.
Уже ничья разбуженная лира,
Что вдохновением зажглась,
Тобой не насладится всласть.
Среди певцов земного пира

Ты сохранишься как мечта,
Как Богом запечатанное слово,
Что снова зазвучать готово,
Когда отхлынет в бездну пустота.
Ты станешь памятью былого,
Но не за блеск и дивные цвета.

                7.
Но не за блеск и дивные цвета
Ты сохранишься в звёздном пантеоне.
Не манекеном на священном троне,
Не как надгробья тяжкого плита.
Что пред тобой земная суета,
Когда в последний раз на небосклоне
Вдруг заиграет в звёздном эшелоне
Твоей безумной страсти красота.

И вздрогнет мир от этой перемены,
И станешь ты соперницей Селены,
Затмив собой недавнего кумира,
Исполнив тем своё предназначенье.
Недаром все с таким благоговеньем
Тебя зовут божественною, Мира.

                8.
Тебя зовут божественною, Мира,
За то, что ты исполнила обряд:
Послала нам через поля эфира
Свой очистительный заряд.
И возрождаясь в новом океане
Истоком жизни новая волна
Не будет знать, что в каждой хрупкой грани
Она была тобой порождена.

Пока же ты свой облик не меняла,
Не оторвалась от своих корней.
И в чёрном вихре всё же устояла.
Ты стала нам роднее и нужней
За то, что так загадочно сияла
Ты в сонме звёзд среди ночных огней.
                9.
Ты в сонме звёзд среди ночных огней
Лишишься скоро царственного сана.
И не помогут суры из Корана
Вернуть величье прежних алтарей.
Ты будешь всё слабее и слабей
С уже незаживающею раной,
И вкруг тебя обрывками тумана
Распорядится звёздный скарабей.

Но плазмы смерч, исторгнутый тобою,
Промчит по весям горькою судьбой.
Своим соседям станешь ты бедою,
Мирам далёким – Новою звездой.
Ты ход событий круто поломаешь.
Хотя нежнее всех ты не одна играешь.

                10.
Хотя нежнее всех ты не одна играешь,
Но ты одна царица и кумир.
Ни Регул, ни Денеб, ни гордый Альтаир
С тобой на трон не повенчаешь.
Ты все попытки отвергаешь
Делить с тобою звёздный мир,
И свой пустеющий потир
Одна, как кубок осушаешь.

Но скоро, скоро в мир теней
Твоя укатит грустно колесница.
И неба новая царица
Взойдёт на трон среди полей,
И новым счастьем озарится,
Как самоцвет и ярче и пышней.

                11.
Как самоцвет и ярче и пышней
Твои блестят соперницы-подруги.
Но тщетны их коварные потуги –
Не овладеть им троном королей.
Напрасна их мечта приворожить
К себе людей заманчивым лучом.
Ведь ты одна дамокловым мечём
Умеешь тайну смерти сторожить.

И время трёт натянутый шнурок.
И ждёт Судьба назначенный ей срок,
Который ты, быть может, угадаешь,
Когда слепящий вихрь пустоты
Сомнёт твои узоры и цветы….
Ты не живёшь. Ты меркнешь, умираешь.

                12.
Ты не живёшь. Ты меркнешь, умираешь.
Твоей судьбы нам неподвластен ход.
Да и погрязли мы в кругу земных забот,
А боль утрат своих не забываешь.
И ты напрасно красками играешь,
И освещаешь нам пучины вод.
Мы обмельчали дележами льгот,
Когда иных проблем не замечаешь.

Ты как кумир сейчас всего нужней.
Свои мы растеряли ориентиры.
Наш идеал обломками камней
Разрушил ненадёжные квартиры.
Не оставляй нас в царствии теней.
Ты вновь горишь. Как феникс древних дней.

                13.
Ты вновь горишь. Как феникс древних дней,
Рождённая старанием Гольварда.
Достойна ты канцоны барда,
Что льёт тебе почтительный елей.
Держу пари на тысячу гиней –
Не обернёшься ты дешёвою петардой.
Ты грацией и мощью леопарда
Достойна славы многих королей.

Свой путь пройдя, конца не угадаешь.
А счёт векам судьбы не прояснит,
И жажду жизни он не утолит.
Хоть всё ты в жизни испытаешь,
Пройдя сквозь радости и боль обид,
Чтоб возродиться к жизни – ты сгораешь.

                14.
Чтоб возродиться к жизни – ты сгораешь.
Испепелить себя обречена.
Пусть смерти наползает пелена,
Но о покое ты не помышляешь.
Твоих лучей багрец и седина
Сегодня стали строками сонета,
И памятью великого поэта
Ты в наши дни награждена.

Ты лучший дар сокровищницы Кира,
Всех затмеваешь красотой.
Ты краше Веги непростой,
Хозяйки горделивой Лиры.
За то, что ты всегда была мечтой,
Тебя зовут божественною, Мира.
                26 нояб. – 6 дек 2006 г.






 ВОЛОШИН  М.А.    ЛУНАРИЯ
                (Исходный сонет венка сонетов)

Жемчужина небесной тишины,
Лампада снов, владычица зачатий,
Кристалл любви, алтарь ночных заклятий,
Царица вод, любовница волны.
С какой тоской из влажной глубины
К тебе растут сквозь мглу моих распятий,
К Диане бледной, к яростной Гекате
Змеиные непрожитые сны.

И сладостен и жутко безотраден
Алмазный бред морщин твоих и впадин,
Твоих морей блестящая слюда –
Лик ужаса в бесстрастности эфира,
Ты вопль тоски, застывший глыбой льда,
Ты жадный труп отвергнутого мира.


 Венок сонетов  М.А. ВОЛОШИНУ

                1.
Жемчужина небесной тишины
Ты ожила в стихах Максимилиана,
Как первая красавица султана,
Как хрупкие подснежники весны.
И те, кто под тобою рождены,
От жалкого раба до богдыхана,
От крошки мураша до великана
В твоё досье навечно включены.

Не избежать твоих ночных объятий.
Ведя отсчёт земных календарей,
Ты управляешь вздохами морей
И тонким ритмом всех наших занятий,
Являясь и для слуг и для царей
Лампадой снов, владычицей зачатий.

                2.
Лампада снов, владычица зачатий,
Тобою любовался Коктебель,
И соловья заливистая трель
Звучала нежной скрипкою Амати.
Но и тебе достанется проклятий
Безлунной ночью в жуткую метель,
Когда сугроб последняя постель
Перед уходом в мир иных понятий.

И только там, в незримом измеренье,
Утратив связи с грешною Землёй,
Не властна ты и над ничтожной тлёй,
Тогда как здесь, в безумном озаренье
Созвучна ты бетховенской сонате,
Кристалл любви, алтарь ночных заклятий.

                3.
Кристалл любви, алтарь ночных заклятий,
Младенцем я хотел тебя достать.
Но ты качала детскую кровать
И ускользала от моих объятий.
Багровым ликом хмурясь на закате,
Ты ставила незримую печать
На невозможность многое понять
Пытливым поколениям гипатий.

Но и теперь, когда твоя порода
Добычей жадной стала лунохода
Мы в смену фаз твоих вовлечены
И всё хотим с упорством ортодоксов
Познать твой мир извечных парадоксов,
Царица вод, любовница волны.

                4.
Царица вод, любовница волны,
Ты в тихий час полна очарованья.
И шлют тебе в тоске свои посланья
И тощий волк и грозные слоны.
И звук тобой натянутой струны
Несёт надежду верного свиданья.
И уж не так тоскливо ожиданье,
Когда лучом ты манишь с вышины.

И я писал тебе свои заметы,
Когда юнцом с Уранией дружил.
И в этом был неведомый посыл,
Как говорили нам апологеты
Уже не существующей страны
С такой тоской из влажной глубины.

                5.
С какой тоской из влажной глубины
Вчерашний день, вчерашние чинуши
В ушедший век заманивают души,
Не ощущая времени волны.
Да кто ж не любит ласки старины.
Пускай цветут и яблони, и груши,
И предков сон ничто пусть не нарушит,
Не приводя к замшелости страны.

Но пробил час. Былое смыло в Лету.
Вождей вчерашних требуют к ответу
Мятежные незрелые юнцы.
И новый век, чеканкой на булате
На фоне оглупляющей попсы
Для них растёт сквозь мглу моих распятий.

                6.
К тебе растут сквозь мглу моих распятий
Ночных прозрений долгих череда.
Когда седою станет борода
К нам мудрость сходит на закате.
Тогда мы слышим в громовом раскате
Неотвратимость Божьего Суда
И всё ж не верим. В том то и беда,
Пока не хватит нас кондратий.

А жизнь торопится быстрее и быстрей,
Листки срывая всех календарей,
Штампуя беды, словно в автомате.
И чем душе тревожней и больней,
Тем чаще взоры обращаем к ней,
К Диане бледной, к яростной Гекате.

                7.
К Диане бледной, к яростной Гекате,
Чей факел грозен и кровав?!
Мы не взываем боле об утрате.
Не та эпоха и не тот устав.
И сводки котировок пролистав,
Мы счастье ищем в банкомате,
На бирже, в акциях, в откате,
Гермесу почести воздав.

Романтика не греет наши души.
Нам поп-кумиры прожужжали уши.
И за собой не чувствуя вины,
Живём, торгуясь, будто на базаре,
Где двадцать пятым кадром в «Аватаре»
Змеиные непрожитые сны.

                8.
Змеиные непрожитые сны
О том, что сбудется из предсказаний майя.
И мы живём, с тревогой ожидая
Удар стихий за фронтом тишины.
И верим в то, что годы сочтены.
И вновь Всевышний, грешников карая,
Лишь тех допустит на просторы Рая,
За кем не тянется греховный шлейф вины.

А олигархи, что трясли мошной,
Гламурной предаваясь неге,
Теперь как древний пращур Ной
Готовят личные ковчеги,
Считая, что мистический фольксваген,
Хоть сладостен, но жутко безотраден.

                9.
И сладостен, но жутко безотраден.
Селены отблеск на Земле,
Где пулею свинцовою в стволе
Последний аргумент, коль визави досаден,
Иль выигрыш бесспорен и громаден
Перед тобою на столе,
Когда ты ходишь на нуле
Средь наглых и богатых жадин.

Не правда ль, жутковатая картина,
А ты свидетельница, если не причина,
Что мир подлунный так не складен.
И чей-то выслушав совет,
Воспеть задумался поэт
Алмазный бред морщин твоих и впадин.

                10.
Алмазный бред морщин твоих и впадин
Поэт увидел сквозь стекло.
А где же базы НЛО,
Лунариков и прочих гадин?
И как бы вывод ни досаден,
На все загадки у поэта
Пока что не нашлось ответа,
Чтоб интересен был и складен.

Но всё же в точку он попал
И живописно описал,
Как будто сам слетал туда
И любовался на Гекате,
Как серебрится на закате
Её морей блестящая слюда.

                11.
Твоих морей блестящая слюда –
Увы, метафора, не боле.
А что лежит на лунном поле
Наврать сумеем мы всегда.
Не составляет то труда.
И не такое нам пороли,
Держа нас столько лет в неволе,
Что нам привычна лабуда.

Мы больше верим забугорным слухам,
Своё настраивая ухо
С улыбкой гаденькой сатира,
Не ведая о тайнах блюд.
И нам умышленно дают
Лик ужаса в бесстрастности эфира.

                12.
Лик ужаса в бесстрастности эфира –
Давно испытанная бредь.
Да всё никак не можем одолеть
Мы гипнотического пира.
И округлив глаза-сапфиры,
Бежит на лестничную клеть,
Чтоб первой к кумушкам успеть
Соседка верхняя Глафира.

Хотела этого Геката или нет,
Теперь уже не разобраться.
Но если очень постараться
На всё какой-нибудь ответ
Сварганить можно без труда,
Хоть вопль тоски, застывший глыбой льда.

                13.
Ты вопль тоски, застывший глыбой льда.
Ещё бы! Холод там свирепый.
Вот там вождей устраивать бы склепы,
Чтоб сохранились навсегда.
И, пролежав до Божьего Суда,
Пред Ним держали бы ответы
За все безумные сюжеты,
Что развалились без следа.

Но трудно отказаться от иллюзий,
Пройдя сквозь битвы с множеством контузий
Под флагом уроженца Трира,
Как т; предписывала схема,
И обнаружить, что твоя система
Лишь жадный труп отвергнутого мира.

                14.
Ты жадный труп отвергнутого мира –
Таков волошинский финал.
Ну, прямо, чёрт его достал
С его трагическою лирой.
Начав о здравии кумира,
Своей недрогнувшей рукой
Всё быстро свёл за упокой,
Как будто честь спасал мундира.

И быстро поменял фасон…
Но вот уже последний бастион.
Что впереди за дымкою времён?
Предскажут то пророческие сны,
Навеянные нам из глубины
Жемчужиной небесной тишины.

                Май 2008 – 12-18 июль 2010 г.




ГОРОДЕЦКИЙ  С.М.  «Тревога»

Напрасно ищешь тишины:
В живой природе нет покоя.
Цветенье трав и смерть героя,
Восторг грозы и вой луны,
Туч электронных табуны,
Из улья вешний вылет роя,
Вулкана взрыв и всплеск прибоя
В тебе таинственно равны.

Нирваны нет. Везде тревога!
Ревет у твоего порога
Полночных хаосов прилив.
Не бойся никакой Голгофы.
Весь мир плененной бурей жив,
Как твоего сонета строфы.


Венок сонетов Городецкому

                1.
Напрасно ищешь тишины,
Весь мир грохочет безумолеку,
Сгребая под одну метёлку
Ещё остатки старины.
И нервы так напряжены,
Что убегая в самоволку,
Рискуешь встретить не креолку,
А круг обкуренной шпаны.

Мир погружён в безумный хаос,
Но прячет голову, как страус,
От всех проблем и от забот,
Держась за милые устои,
Покуда вихрь не сметёт.
В живой природе нет покоя.
          
                2.            
В живой природе нет покоя.
Есть путь наверх и тупики,
Куда попасть так не с руки
Среди всеобщего застоя.
Всё человечество больное.
От гробовой его доски
Спасти помогут не полки,
А вдохновение Святое.

Но есть ли силы у него?
Вопрос не праздный и печальный.
А мы из памяти сокральной
Достать не можем ничего.
Но в память врежется другое:
Цветенье трав и смерть героя.
                3.
Цветенье трав и смерть героя –
Слащаво-сладенький пейзаж
Мы превращаем в антураж
Игры компьютерного боя.
И навалившись на изгоя,
Входя порой в азарт и раж,
Творим безумный эпатаж
На грани ушлого разбоя.

Остановиться недосуг –
Тебя сметёт поток бурливый
Всё размывающей волны.
Как в судный час душы испуг,
Её безумные порывы,
Восторг грозы и вой Луны.

                4.   
Восторг грозы и вой Луны.
В природе нет успокоенья.
Вся жизнь – борьба, и вдохновенье,
И кровь, и ужасы войны.
Пока поля иссечены
Осколками кассетной боли,
Пока селенья сожжены,
Пока утрачены пароли 
 
От жизни мирного труда,
Нас ждут безумные года
И разрушенье старины.
О чём звеня во тьме морозной,
Поют настойчиво и грозно
Туч электронных табуны.   

                5.
Туч электронных табуны.   
В мозги и души проникая,
                Бездарной пошлостью вползая,
                Под флагом мнимой новизны.
И дав пустые ориентиры,
Самоназванные кумиры
Владеют душами страны.
Нам навязали тип героя,

Который мощным кулаком
Выводит запросто из строя
Кого назначили врагом.
Но сердцу хочется другое:
Увидеть мирным тихим днём
Из улья вешний вылет роя,

                6.
Из  улья вешний вылет роя
В благоуханные поля –
Всё это лирика покоя
В саду запретном короля.
Увы, покой нам только снится.
Вокруг безжалостная быль,
И боевая колесница
Летит в степи, вздымая пыль.

Во всём предчувствие дурное
Все в ожидании войны,
И лишь остатки тишины
Напоминают о покое,
Но предвещают ведуны
Вулкана взрыв и всплеск прибоя.

                7.
Вулкана взрыв и всплеск прибоя,
Слепой торнадо пылесос,
Целует заживо в засос.
Что попадает нажитое.
И не подумаешь дурное,
Какой с природы дикой спрос.
Она не ведает угроз,
Как и не ведает покоя.

Но как единый организм,
Она живёт своим законом,
Любой отбрасывая «изм»,
Не следуя ничьим канонам.
И люди, ящеры, слоны
Ей одинаково равны.

                8.
В тебе таинственно равны
И гул подземного движенья,
И грозной лавы изверженье,
И тонкий трепет тишины.
И фазы неразлучницы Луны
Определяют скрытые движенья
Людской души, приливы и теченья,
Которые тобой порождены.

И вдруг неведанно, нежданно,
Разбушевавшийся Аид
Ломает гор привычный вид,
Хоть возводил их постоянно,
Хребты кромсая и отроги.
Нирваны нет. Одни тревоги.

                9.
Нирваны нет. Везде тревога,
Везде раздоры и разлад.
И террористам нет преград
Коль наша склока им подмога.
Своё видение чертога
Навязывая всем подряд,
Нам рабством, смертию грозят
Зелёные штандарты  бога.

И эту страшную войну
Уже у самого порога,
Что может утащить ко дну
Ещё не осознали строго.
А бездн клокочущий обрыв
Ревёт у твоего порога.

                10.
Ревёт у твоего порога
Призыв сигнальный маяка
Но в шуме волн издалека
Ещё не слышится тревога.
Кому судить об этом строго?
Кто может знать наверняка,
Когда Всевышняя рука
Свершит предначертанья Бога?

С внезапным приступом цунами,
Смывающим с лица Земли
И города, и корабли.
Она возвысится над нами,
Как сказочный иероглиф
Полночных хаосов прилив.

                11.
Полночных хаосов прилив
Ещё не звук Армагедона,
Ещё не торжество закона,
Не окончательный прорыв.
Мы только слышим лейтмотив,
Глухие отголоски звона,
Что к нам летят из-за кордона,
Невольно порождая миф.

Наш век – клубок противоречий.
Атлант и глазом не моргнёт,
Как на его натруженные плечи
Посыплется былой хрустальный свод.
Но в век глобальной катастрофы
Не бойся никакой Голгофы.

                12.
Не бойся, это не Голгофа,
А ты не ангел, не пророк,
Ты лишь испуганный щенок,
Хлебнувший из хмельного штофа.
А стая бед уж входит на порог.
И от неё защиты мы не знаем,
И уж в который раз беспечно уповаем,
Что не пришёл ещё расплаты грозный срок.

Но где-то в глубине пульсирует догадка,
Что лопнет, наконец, встревоженный нарыв,
И всё пройдёт, и стихнет бурь порыв,
Воскреснет мир для нового порядка,
И тешет душу нам надежда сладко,
Покуда мир пленённой бурей жив.

                13.
Весь мир плененной бурей жив.
Ещё не наступили сроки.
Но беспощадные пророки
Нам предвещают новый взрыв.
И как бы ни был ты сметлив,
За все забытые уроки,
За святотатство и пороки
Сполна оплатим мы тариф.

Всё выше воды океана,
Всё ближе море к городам,
Слышней стук молота Вулкана,
И жар пустынь всё ближе к нам.
И в страхе разбежались дрофы,
Как твоего сонета строфы.

                14.
Как твоего сонета строки,
Сплетая в вычурный узор,
Ты лишь расширил коридор
Для неусвоивших уроки.
Но корни более глубоки,
И иногда, несущий вздор,
Лишь просто ловок и хитёр,
Чтоб скрыть реальные пороки.

Все люди, пленники Луны,
Несут её в себе с утробы.
И души их озарены
Каким-то пламенем особым.
Но в мире самой низшей пробы
Напрасно ищешь тишины.
                17 янв.  – 17 февр. 2016



М. ВОЛОШИН  М. А.    Два демона
                I
Я дух механики. Я вещества
Во тьме блюду слепые равновесья,
Я полюс сфер—небес и поднебесья,
Я гений числ. Я счетчик. Я глава.
Мне важны формулы, а не слова.
Я всюду и нигде. Но кликни – здесь я!
В сердцах машин клокочет злоба бесья.
Я князь земли! Мне знаки и права!
Я друг свобод. Создатель педагогик.
Я инженер, теолог, физик, логик.
Я призрак истин сплавил в стройный бред.
Я в соке конопли. Я в зернах мака.
Я тот, кто кинул шарики планет
В огромную рулетку Зодиака.

      Я  ДУХ  МЕХАНИКИ
Венок сонетов М. Волошину

                1.
Я дух механики. Я вещества
Любые формы, виды, проявленья.
Природа так щедра на удивленье,
Что не всегда к ней подберёшь слова.
Мной задана исходная канва,
Тенденции, законы, агрегаты
И что уже проверили легаты,
Со здравым смыслом сверившись сперва.

Мне безразличны короли и троны,
Указы, буллы и договора.
И чтоб ни говорили Цицероны,
Какие бы не возводили бастионы,
И лисьи не крутили б веера,
Дух для материи, – что спичка для костра.

                2.
Во тьме блюду слепые равновесья,
От глаз людских сокрытых неспроста.
В них отражается Природы красота
И в этой тайне проявляюсь весь я.
В своих избранниках я не был искушён.
Их жизнь и смерть внушали многим страх.
Один мечём был римским поражён,
Другие же погибли на кострах.

Пытливы люди, гибки их умы.
Настойчивость их спутница таланта.
И дело жизни их не ради гранта,
А бескорыстная борьба со властью Тьмы,
Пусть даже под угрозою тюрьмы
Иль участью печальной эмигранта.

                3.
Я полюс сфер, небес и поднебесья.
Зенит пронзаем мною и надир.
Я разыграл божественный клавир
На хрупких струнах равновесья.
Мир безграничен. В этом мой зарок
В его натуре многоликой.
Чтоб всё познать – иди за Эвридикой,
Как некогда Орфей решиться смог.

Мысль – как рычаг опорный Архимеда.
Где был тот грек, там и была победа.
В эпоху пап и чванных королей
Хвала тебе, упрямый Галилей.
И пусть тираны вас бессмысленно гноили,
Вы не для них страдали и творили.

                4. 
Я гений числ. Я счётчик. Я глава.
Я целых чисел не терплю засилье.
В моём подворье дробность в изобилье
Сквозь многомерный мир пробилась как трава.
Их сочетанье с формой и структурой
Скрепляет мир в единственную суть,
Определяя тот возможный путь,
Который нам был задан сигнатурой.

Мир дробен в целочисленности своей,
И в этом красота его творений.
Придумать это всё мог только гений,
Перед которым много поколений,
Пройдя свой путь ошибок и прозрений,
Добрались бы до истинных корней.

                5.
Мне важны формулы, а не слова.
Спор завершён на этой ноте.
Не лирики нужны в такой работе,
А с чётким алгоритмом голова.
Всё разложить по полкам, по законам,
С систему стройную весь сложный мир свести –
Тут надо быть как минимум Ньютоном,
Чтобы себе бессмертье обрести.

А в лабиринте множества причин
Нить Ариадны – призрачней фантома,
И важен первый волевой почин,
Преодолеть влияние синдрома,
И ужас безразмерных величин,
И страхи перед мистикой разлома.

                6.
Я всюду и нигде. Но кликни – здесь я!
С самим собою в равновесии,
Я завелся, как выпущенный джинн
В век механизмов разных и машин.
Часы, коляски, прялки, дрели,
Станки для тысячей работ
Немолчным хором вдруг запели
В кругу промышленных забот.

Настал мой век, моё раздолье –
Живи, выдумывай, твори.
Ко всем секретам знал пароль я,
Выигрывая все пари.
Мой век казался бесконечен
И как броня несокрушим и вечен.

                7.
В сердцах машин клокочет злоба бесья,
О коей знать нам было не дано.
Но вот явился Николя Карно
И описал её, как цикл благочестья.
Всё меньше тайн в механике тех лет,
Всё более интриг в соседнем тонком мире,
И в темах семинаров и бесед
Уже гипотезы о свете и эфире.

А там опять иной рубеж,
Иные выплывут проблемы.
И снова мысль долбит плешь,
Решая новые дилеммы.
И по велению Творца
Нет на пути таком конца.
   
                8.
Я князь земли! Мне знаки и права!
Я утверждаю званья и дипломы.
Моею властью крохотные гномы
В жизнь воплощают вещие слова.
Я мир вокруг! Я стимул для движений!
И поступью моей прогресс велик.
Я вечный клад загадок и интриг,
Открытий, парадоксов, достижений.

Земля живёт. В ней стратосферных плит
Мы чувствуем могучее движенье.
Нас Гималаев покоряет вид
И Эвереста смутное влеченье,
Где звёзды гаснут в нежности утра,
Как искры улетевшие костра.

                9.
Я друг свобод. Создатель педагогик.
Порыв души моей – неудержимый шквал.
Во множестве инструкций и методик
Я чёткий путь до цели указал.
Полёту здравой мысли нет предела.
Лети мечтой за мнимый горизонт.
Там, где живёт неуловимый дронт,
Кого душа так искренне жалела.

Я царь механики, и дух, и властелин.
И тля подвластна мне, и грозный исполин,
И их судьба в потоке скоротечном
Моим законам следует извечным.
А то, в чём я не суть и не причина,
Так и останется унылой мертвечиной.

                10.
Я инженер, теолог, физик, логик.
Моим призваньям «несть числа».
Я славлю добрые дела,
Свершаемые без методик.
Я был апостолам ровня,
И с Аристотелем я спорил.
Он силлогизмам тонким вторил,
Мои сужденья оценя.

Я разрешил апории Зенона
И неразрывность строгую времён.
И Зевс-Юпитер с каменного трона
Свой одобрительный мне слал поклон.
И Истины бесценная корона
Была любимее среди других икон.   

                11.
Я призрак истин сплавил в стройный бред.
И тем, кто в устремлениях неистов,
Я обозначил ложный след
Для всех мастей авантюристов.
Путь к Истине и труден и тяжёл.
Не обойтись одним здесь поколеньем.
И тот, кто крохи мудрости нашёл,
Был счастлив, замыкая звенья. 
   
За шагом шаг из века в век шагая,
Всё грезим мы заветною чертой.
Той, за которой Истина нагая
Нас очарует вечной красотой.
И светом знаний факел зажигая,
Развеем мрак невежества густой.

                12.
Я в соке конопли, я в зёрнах мака
Искал забвенья пелену.
И, очутившись в том плену,
На цепь посажен как собака.
Я поглощён всесильем мрака
И медленно иду ко дну,
Не понимая, что тону,
Не видя жуткой смерти знака.

Тускнеет жизнь в моих глазах.
Её как боль воспринимая,
Я вижу отголоски рая
Лишь в новой дозе конопли.
И душу крепко держит страх,
Как донный якорь корабли.

                13.
Я тот, кто кинул шарики планет
В спирали галактического танца,
Кто, разыграв космический сюжет,
Вдохнул в них жизнь огнём протуберанца.
Кто, разграничив дни календаря,
Определил пути в пустыне:
Где вспыхнет жизни новая заря,
А где её не будет и в помине.

И если жизнь возникнет в океане,
Ей посвящу своё служенье я.
Мы будем неразрывная семья,
И нас не разделить фрагментами на плане.
Никто не сможет нас перебороть,
Когда я дух её и плоть.

                14.
В огромную рулетку Зодиака
Я поместил небесный свод.
И все созвездия от Льва до Рака
Он нам неспешно выдаёт.
Но совершив круговорот,
Уже в другом витке спирали
Иные краски вдруг взыграли,
Прошедшей жизни раскрывая ход.

Всё спрятано в космической структуре,
В расположеньях значимых светил.
Эпохи тишины сменяли бури,
Когда земной взрывался вдруг настил.
Но каждый раз вступал в свои права
Я – дух механики и вещества!
               20-23 февр. 2016 г.



             АННЕНСКИЙ И.Ф.
   Третий  мучительный  сонет
Нет, им не суждены краса и просветленье;
Я повторяю их напамять в полусне,
Они – минуты праздного томленья,
Перегоревшие на медленном огне.
Но всё мне дорого – туман их появленья,
Их нарастание в тревожной тишине,
Без плана, вспышками идущее сцепленье:
Моё мучение и мой восторг оне.
Кто знает, сколько раз без этого запоя,
Труда кошмарного над грудою листов,
Я духом пасть, увы! Я плакать был готов,
Среди неравного изнемогая боя;
Но я люблю стихи – и чувства нет святей:
Так любит только мать, и лишь больных детей.


 ВЕНОК  СОНЕТОВ АННЕНСКОМУ И. Ф.

                1.
Нет, им не суждены краса и просветленье;
Не  мне их пел красавец Аполлон.
За вспышками слепого озаренья
Их звуки, словно карканье ворон.
Напрасно жду от них я воспаренья,
Расшитый семицветьем небосклон.
Какой наив! Они одни мученья
В мой беспокойный посылают сон.

Но я всё жду, что светлый миг настанет.
Душа горит и с нетерпеньем ждёт,
Что горний ангел призовёт её в полёт,
И каждой стрункою она воспрянет,
И взмахом крыл своих могучих
Развеет недоверья тучи.

                2.
Я повторяю их напамять в полусне.
Они меня преследуют повсюду.
А сердце, словно всадник на коне,
Уж топчет их в бесформенную груду.
Я в ней тону, барахтаясь на дне,
Пытаясь одолеть запруду,
И кто-то веселится в стороне
С лицом, похожим на Иуду.

А ночь прошла, и озарился день,
Но голова ещё в ночном дурмане
Пока плетётся в этом караване,
И целый день мне спутником мигрень.
И словно в поле сорная трава,
Пустые лезут в голову слова.

                3.
Они минуты праздного томленья,
Раз воля не слилась в кулак,
Когда с последней каплею терпенья
Порыв души перегорает в шлак.
Но всё кружусь в пучинах самомненья,
Липучих, будто бы шеллак,
На предпоследнем издыханье рвенья
Всё очевиднее словесный брак.

Всё засоряет он дешёвой пылью,
Всегда он первый с ложкой у котла.
И вот ему в загривок за дела
От сей души всадить бы бандерилью,
Чтобы растаяв, словно дым,
Дорогу дал словам живым.

                4.
Перегоревшие на медленном огне,
Как в холод сталь бросают для закала,
Они мужают и растут в цене,
Равняясь с прочностью металла.
Они как трактор на словесной целине,
Которую душа ещё не распахала.
И лишь мурашки по твоей спине
Бегут, достигнув высшего накала.

И снова тишины мучительная сеть
Окутала всё липкой паутиной,
И только писк досадный комариный
Всё громче и наглей пытается звенеть,
Как будто в этой тишине
Нет больше звуков на Земле.

                5.
Но всё мне дорого – туман их появленья,
Их робкий и печальный вид.
Как вдруг необъяснимое свеченье
Всё на мгновенье озарит.
Но вот опять пучиною забвенья
Их словно бы навечно зачехлит,
И где твоё былое вдохновенье,
Которое их снова оживит?

Как будто жизнь со мной играет в прятки:
«Ищи смелее, может быть найдёшь
И различишь, где правда, а где ложь,
Разгадывая мои загадки».
И мне подсовывая всяческую муть,
Всё вверх тормашками грозит перевернуть.

                6.
Их нарастание в тревожной тишине
Мне в душу льётся горечью полыни.
И будто демон на одной струне
Играет, уподобясь Паганини.
А я сижу вороной на копне,
Греховной убоясь гордыни.
Ищу безвольно истину в вине,
Как путник, заблудившийся в пустыне.

И обольстясь обманом миража,
Как будто подводя итоги,
Бреду в песках не ведая дороги,
Средь сорных слов бессмысленно кружа.
И их настойчивое повторенье
Не шлёт душе успокоенья.

                7.
Без плана, вспышками идущее сцепленье
Понятий, слов и небылиц,
Случайные рождают совпаденья
На простынях исписанных страниц.
И сразу мысли праздной оживленье
С победным клёкотом орлиц,
Понятьям старым новые значенья
Спешит присвоить без границ.

И здравый смысл отметая,
Выдумывая ерунду,
Она куёт себе беду,
Бессмыслицами обрастая.
Но всё ж, теряя верный путь,
Не может разум обмануть.

                8.
Моё мучение и мой восторг оне.
Пленяясь ими, их же критикую.
Они, как хилые растенья на окне,
Которые всем сердцем берегу я.
Всё сварится в огромном казане.
И более ничем уж не рискуя,
Найду слова, которые одне
Правдивый образ нарисуют.

И славен тот, кто те слова нашёл.
И хоть ещё находка не победа,
Но гибкий ум, что вечный непоседа,
Как козыри их выложит на стол.
И долгим вздохом облегченья
От счастья наступает опьяненье.

                9.
Кто знает, сколько раз без этого запоя
Я воду в ступе бестолку толок,
Поскольку самомнение дурное
Всё не давало выучить урок.
Но те, кто раз хлебнул того настоя,
Хотя бы раз переступив порог,
Неудержимы, как волна прибоя,
Что мерно бьёт в противоударный блок

Их стих искрится свежестью деталей,
Метафор сочных обнаружив клад.
И уж его на множество цитат
Ценители искусства расхватали.
Увы, не понимая иногда
Какого это стоило труда.

                10.
Труда кошмарного над грудою листов
Не избежать при всех твоих заслугах.
Немало сил затратишь и часов,
Приобретя в замен букет недугов.
И лишь тогда, с серебряных годов,
Ты станешь наконец ашугом,
И властелином нужных слов,
И Аполлону близким другом.

Пускай ты возрастом не юн,
И искромсали раны тело,
Но песня, что в душе созрела,
Уже звучит под рокот струн.
И то, что телом ты старик,
Не расслабляет ни на миг.

                11.
Я духом пасть, увы! Я плакать был готов,
Когда в тупик работа упиралась,
Не находя разумных нужных слов,
Как бы душа и не старалась.
Я обращался к опыту отцов,
В старинных книгах вдумчиво копаясь,
Я наставленья слушал мудрецов,
Их оптимизмом заражаясь.

А время шло, и ход из тупика,
Как свет в конце туннеля был не виден.
И всё отчётливей и очевиден
Совет был нужен знатока.
Иль сон глубокий, словно омут,
В котором беды все утонут.

                12.
Среди неравного изнемогая боя,
Я всё же бился из последних сил.
И пусть в часы унылые застоя
Меня мой ангел так не посетил.
А сердце жмёт предчувствие дурное,
Что я страданья эти заслужил.
Не будет мне ни мира, ни покоя,
Как бы об этом я и не просил.

Но механически слова рифмуя,
Я всё ищу к удаче поворот,
Когда душа волненьем оживёт,
Свободу, наконец, почуя.
И вырвется тогда из всех преград
Слов драгоценных водопад.

                13.
Я так люблю стихи – и чувства нет святей.
Их ритм, и размер, их рифм очарованье
Важнее мне любых других затей,
И душу им готов отдать я на закланье.
Хоть в море жизни множество путей,
И выбор их зависит от желанья,
Но всыпьте мне хоть тысячу плетей,
Не откажусь от своего призванья.

И пусть я в нём не очень преуспел,
Высот иных мне недоступны кручи,
Но согласитесь, что мой стих певучий
К иным сердцам навеки прикипел.
Хоть тлеет в сердце огонёк сомненья,
Но здесь любовь без сожаленья.
   
                14. 
Так любит только мать, и лишь больных детей,
Выздоровленья их с надеждой ожидая.
И смутный проблеск радостных вестей
Надеждой душу окрыляет.
Всё изучив до кончиков ногтей,
Из самой гущи жизни вырастая,
Поэзия всех видов и мастей
Волшебным словом увлекает.

Её таинственная суть
Непостижима и глубока,
Сумей добраться до истока,
Из родника её хлебнуть!
А без него иным твореньям
Не суждены краса и просветленье.
                28 февр. – 1 март. 2016 




   
  В.Я. БРЮСОВ    СОНЕТ
О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво»
Той сцене выигрышной, где насмерть сам сражён.
Как всё подстроено правдиво и лукаво.
Конец негаданный, а неизбежен он.
Сознайтесь, роль свою я отыграл со славой.
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон
Но я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой
Я не отвечу им, я насмерть поражён.
Люблю я красоту нежданных поражений
Своё падение я славлю и пою.
Не всё ли нам равно, ты или я на сцене.
«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю.
Одно желание во мне в пыли простёртом –
Как пятый акт развяжется с четвёртым?

 Второй венок сонетов В.Я. Брюсову

                1.
О ловкий драматург, судьба, кричу я «Браво»!
Продюсер ты, каких мне не найти.
Но я в начале своего пути,
По глупости, не рассуждая здраво,
Хотел свою игру вести,
Считая, что имею право.
И уже грезилось, что слава
В моей уверенной горсти.

Но получилось всё иначе,
И все прогнозы посрамив,
Судьба развела, как миф
Мои восторги от удачи.
И без потуги и обид
Сама теперь во всю рулит.

                2.
Той сцены выигрышной, где насмерть сам сражён,
Я не хотел бы продолженья,
Потоков слёз и умиленья
Моднявок глупых и матрон.
Какое это всё значенье
Теперь имеет для сторон?
И мне уж точно не резон
Искать в их слёзах утешенья.

И пусть я в чём-то проиграл,
Пусть оступился я некстати,
Повис боксёром на канате,
Но никогда не отступал.
И хоть я нынче сед и стар,
Но я умел держать удар.

                3.
Как  всё подстроено правдиво и лукаво.
Тут явно верховодил бес.
Но чей-то шкурный интерес
Отстаивал он так коряво.
И не какой он не Дантес.
Так, неудачная подстава.
И лучшая ему забава –
Пугать в полёте стюардесс.

Но что прошло, то не вернуть.
Пусть окружающие плачут,
Но это ничего не значит,
Событий не изменит суть,
Ни объясненье, ни трактовка,
Чтоб нам не всовывали ловко.

                4.
Конец негаданный, а неизбежен он.
Каков судьбы нашей итог,
Никто так угадать не смог.
И лишь поэты, mille pardons,
Находят иногда предлог,
Чтобы упрятать между строк
Свои нежданные прозренья
Для будущего поколенья.

Мир вечно верит в чудеса.
И вот из тех, кто служит Фебу,
Поэты точно ближе к небу.
Там их слышнее голоса.
Но только тем, в чьих песнях сердце бьётся,
Предвидения дар даётся.

                5.
Признайтесь, роль свою и я провёл со славой.
Всё шло отлично. Даже пусть
Не знал я текста роли наизусть.
И без подсказчицы корявой,
Способной навести лишь грусть
Своей манерой шепелявой,
Я пел басовою октавой,
Что ничего я не боюсь.

Но вот и сказаны последние репризы.
По ходу пьесы всё завершено.
Осталось лишь последнее звено,
Чтобы потешить зрителей капризы,
А дальше с ювелирной грацией
Раскланиваться на овации.

                6.
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон?
Приятно то осознавать.
Но повторять ли всё опять,
Чтоб снова выйти на поклон?
Увы, не вижу в том резон.
Уж лучше двигаться вперёд,
Ведь дел ещё невпроворот,
А жизнь стремится под уклон.

Успею ли, неторопясь,
Всё к сроку завершить достойно,
И после этого спокойно,
Земную отряхнувши грязь,
Благословив родню и дом,
Предстать перед Его судом.

                7.
И я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой.
Что там, за этой пеленой,
Где мир кончается земной,
Где наши беды и забавы
Иной окрашены ценой,
Где может стать позором слава,
Лекарством сделаться отрава
И лесть опаснейшей виной.

Мир очень смутно представляет,
И лишь на грани озаренья,
Что там, за рубежом забвенья
Все наши души ожидает,
Так не создав императив,
Науку с верой совместив.

                8.
Я не отвечу им, я насмерть поражён.
Меня теперь не докричаться,
Со мной, увы, не пообщаться,
Я от земного отрешён.
И пусть не лгут, что люди в трансе
На спиритическом сеансе
Со мной имели разговор.
Всё это, батенька мой, вздор.

Нет пунктов пропуска назад.
Граница строго на запоре.
Её в недремлющем дозоре
Обходит ангелов наряд,
Мгновенно пресекая разом
Всю контрабандную заразу.

                9.
Люблю я красоту нежданных поражений,
Как исторически необходимый шаг,
Когда от внутренних и внешних передряг,
Не выдержав толчков и потрясений,
Вдруг падает воинственный рейхстаг
Перед солдатом нашим на колени.
Так рушились империи османов
И прочих современных эрдоганов.

Всему на свете выделены сроки
Цвести, благоухать, давать плоды,
Но только до отмеренной черты.
А дальше всё! И времени потоки
Своею мощною волной
Тебя сметают в мир иной.

                10.
Своё падение я славлю и пою.
Я все этапы перешёл достойно.
И вот теперь могу спокойно
Переосмыслить жизнь свою.
Не всё в ней было, как хотелось,
И кое-где я оплошал,
Но планки я не опускал,
Где надо проявляя смелость.

И муки творчества любя,
Во всём опробовал себя.
Я рано понял вздорность славы,
И на никчёмные забавы
Я молодых не тратил сил,
И свежим в зрелость заступил.

                11.
Не всё ли нам равно, ты или я на сцене,
Пока не конкуренты мы с тобой.
Но вот тогда – начнётся сущий бой
За право быть кумиром поколений.
В эпоху сдувшейся цензуры,
Где рейтинг – цель и принципал,
Несём убогий бред халтуры
Без всяких нравственных начал.

Нам важно быть в престижном клане.
И пусть несём мы чепуху,
Но лишь бы были на слуху
Во всех ток-шоу на экране.
Ведь верно кто-то указал,
Известность  - тоже капитал.

                12.
«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю.
Но важно здесь – во что  играешь,
Что на кону ты оставляешь:
Семью, работу, жизнь свою?
Или по глупости не знаешь,
Что раз попав в эту струю,
Как в мёрзлом грунте колею,
Ты в ней навечно утопаешь.

«Вся жизнь игра». Вопрос в другом:
А кто же здесь любимый зритель,
И кто игры вашей ценитель,
Кто рукоплещет вам потом,
Раз вы такой артист заправский,
Что вам поверил Станиславский?

                13.
Одно желание во мне в пыли простёртом,
Сказать последнее «прости»,
Кому характером упёртым
Помехой был на праведном пути.
Кого обидел ненароком,
Кого в беде не поддержал,
Кому в неведении жестоком
Я руку помощи не дал.

Теперь уже перед финалом
Пытаюсь всё в одно свести,
И скорбным траурным хоралом
Звучит: «Прости», «прости», «прости».
И будто мчатся предо мной
Все акты пьесы неземной.

                14.
Узнать, как пятый акт развяжется с четвёртым
Давайте спросим у Шекспира.
Уж он-то знает все причуды мира
И связь живого мира с мёртвым.
Никто не мог так потрясать копьём,
Как это делал сэр Уильям.
Своей судьбе придал он крылья,
Направив праведным путём.

С судьбою вечно всё не просто.
Кого-то может баловать,
Кого вообще не замечать,
Лишь улыбнувшись у погоста.
Её не обмануть минутной славой.
О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво».
                21-28 март 2016 г.   




      В.Я. БРЮСОВ     СОНЕТ
Скала к скале; безмолвие пустыни;
Тоска ветров, и раскалённый сплин.
Меж надписей и праздничных картин
Хранит утёс два образа святыни.
То – демоны в объятиях. Один
Глядит на мир с надменностью гордыни;
Другой склонён, как падший властелин.
Внизу стихи, не стёртые доныне:

«Добро и Зло – два брата и друзья.
Им общий путь, их жребий одинаков».
Неясен смысл клинообразных знаков.
Звенят порой признанья соловья;
Приходит тигр к подножию утёса.
Скала молчит. Ответам нет вопроса.


ВЕНОК  СОНЕТОВ  В.Я. БРЮСОВУ

                1.
Скала к скале; безмолвие пустыни;
Песчаных дюн холмистая гряда.
Природа здесь, как видно, навсегда
Похоронила время в выжженной пучине.
Но камни помнят: варваров орда
Своей здесь поклонялася богине,
И с той поры ни вздоха, ни следа
Не отразилось в той картине.

Века бежали где-то вдалеке,
И только здесь они застыли,
Как-будто суть свою забыли
Среди камней на огненном песке,
Где выбор вариантов лишь один:
Тоска ветров, и раскалённый сплин.

                2.
Тоска ветров, и раскалённый сплин.
Там путники не боле, чем игрушка:
Мираж мечты заманчивой ловушкой
Их водит средь песков и каменных теснин.
Скала к скале доверчивой подружкой
Склонилась, как к пигмею исполин,
И словно шепчет ей на ушко
О красоте несбыточных куртин.

А на груди у каменных громад
Прошлась резцом пытливая рука,
Оставив там на долгие века
Своей души неизгладимый вклад.
И ветер бродит, словно паладин
Меж надписей и праздничных картин.

                3.
Меж надписей и праздничных картин
Неведомые знаки сохранились.
Их назначения давно забылись
В склерозе старческих морщин.
Кочевники здесь изредка молились
Своим излюбленным богам,
И тут шатрами становились
Назло шайтанам и врагам.

Когда-то здесь в скале седой
Родник с холодною водой
Случайных пленников пустыни
Спасал от жажды в летний зной.
А наверху, над самой головой,
Хранит утёс два образа святыни.

                4.
Хранит утёс два образа святыни.
Их уничтожить не смогли века.
И путникам видны издалека
Те изваянья и поныне.
За тучами летящего песка
Они порою кажутся живыми,
И мнится, что гранитная рука
Вот-вот помашет пленникам пустыни.

Но миг прошёл, и кончилось виденье.
Лишь хруст песка и каменная боль.
Хотя опять настырный тролль
Меня смущает искушеньем,
Но уже чётко видит взгляд:
То демоны в объятиях стоят.

                5.
То демоны в объятиях. Один
Стоит, к утёсу гордо привалившись.
Другой из демонов, склонившись,
Печально смотрит вглубь долин.
И будто бы стоящий демон,
Как повелитель, сюзерен,
Кричит другому, хоть и нем он,
Что тот ничтожество и тлен.

И подойдя почти вплотную,
Мы видим ту же ипостась.
Здесь бьёт ключом слепая страсть,
Здесь демон давит жизнь земную.
И словно встав фантомом над живыми,
Глядит на мир с надменностью гордыни.

                6.
Глядит на мир с надменностью гордыни.
Он им давно мечтает овладеть.
В свою раскинутую сеть
Людей он ловит и поныне.
Творит он зло, неправду, произвол.
Ему подвластна тёмная стихия.
Он корень бед, и бедствий всех посол,
Что испытала уж не раз Россия.

Он власть даёт прислужникам своим,
Вершить спокойно гнусные делишки,
И прятать грязь за белизной манишки,
Смрад выдавая за сигарный дым.
Он горд собою – грозный исполин.
Но есть другой, и тоже властелин.

                7.
Другой склонён, как падший властелин.
Нот он не покорён злодейкою-судьбою.
Живя в гармонии с самим собою,
Он тоже властный господин.
Но власть его совсем иной природы.
Он льёт добро, согласие, покой.
Своею благодатною рукой
Не ссорит он, а мирит все народы.

Где он гостил, там счастье расцвело.
Везде он борется с неправдой злою,
И не до сна ему порою,
Пока не всё искоренит он зло.
А свой прообраз спрятал он в пустыне,
И с ним стихи, не стёртые доныне.

                8.
Внизу стихи, не стёртые доныне,
Резцом упорным выбиты в скале.
И даже ночью в первозданной мгле
Они сияют, как маяк в пустыне.
И западает в душу их глагол,
Их вещий смысл давно уже озвучен.
Его поймут и эллин, и монгол,
Любой, кто грамоте обучен.

Вглядись и ты в священную строку,
В нетленный смысл вырубленных слов –
Нам свыше посланных даров,
Понятных даже дураку.
И повторять их не устану я:
«Добро и Зло – два брата и друзья».

                9.
«Добро и Зло – два брата и друзья»,
И жить не могут друг без друга.
Их судьбы сплетены так туго,
Как только можно в рамках бытия.
Их сущность в душах у людей,
Творящих зло, или добро несущих.
И кто ты – праведник, иль конченный злодей,
Людскими бедами живущий.

И каждый день, верша свои дела,
Мы бессознательно, но всё же выбираем:
Иль скользкий путь, ведущий в царство зла,
Или тропу добра и рая.
И хоть известна всем их подлинная суть,
Но у Добра и Зла и жребий одинаковый и путь.

                10.
Их общий путь и жребий одинаков.
Неразделима их совместная судьба.
Где правит Зло, где слышится мольба,
Где мрак насилия и страхов,
Где в справедливость вера так слаба,
Добро спешит к ним ангелом желанным;
И бесконечная со Злом борьба
Его призванием является чеканным.

Но есть внизу ещё одна строка.
Её на камне разглядишь не сразу.
И лишь внимательному глазу
Её штрихи виды издалека
Но как прочесть её в мерцаньях мглистых?
Неясен смысл знаков клинописных.

                11.   
Неясен смысл клинописных знаков.
Потерян он за давностью веков.
И нет на свете мудрых стариков, -
Не позабывших тайну дьяков.
Не слышно времени шагов,
Но очень зримы стали перемены:
Друзей вдруг поменяли на врагов,
И к доблестям причислили измены.

Мы к чтенью потеряли вкус,
Сведя культуру к примитиву:
К попкорну, пошлым шоу, чтиву,
Поправ все достиженья Муз.
И не для них теперь на склоне дня
Звенят порой признанья соловья. 

                12.
Звенят порой признанья соловья.
Своё гнездо с птенцами он голубит.
Он соловьиху серенькую любит,
Собой являя правду бытия.
Добро и Зло в нём строго в равновесьи.
А что ж у нас оно качнулось вновь?
Бездушный секс нам заменил любовь,
И души жгут желанья бесьи.

Титаник наш пока что на плаву.
Плывёт в безвестность тихо и устало.
И айсбергов вокруг него немало
И шанс велик наткнуться на скалу.
А на песок спасительного плёса
Судьбою тигр глядит из-за утёса.

                13.
Выходит тигр к подножию утёса.
Природы исполняя приговор.
Пред ней мы все равны, но с давних пор,
Когда весы, скрипя от перекоса,
Склоняются к пучине Зла,
Дурные рушатся дела.
И снова Правды и Добра
К нам возвращается пора.

Так, словно волею небесной,
Как по велению суда,
Качает нас туда-сюда,
Не задержавшись в точке равновесной.
Как избежать очередного к Злу заноса?
Скала молчит. Ответам нет вопроса.

                14.
Скала молчит. Ответам нет вопроса
О парадоксах нашего житья.
Но, очевидно, сущность бытия
В том бесконечном перетягивании троса.
Зло и Добро, Добро и Зло
Двуличность их неразделима.
Любой из них – одно крыло,
Летящим в душу серафима.

В их равновесии вся соль,
И вся основа мирозданья.
Они помимо нашего желанья
Свою играют заданную роль.
И сохранятся символом отныне –
Скала к скале в безмолвии пустыни.
                9-19 апр. 2016 г.
    


Я  ДУХ  МЕХАНИКИ.  М. ВОЛОШИН
   (Первый сонет венка)
                1.
Я дух механики. Я вещества
Любые формы, виды, проявленья.
Природа так щедра на удивленье,
Что не всегда к ней подберёшь слова.
Мной задана исходная канва,
Тенденции, законы, агрегаты
И что уже проверили легаты,
Со здравым смыслом сверившись сперва.

Мне безразличны короли и троны,
Указы, буллы и договора.
И чтоб ни говорили Цицероны,
Какие бы не возводили бастионы,
И лисьи не крутили б веера,
Дух для материи, – что спичка для костра.

 Венок сонетов М. Волошину

                1.1
Я дух механики. Я вещества
Меняю форму и структуру.
Подобно звёздному каюру
Я всем процессам голова.
Я без ненужных перекуров
И перерывов на обед,
Такой сварганю винегрет,
Что не понять и профессуре.

О, как люблю я глупых удивлять,
Лишь связи поменяв в кристалле.
«Глядите, шеф, такого мы не ждали,
Иль нам почудилось опять?»
А для меня имеет всё значенье:
Любые формы, виды, проявленья.

                1.2
Любые формы, виды, проявленья
Я заплетаю, словно кружева.
Пусть у иных кружится голова,
И в душу гадкое ползёт сомненье,
Что этого вообще не может быть,
Какие-то ошибки или глюки.
Но я то мастер на любые трюки.
Я знаю, что могу творить.

Ведь мне подвластны все многообразия
Всех вариантов знаю я черёд.
Пусть мой исследователь не врёт,
Что это только лишь фантазия,
Но ты побольше наберись терпения.
Природа так щедра на удивления.

                1.3
Природа так щедра на удивления,
И продолжает вечно удивлять.
Её не получается обнять
Ни чувствами, ни формулой, ни зрением.
Казалось вот – достигли мы предела,
Всему ввели понятье и закон.
Как вдруг нежданно: «Mille pardons!
Вот здесь наука ваша проглядела!»

И вновь опять бессонные часы,
Обмены мнениями, споры,
И в выступлениях мажоры
Клюют минорные басы.
И тут такой пойдёт галдёж,
Что слов к нему не подберёшь.

                1.4
И не всегда язык готов
Озвучить новые понятья,
Для коих в нашем восприятьи
Нет соответствующих слов.
Вот где – выдумывай, твои
Любые звукосочетания.
И эти новообразования
Ворчливо примут словари.

Не сотвори безгрешного кумира.
Его сломает времени полёт.
Так рухнули всесильный теплород
И увлечение Землё эфира.
Но тем, в ком мысль пытливая жива,
Мной задана исходная канва.

                1.5
Мной задана исходная канва,
Как базис, как первейшая основа
Всего, что порождаясь от простого,
Приобретает новые права.
И так всегда: от первого творенья
Мир разрастался, усложнялся строй.
И я следил за этою игрой
С улыбкой удовлетворенья.

Всё шло, как то предписывалось мной
По нотам вечного клавира.
И вот теперь система мира
Всех поражает красотой,
И посылает людям, словно амулеты,
Тенденции, законы и запреты.

                1.6
Тенденции, законы, агрегаты
В математическую спрятал я броню.
Не важно кто, хоть инженю
Пробьётся первым через эти латы.
И, прикоснувшись к вечному огню,
Откроет людям Истины мерцанье,
Ещё одну крупинку знанья
Вписав в научное меню.

Так постепенно прирастая,
Из века в век, из года в год,
Пред нами Истина святая
В своём величьи предстаёт.
И дружным рвением объяты,
Её фиксируют легаты.

                1.7
И что уже проверили легаты
Ложится в основание основ
Для будущих свершений или снов,
Где гениям откроют формулы, процессы, агрегаты.
Готов отдать я тысячу быков,
Подобно Пифагору из Самоса,
За мудрое решение хоть одного вопроса,
Служившего загадкой для веков.

Таких загадок мы найдём немало.
Их разрешенья ждёт научный мир.
Они дадут нам новый ориентир,
И с тайн иных сорвутся покрывала.
Но не всегда то примет голова,
Со здравым смыслом сверившись сперва.

                1.8
Со здравым смыслом свериться сперва
Нас убеждает мудрость вековая.
Пока ещё гипотеза «сырая»,
Ей не положены теории права.
А тайн, как прежде, - бесконечный свиток.
Одна другой заманчивей, хитрей.
И не выходит их решить скорей,
Хотя желаний и энергии избыток

Как мы себя сумели осознать
И какова природа тяготенья,
И жизни на Земле происхожденье…
И много ли чего хотим мы знать.
Пока играют в нас гормоны,
Нам безразличны короли и троны.

                1.9
Нам безразличны короли и троны,
Бароны, герцоги, князья.
В разгадке тайны бытия
Их бесполезны эшелоны.
И одного лишь знаю я,
Кто подходил б на эту роль:
Простой Бурбон Луи де Бройль,
Потомок славный короля.

И вот и вся, пожалуй, картотека.
Но есть ещё один пример:
Великий князь под именем К.Р. –
Поэт Серебряного века.
А остальное всё пустяшная игра:
Указы, буллы и договора.

                1.10
Указы, буллы и договора
Мне изначально безразличны.
Куда как более привычна
Мне с веществом искусная игра.
Что мне прославленный Гудини.
Он дилетант передо мной.
Его проделки со стеной
Совсем не повод для гордыни.

Я на обмане ничего не строю.
Что сотворил я – можно повторить,
И, вдумавшись, детально объяснить
Природных сил естественно игрою.
Ведь Я здесь формулирую законы,
Чтоб там ни говорили Цицероны.

                1.11
Чтоб там ни говорили Цицероны,
Иль их разумный антипод,
Но им равн; недостаёт
Понять всю глубину законов.
Так за тенденцией следя,
Они установили догмы,
Чтобы никто уже не смог бы
Понять всю сложность бытия.

Любой закон лишь наша мера
При данном уровне науки,
Чем овладели мозг, и руки,
И даже искренняя вера.
И только скептики, чтобы своё упрочить,
Готовы всё другое опорочить.

                1.12
Какие бы ни возводили бастионы,
Прогресс науки не остановить.
Её, порою рвущаяся нить,
Нас уводила в тихие затоны,
Где через годы, осознав застой,
Мысль снова затхлость побеждала
Идеей новой, молодой.

И снова скептиков колонны,
Не принимая новизны,
Готовы тоннами слюны
Свои отстаивать резоны.
И спорить яро до утра,
Вертясь, что лисьи веера.

                1.13
Какие б лисьи не крутили веера,
Ссылаясь на авторитеты,
Но старых догм апологеты
Лишь в восхваленьях мастера.
А странность мысли прорывной,
Подчас ломающей устои,
Игрой им кажется пустою,
Да и фантазией дурной.

Удобно жить на старых представленьях:
Спокойствие, надёжность и комфорт,
Как вдруг шальная мысль, словно чёрт,
Меняет всё мировоззренье.
И веселится, словно детвора:
Дух для материи, – что спичка для костра.

                1.14
Дух для материи – основа для неё.
Даёт ей смысл и значенье.
Без непрерывного движенья
Не существует бытиё.
Движенье – всё, покой -  ничто.
Любая остановка – смерть.
С вечно жизни круговерть
В причинно-следственное льётся решето.

И жизни всё многообразие,
Её естественный отбор,
И форм причудливый узор
Плодит безмерная фантазия.
И этому всему верховный голова
Я – дух материи и вещества.
                24 апр. – 9 мая 2016 г. 



СОЛОУХИН  В.А.         СОНЕТ
  (Исходный сонет венка)
Венок сонетов – давняя мечта,
Изведать власть железного канона!
Теряя форму, гибнет красота,
А форма чётко требует закона.
Невыносима больше маята
Аморфности, неряшливости тона,
До скрежета зубовного, до стона,
Уж если так, пусть лучше немота.

Прошли, прошли Петрарки времена,
Но в прежнем ритме синяя волна
Бежит к земле из дали ураганной.
И если ты всё ж мастер и поэт,
К тебе придёт классический сонет –
Вершина формы строгой и чеканной.


ВЕНОК СОНЕТОВ В.А. СОЛОУХИНУ

                1.
Венок сонетов – давняя мечта,
Да всё душа никак не созревала.
Ей всё ещё чего-то не хватало,
Чтоб, наконец, всё встало на места.
Стихами обнял я уже полсвета,
И рифм давно понятен мне каприз.
Но как-то было всё не до сонета
За лёгкою игривостью реприз.

Всё привыкала к дисциплине Муза,
Послушней становился карандаш,
Да и стихов вместительный багаж
Уже давил значительностью груза,
Чтобы уже, почти достигнув трона,
Изведать власть железного канона.

                2.
Изведать власть железного канона, -
Что прикоснуться к солнечным дарам.
Но вот смущают грозные пилоны,
Стоящие у входа в храм.
И вмиг находятся причины и резоны
В храм не входить ни сердце, ни стопой,
И двигаться привычною тропой,
Лишь издали творя ему поклоны

И тратить силы в поисках иной,
От правил строгих вольной формы;
Но даже там плодятся нормы
От хаоса защитною стеной,
Как грешник прячется под сень креста.
Теряя форму, гибнет красота.

                3.
Теряя форму, гибнет красота.
Не по нутру ей мысли беспорядок.
И остаётся на душе осадок
И складка горькая у рта.
И как же в жизни нужен распорядок –
Важнейшая характера черта,
Чтоб из стихов разбросанных тетрадок
Вдруг пышно заалела красота.

Пусть будет много стилей и течений,
Пусть множатся попытки новизны.
Они как зов ещё не тронутой струны,
Которую нащупал гений.
Пиши, как хочешь – нет запрета иль препона,
Но форма чётко требует закона.

                4.
А форма чётко требует закона.
Хоть ты ужом настойчивым крутись,
Какому хочешь ангелу молись, -
Не одолеть всесилие канона.
И даже если пишется верлибрами,
Там тоже есть свои ограничения.
Я чую это всеми фибрами
Своей души, способной на прозрение.

Но подгонять под три размера
Совсем негоже красоту.
Здесь промах виден за версту.
Везде нужна разумной мера.
И хоть та истина проста,
Невыносима боле маята.

                5.
Невыносима боле маята,
Всё возрастание халтуры,
И импотентность профессуры,
Забывшей, что есть красота.
Повсюду песни-однодневки,
Бездарных шоу пошлый маскарад,
Где крутят передками девки,
Которым даже чёрт не рад.

Где тут найдёте вы поэта,
Чтоб не сорвался в эту грязь,
И этой мутью вдохновясь,
Вдруг выдал золото сонета?
Повсюду царство пустозвонов,
Аморфности, неряшливости тона.

                6.
Аморфностью, неряшливостью тона
Как часто мы даём себя увлечь.
Всё потому, что голову нам с плеч
Уж не снесут служаки Аполлона.
Уж стала наша письменная речь
Трудна растущим юниорам.
Так сносит времени картечь
Своим безжалостным напором

Всё, что не может оценить
Очередное поколенье,
Не понимая назначенье
Того, что надо сохранить,
Хоть до последнего патрона,
До скрежета зубовного, до стона.

                7.
До скрежета зубовного, до стона
Культуру сохраняли мы свою,
Отстаивая, коль надо, и в бою
От варваров любого клона.
Но в наши дни, склоняясь к забытью
Великого родного Слова,
Мы замерли у бездны на краю,
Где бездуховность нас пожрать готова.

Общение свелось до примитива:
Отправил лайк – всего-то и делов.
Прекрасно всё обходится без слов,
А на экране выглядит красиво,
Чем ручкой портить чистоту листа.
Уж если так, то лучше немота.

                8.
Уж если так, то лучше немота,
Чтоб со своим ничтожеством убогим
Перед судом возвышенным и строгим
Поганого не раскрывать бы рта.
И, не впадая в состоянье грогги,
Всё выслушать, пусть даже и обидное, что есть.
Ведь нам высокую оказывают честь
В нелёгких поисках достойнейшей дороги,

Не растеряв жемчужин языка,
И красоту великой русской речи,
Которую пока что мы увечим
С бездарною отвагой дурака,
Которому и полгроша то не цена.
Увы, прошли Петрарки времена.

                9.
Прошли, прошли Петрарки времена.
И вместе с ним таинственной Лауры,
Которая расплывчатой фигурой
Виднеется за створками окна.
Уж не порхают вкруг неё амуры,
И под балконами гитары не звучат,
И страстный зов мужской колоратуры
Не очень и волнует то девчат.

В другой эпохе и другие нравы,
Другие интересы и забавы,
Которых и не знала старина.
Но сквозь века, хоть с горечью упрёка,
Приходит к нам, как память издалёка,
Всё в том же ритме синяя волна.

                10.
Но в прежнем ритме синяя волна
Всё так же притягательна, как прежде,
Всё также льстит обманчивой надежде,
Всё также ожидания полна.
Мы ждём её, как встречи ждут с желанной,
Как ждут весну средь ужасов зимы,
Как узник ждёт за стенами тюрьмы
С былой свободой встречи долгожданной.

И в наши дни, настрой души сверяя
По камертону лучших запевал,
На струнах сердца и души играя,
Мы ждём её, как ждут девятый вал.
И та волна с мечтой ещё туманной,
Бежит к земле из дали ураганной.

                11.
Бежит к земле из дали ураганной
В знакомом ритме синяя волна,
Чтоб стать строкой упругою, чеканной,
Какой и быть она всегда должна.
И вот он стих – возвышенный и яркий,
Где мысль и чувства так переплелись,
Как у сонетов мудрого Петрарки,
Под чьим пером они и родились.

Уж шесть столетий улетело в Лету,
Сменилось всё, что можно поменять,
Но интерес к бессмертному сонету
Не погасить, не спрятать, не отнять.
Какой бы жизнь нам не замыслила сюжет,
Но ты как прежде мастер и поэт.

                12.
И если ты всё ж мастер и поэт,
Тебе доступна сфера неземного,
Где оживает сказочное слово,
Когда на нас струится с неба свет.
А за спиной соцветие талантов,
Надёжный тыл и школа мастерства,
Где в очередь оттачивать слова
Всегда толпились дилетанты.

И мне пришлось изрядно потрудиться,
Бумаги изведя немало,
Чтоб строк разящих выведать секрет,
И с ними самому переродиться.
И лишь тогда мне Муза обещала:
К тебе придёт классический сонет.

                13.
К тебе придёт классический сонет,
Когда в душе созреет дисциплина,
И чувств твоих полёт орлиный
Его сумеет выведать секрет.
Учись у прадедов великих
Нежданных рифм красоте,
Чтоб быть всегда на высоте,
А не в компании безликих.

Дар творчества – подарок от Всевышнего.
Его прими как тяжкий крест – покорно,
Как знак работы вечной неустанной,
В своих стихах отбрасывая лишнее,
И по ступеням восходя упорно
К вершине формы строгой и чеканной.

                14.
Вершина формы строгой и чеканной
Близка к Сеченью Золотому.
Да и не вышло б по-иному,
А потому всегда была желанной.
Сонет с сонетом породнён строкой,
Литературной пуповиной связан.
И из неё растёт сонет другой,
Чтоб жизнь последующему был дать обязан.

И вот теперь единою системой,
Последовательно чередуя строй,
Своею увлекают нас игрой,
Как будто нам представлена поэма,
Где нас чарует стиль и красота.
Венок сонетов – давняя мечта!
                13-21 мая 2016 г



                ВОЛОШИН  М. А.    СОНЕТ
Полночных Солнц к себе нас манят светы…
В колодцах труб пытливый тонет взгляд.
Алмазный бег вселенные стремят:
Системы звёзд, туманности, планеты,
От Альфа Пса до Веги и от Беты
Медведицы до трепетных Плеяд –
Они простор небесный бороздят,
Творя во тьме свершенья и обеты.

О, пыль миров! О, рой священных пчёл!
Я исследил, измерил, взвесил, счёл,
Дал имена, составил карты, сметы…
Но ужас звёзд от знанья не потух.
Мы помним всё: наш древний тёмный дух,
Ах, не крещён в глубоких водах Леты!


ВЕНОК  СОНЕТОВ  М. ВОЛОШИНУ
                1.
Полночных Солнц к себе нас манят светы…
Их хороводы в звёздной глубине,
И взрывы в полной тишине,
И к нам летящие издалека приветы.
В каком ещё приснится сне
Слияние гигантов в звёздном танце,
Где в тонущем во мгле протуберанце
Мольба об угасающем огне.

А дальше чернота и дрожь эфира,
Где скрыто всё от глаз и от приборов.
То Чёрная дыра явилась миру
Объектом став научных споров,
Где голоса октавою звенят,
В колодцах труб пытливый тонет взгляд.

                2.
В колодцах труб пытливый тонет взгляд.
За атмосферу вынесем приборы.
Там, там мы выставим дозоры,
Которые не дремлют и не спят.
И мы увидим тонкие узоры,
Где раньше лишь чернела пустота.
Теперь там прирастает красота
И с нею в лад космические хоры.

Гирляндой звёзд нам предстаёт картина.
Не то, что раньше, сидя у камина,
Главой законченной считали мы.
Совсем иной теперь мы видим ряд,
И там, где свет пронзает царство тьмы
Алмазный бег вселенные стремят.


                3.
Алмазный бег вселенные стремят,
Гигантскими закручены волчками.
Там обороты измеряются веками,
И в центре всех волчков механики сидят.
Где будет что – ни чёрт не знает, ни святой.
Случайность здесь  - искусная царица.
Что, где, когда должно тут разместиться,
Летело в землю в чёрный перегной.

А дальше новые просторы и миры,
Где сил неведомых уверенной игры
Из тьмы рождаются причудливые светы.
И снова видим мы фантазии полёт,
В котором Мать-Природа создаёт
Системы звёзд, туманности, планеты.

                4.
Системы звёзд, туманности, планеты:
Всё упорядочено нами в небесах.
И все названия за совесть, не за страх
Давали нам древнейшие клевреты.
Мы этот принцип сохранить сумели.
Удобен он в общенье и в работе.
И, успевая сделать всё к субботе,
Ещё в рефлектор заглянуть успели.

Там перед нами мир развёрнут в глубину.
Не устаёт душа им любоваться,
Вникая в суть, иль просто восторгаться,
Иль ковыряя лазером Луну,
А счёт идёт, беспечные корнеты,
От Альфы Пса, до Веги и до Беты.

                5.
От Альфы Пса, до Веги и от Беты
Градация светимости идёт.
Здесь Сириус бессметно восстаёт
На первом месте в лучезарном свете.
А дальше? Где у Макса интуиция?
И где Канопус, Ригель, Процион,
Идущие, как требует закон,
Кому Меракс в подмётки не годится.

Не будем Максимиллиана обвинять.
Любимцы есть у каждого из нас.
И их в положенный увидев час,
Спокойно можем поискать
Весь милый сердцу свой парад
От звёзд Медведицы до трепетных Плеяд.

                6.
От звёзд Медведицы до трепетных Плеяд,
От гибкого Дракона до Кассиопеи
Мы пролетим с тобою, словно феи,
Смущая принцев неотступный взгляд.
Пусть догоняют те, в ком есть везенье,
Те, у кого в запасе сотни М.
Но лучше виртуального общенья
В полётах не придумано никем.

И вот когда вернёмся мы домой,
Усталые от долгого пути,
Нам места лучше в мире не найти,
Чем встретиться с любимою женой.
А наши дети, что возьмёшь с ребят?
Уже простор небесный бороздят.

                7.
Теперь простор небесный бороздят
Любые корабли и звездолёты,
Куда нас могут повести пилоты,
Куда диспетчер выпишет наряд.
Кто только в Космос нынче не летает!
Врачи, ботаники, геологи,
Священники, строители, гидрологи,
Кого охота к перемене мест толкает.

Не то, что раньше: посошок с сумой.
Броди по свету, осеняясь крестом,
Давно забыв уже про отчий дом,
Про то, как тянет путника домой.
Но он идёт, неся в душе заветы,
Творя во тьме свершенья и обеты.

                8.
Творя во тьме свершенья и обеты,
Я духом рос, добро творя,
Как васнецовских три богатыря,
Копьём и луком делая заметы.
Но зло опять вставало на пути.
И каждый шаг давался не без боя.
Но мы в Войну прошли и не такое,
Чтоб с каждым боем крепнуть и расти.

И вот Победа в блёстках Славы,
Умылась в радостных слезах,
Ну, а во многих именах
Ещё не найден след кровавый,
Чтоб дух народа всё это учёл.
О, пыль миров! О, рой священных пчёл! 

                9.
О, пыль миров! О, рой священных пчёл! 
Передо мной Вселенная кружится,
И вместе с нею (или это снится),
Вдруг закружился мой рабочий стол.
И я лечу волшебным метеором
В родного неба глубину,
Чтоб из чертога тайн похитить хоть одну,
У Церебера под неусыпным взором.

Настало время подводить итог,
И всё собрать в коллекцию единую,
Чтобы потом с дотошностью орлиною
Никто от счёта бы уйти не смог.
И словно тот внимательный орёл,
Я исследил, измерил, взвесил, счёл.

                10.
Я исследил, измерил, взвесил, счёл.
Мне помогали сотни звездочётов,
Которым я в их базы перевёл
Все данные моих ночных полётов.
Их труд упорный длился  много лет,
Кристаллы  истин вместе собирая,
Когда хранитель славный – амулет,
В единый сплав их всех собрал играя.

И стало легче видеть материал,
Сводить в систему, подмечать детали,
Увидеть то, что раньше и не знали,
И что небрежно кто-то потерял.
Но я, пройдя сквозь долгих бурь рассветы,
Дал имена, составил карты, сметы.

                11.
Дал имена, составил карты, сметы,
Наметил все маршруты в звёздный мир,
И дал в пути надёжный ориентир,
Когда включать и выключать ракеты.
И вот звезда. Глотая всё вокруг,
Она стремится к росту и всесилью,
Готова, поглотить любую эскадрилью,
Прорвавшуюся за Шварцшильдов круг.

А дальше? Дальше шляп кордебалет с голов,
И третья часть сонаты от Шопена,
И Гоголя немая сцена,
И грохот траурных стволов,
И тишина, терзающая слух.
Но ужас звёзд от знанья не потух.

                12.
Но ужас звёзд от знанья не потух,
Хоть знания росли и умножались.
Но всё равно нам звёзды оставались
Гигантами, тревожащими слух.
Из века в век, опережая знанье,
Летела мысль с фантазией вдвоём,
За выложенный знаньем окоём,
Туда, где утвердилось бы призванье.

Но знанье быстро догоняет нас,
Развеивая ложные наветы,
И обходя структурные запреты,
Возводит истины уверенный каркас.
И прадедов, лаская гордый слух,
Всё помнит наш древнейший дух.

                13.
Всё помнит наш древнейший дух.
Как пирамиды строились на Ниле,
Как Стоунхедж искусно возводили,
Чтоб факел знанья в дебрях не потух.
Как вдруг взошли сады Семирамиды,
И с трона Зевс нам молнии метал,
Как Гелиос в Родосе воссиял,
Как храм возник эфесской Артемиде.

И много помнит он, что прошлое таит,
Во что подчас нам и поверить сложно,
Считая, что всё это невозможно,
И что удача наша просто спит.
А всё, о чём писались те заметы,
Не крещены в глубоких водах Леты.

                14.
Не все мы крещены в глубоких водах Леты,
Чтобы забыть бессмертный Парфенон.
В горах Эллады утвердился он,
И строгой красоты нам шлёт букеты.
И тот букет пропорций и размеров
В Природе вдруг раскрылся, как закон,
Как некий вездесущий эталон,
Плодящий красоту в бесчисленных примерах.

Она везде: на суше и в воде,
В живой и неживой природе,
В движеньях волн, в цикличности погоды,
И в наших развлеченьях и труде.
И запуская фейерверком кометы,
Полночных Солнц к себе нас манят светы.
                12-20.06.2016 г.



   МАСАЛОВ  В. И.       СОНЕТ

Бегу по звёздам сквозь ночную тьму
И не боюсь упасть иль оступиться.
Мелькнёт кометы хвост – в огниве кнут,
Созвездий ярких бликов вереницы.
Я всё бегу, и нет желанья встать
И оглядеться – та ль к Нему дорога?
И отдохнуть, ну хоть чуть-чуть, немного,
Иль, может быть, кого-нибудь позвать.

А мысль одна – где мир хранит предел,
Где мир другой ворота открывает,
Где отдыхают души наших тел,
Где человеком не повелевают?
Хочу узнать, в какую дверь входить,
Где все свои, где всем дано любить.



ВЕНОК  СОНЕТОВ     МАСАЛОВУ  В. И.

                1.
Бегу по звёздам сквозь ночную тьму,
Уж с детства мне дорогою знакомой,
Где я, мальчишкою влекомый,
Искал таинственную звёздную тесьму.
И по тропинкам без оглядки
Я бегал от звезды к звезде,
Чтобы успеть во сне везде
Засыпать звёздной пылью грядки.

Казалось мне, что звёзды здесь взойдут,
И, созревая, разлетятся роем,
И я космическим героем
Прославлен буду за особый труд.
И, глядя на восторженные лица,
Уж не боюсь упасть иль оступиться.

                2.
И не боюсь упасть иль оступиться.
Я эти тропы знаю наизусть.
Сюда ходил я мудрости учиться,
На радость жизни заменяя грусть.
Но не всегда мне удавалось
У мудрых звёзд найти простой ответ.
И сердце вдруг тоскливо так взрывалось,
Как будто мерк передо мною свет.

И я сердился, звёздами кидая,
В сердцах не ведая, что я творю.
Прости мне, Господи, то кровь ведь молодая,
Которую никак не усмирю.
А в небе символом на скрытый Божий суд:
Мелькнёт кометы хвост - в огниве кнут.


                3.
Мелькнёт кометы хвост - в огниве кнут
И растворится в небе без следа,
А новая хвостатая звезда
Уж появилась, где её не ждут.
Не всё стабильно на небесной сфере,
И мы следим за этою игрой,
Когда небесные вдруг открывают двери,
Чтоб звёздный к нам камней обрушить рой.

Одни сгорают в атмосфере ярко,
Как будто бы десятки солнц зажгут.
Другие драгоценного подарка
Земле метеоритом поднесут.
И тянутся, как звёздные зарницы
Созвездий ярких бликов вереницы.


                4.
Созвездий ярких бликов вереницы
Нас окружают на родной тропинке.
Хоть как грибы их складывай в корзинки –
Все там должны спокойно поместиться.
Но не до них мне нынче, не до них.
Тропа ведёт в далёкие просторы,
Где говор звёзд вдруг вспыхнул и затих,
И звёзд иных слагаются узоры.

И я бегу сквозь звёзд калейдоскоп
Куда, куда? Я сам не понимаю.
Как будто я фантома обнимаю,
А сердце вдруг скомандовало: стоп!
Но не пытаясь что-то понимать,
Я всё бегу, и нет желанья встать.

                5.
Я всё бегу, и нет желанья встать,
Передохнуть и сердце успокоить,
Или хотя бы как-то перестроить,
Чтоб знать, куда мне правильней бежать.
Но вот тропа внезапно раздвоилась,
А те опять на множество дорог,
И сердце вдруг тревожно так забилось:
Какой тропой велит бежать мне Бог?

И я бегу, но уж не так, как ране,
Уже сомненье душу холодит,
И мысль упорная стучит,
Что мне пора, словно в густом тумане,
Остановиться, хоть бы на немного,
И оглядеться – та ль к Нему дорога?

                6.
И оглядеться – та ль к Нему дорога,
Чтоб  подготовить душу к встрече с ним,
В чём мы её безжалостно корим,
Покаяться в грехах, которых много.
Всё на бегу. Всё как-то впопыхах,
Когда дыхание давно уж сбилось.
Казалось, вот, решение в руках
Тебе свою явило милость.

Но бег, как жизнь, как нужный строй,
Как часть необходимого движенья.
И мы бежим, бежим до исступленья,
Чтобы одной возвыситься мечтой:
Достичь желанного порога
И отдохнуть, ну хоть чуть-чуть, немного.

                7.
И отдохнуть, ну хоть чуть-чуть, немного,
Но я бегу, и бегу нет конца.
И льётся пот с усталого лица,
И бесконечной кажется дорога.
Безумен бег, который самоцель;
Без ясной мысли выраженной строго.
Не для него нежнейшая свирель
Поёт душевно, как по воле Бога.

А я один среди немых светил.
И не с кем перекинуться словами,
Иль поменяться с кем-нибудь местами,
Из тех, кто бы меня об этом попросил.
Но одиночества я не могу принять.
Так, может быть кого-нибудь позвать.

                8.
Иль, может быть кого-нибудь позвать,
Чтобы вдвоём искусно и умело
Любое мы бы выполнили дело,
С которым одному не совладать.
А думать всё же лучше одному.
Мысль, как царевен, не спрячешь по темницам.
И тесно ей в роскошном терему.
Она летит, не ведая границы.

Легко пронзая толщину эпох,
Вникает в тайны древнего поверья,
На чём позднейшие возникли суеверья,
Из самых разных собранные крох.
Клубок идей ещё не оскудел,
А мысль одна – где мир хранит предел.

                9.
А мысль одна – где мир хранит предел.
Предел не в том, что он не бесконечен.
Напротив, переменчив он и вечен,
Загадок рой плести не оскудел.
Но есть предел – там мир не материален.
В иных законах жизнь его идёт.
И также, как и наш, тот мир реален,
И души наши он к себе берёт.

Но в этот мир совсем мы не стремимся.
Нам материальный мир дороже и родней.
И всё мы тянем до последних дней,
И расставаться с ним мы так боимся.
Но там уж каждый чётко знает
Где мир другой ворота открывает.

                10.
Где мир другой ворота открывает.
Известно душам всем наверняка.
Но тот секрет не стоит пятака
Для нас, земных, кто смерти не желает.
Жизнь без оглядки многим по душе.
В пучину чувств бросаясь без разбора,
Они на душу тонкую клише
Невольно ставят, как клеймо на вора.

Но к счастью есть совсем иная прыть:
Пока душа трудиться не устала,
Чтоб дел хороших совершить немало,
Её уже с пути не совратить.
Там за неё безмолвный страж радел,
Где отдыхают души наших тел.

                11.
Где отдыхают души наших тел
Давно то место называют Раем.
И на Земле мы вовсе не скрываем,
Что это есть искомый наш предел.
Но все ли души в неге там и в холе,
Для всех ли душ туда свободен путь?
Быть может те, кто злобствовал на воле,
Должны в иной распадок завернуть?

Как лечат их от склонностей порочных,
Нам не известен этот их секрет.
И отпускают ли их снова в свет,
Или иных в оковах держат прочных?
Но точно там доподлинно не знают,
Где человеком не повелевают.

                12.
Где человеком не повелевают?
В вопросе этом слышится подвох.
Какую ни возьмите из эпох,
Везде им словно мячиком играют.
И в наши дни всё та же злость,
Всё тот же принцип, всем делам основа.
Так на Земле издревле повелось,
Что человек не стоит ни полслова.

Когда же пресса вышла из яслей,
И превратилась в средство кругозора.
Нас всех зомбировать стали без разбора,
Посредством модных созданных сетей.
И вот теперь проявит ли наш зомби прыть,
Чтобы узнать, в какую дверь входить.

                13.
Хочу узнать, в какую дверь входить,
Где я найду душе успокоенье,
Где с душами другими примиренье
В моей душе несложно пробудить.
Где я найду спокойствие, как Чацкий,
Чтоб струны все звучали, как одна.
Чтобы с другими душами по-братски,
Она была любовью спасена.

Где эта дверь желанного покоя,
Где душам все прощаются грехи,
И даже те бездарные стихи,
Что дерзко посягнули на святое?
Но эту дверь не всем дано открыть,
Где все свои, где всем дано любить.

                14.
Где все свои, где всем дано любить
Возможно лишь в подразделеньях Рая,
Где приданная стражница святая
За всеми душами пристально следит.
И в этой строгой райской дисциплине
Казарменный проклюнулся испуг.
Фигурой лишнею на той картине
Себя почувствовал я вдруг.

Бежать, бежать! Как двигаться приятно!
И троп знакомых подо мной настил.
И я себя, как гончую пустил,
Бежать по свежим Солнца пятнам.
И будто бы покинувши тюрьму,
Бегу по звёздам сквозь ночную тьму.
                21-25.06.2016 г.



ХОДАСЕВИЧ В. Ф.       СОНЕТ
Пускай минувшего не жаль,
Пускай грядущего не надо –
Смотрю с язвительной отрадой
Времён приближенную далью
Всем равный жребий, вровень хлеба
Отмерит справедливый век.
А всё-таки порой на небо
Посмотрит смирный человек,

И одиночество взыграет,
И душу гордость окрылит.
ОН неравенство оценит
И дерзновенья пожелает…
Так нынче травка прорастает
Сквозь трещины гранитных плит.



ВЕНОК  СОНЕТОВ  ХОДАСЕВИЧУ В. Ф.

                1.
Пускай минувшего не жаль.
Оно умчалось без возврата.
Лишь ветры южного пассата
В душе баюкают печаль.
Всё разделил рубеж незримый:
Что было здесь, вдруг стало там.
И в миг померкнувшим цветам
Уж снится рок неодолимый.

И в сердце снова пустота,
И снова впереди дорога
С интригой чистого листа,
С ещё неясною тревогой,
И бесшабашною бравадой:
Пускай грядущего не надо.

                2.
Пускай грядущего не надо –
Оно печально и темно.
Осенним дождиком в окно
Оно стучит.  Перед лампадой
Беззвучно каюсь и молюсь.
А вечер тихо наступает
И мягкой лапкой обнимает
Мою застенчивую грусть.

Ужель грядущего не нужно !?
Всё! Можно ставить жирный крест
С могильной прочною оградой.
А на ещё живущий дружно,
Прошедших на живучесть тест,
Смотрю с язвительной отрадой.

                3.
Смотрю с язвительной отрадой
На наш безумный глупый век.
Что в нём решает человек
С пустой котомкой за оградой?
Известны все, кто мир схватил
В петлю финансовой неволи.
А тех, кто против нищей доли,
Демократично разорил.

Промышленно-финансовые кланы –
Так вот кому мы все подчинены,
 И для кого таскать всегда каштаны
Из пламени войны обречены.
Не смастерить из этого мораль.
Времён в приближенную даль.

                4.
Времён в приближенную даль
Как через лупу нам светили,
И факты грудами свозили
Все в Александровский централ.
И всюду вождь непогрешимый
Над всепослушною толпой,
Закомплексованной, слепой,
Но силою неодолимой.

В ней все равны, но есть равней.
Так проще управлять толпою,
То добродушною, то злою,
Как диких табуны коней.
И по декретам, данным с неба,
Всем равный жребий, вровень хлеба.

                5.
Всем равный жребий, вровень хлеба.
Тут все равны, а кто равней,
Тот, стало быть, стократ ценный,
И важен тем, кто вровень с Фебом.
Всем равный кус земного рая.
Не дёргайся и не гунди,
А то идущие позади,
Твои потуги пресекая,

Что ты не прав, тебе внушат
И возражать уже опасно.
Должно быть всё у нас прекрасно,
Как нас заверить все спешат.
И счастья им без всяких картотек
Отмерит справедливый век.

                6.
Отмерит справедливый век
И нам достойное участье,
Чтобы как торт кусочек счастья
Сменил настырный чебурек.
Но это век всего лишь только снится.
В любой эпохе справедливость
Не боле, чем патрона милость,
К тебе слетевшая синицей.

Синица в руки, как подарок:
Он слишком трепетен и мал,
Чтобы вниманье приковал,
Как будто крепок он и ярок.
А из-за журавля в просторном царстве Феба
С досадою глядим порой на небо.

                7.
А всё-таки порой на небо
Мы смотрим, отрываясь от забот.
Нам облегчение даёт
В сердцах исполненная треба.
Работа непростая штука.
Кому-то в радость, а кому – хомут,
Где стимулами пряники да кнут.
А в целом тягостная мука.

Но есть такие, для кого работы зов,
Как сердцу милая отрада,
Как аромат весенний сада,
Как нежный звон колоколов.
И на такой вот странный век
С недоуменьем смотрит человек.

                8.
Посмотрит смирный человек
На нашу жизнь, где тьма противоречий
И где общение порой доходит до увечий,
И не захочет в этот век.
Но жизнь ему не даст другой.
Живи, коль хочешь просто жить.
И дай не Бог, чтоб голову свою не положить
От перестрелки рядовой.

Вот тут и думай, есть ли жизнь на Марсе,
Коль  на Земле её не ставят в грош.
Но далеко туда – не удерёшь,
И лишь измызгаешься в фарсе.
А жизнь бока тебе настолько наломает,
Что одиночество взыграет.

                9.
И одиночество взыграет
И душу заберёт в полон,
И погрузится тихо в сон,
С Надеждой встречу обещая.
И сном целебным спасена,
При звуках горнего звучанья,
Для свыше данного призванья
Судьбой разбужена она.
И славен час её полёта,
Когда свободна от оков,
И быта душного болота,
Летит, касаясь облаков.
Где совесть больше не скулит,
А гордость душу окрылит.

                10.
И душу гордость окрылит
За исключительность судьбы,
И звук архангела трубы
Её на подвиг вдохновит.
Легка любимая работа,
Хоть трудностей неперечёт,
Но всё равно нас к ней влечёт
Необъясняемое что-то.

И только разум, смысла страж,
Над бурей чувств и пожеланий,
Ведёт послушный экипаж
Сквозь море бурное страданий.
Но как бездарность не шумит,
Неравенство он оценит.

                11.
Неравенство он оценит,
Как чёт и нечет подмечая,
И все оттенки различая,
Всё справедливо разрешит.
Возникнут споры, пересуды,
Как это водится всегда,
И, может быть с битьём посуды
Глухая личная вражда.

Но это всё уже вторично.
Шуми, кричи, но пройден миг,
Когда возможно было лично
Влиять на ход иных интриг.
Так всё, что нас судьбою славит,
Он дерзновенно пожелает.

                12.
И дерзновенно пожелает:
Дерзай, выдумывай, твори,
Священным трепетом гори
Пока душа твоя пылает.
А если нет в тебе огня,
И холодна душа немая,
То в ней посредственность пустая
Лишь злится, гениев браня.

Так жизни проступает схема:
Одни дерзают и творят,
Душой другие не горят,
И все, как пазл, даёт систему.
На этом жизнь наша играет.
Так нынче травка прорастает.

                13.
Так нынче травка прорастает,
И жизнь кругом берёт своё,
И входит в каждое жильё,
И с новым аистом взлетает.
Она повсюду и везде
И силу жизни vis vitalis,
Как мы бы дружно не пытались,
Нам не зажарить на гвозде.

И всё, что нам даётся свыше,
Не нам пытаться изменить,
Хотя мы можем хоть до крыши
Всё уничтожить и спалить.
Но жизнь опять травинками сквозит
Сквозь трещины гранитных плит.

                14.
Сквозь трещины гранитных плит
Жизнь прорастает мхом и травкой,
Как ясной будущей заявкой,
Что жизнь повсюду воцарит.
Но не везде у ней цветущая поляна,
И не на всё ей хватит сил.
Недаром Дарвин загрустил,
Узнав, что мы от обезьяны.

Мы уязвимы от всего,
Хоть век живи в стерильном боксе,
Но как в старинном парадоксе,
Не отыграешь ничего.
И душу так щемит печаль,
Что и минувшего не жаль.
                26.06. – 1.07. 2016 г.




       ЛЬВОВА  Н. Г.        СОНЕТ

Беспечный паж, весь в бархате, как в раме.
Он издали следит турнира оживленье.
Ребёнок, - он склоняется, как в храме,
И ловит набожно скользящие мгновения.
Смятенный, - он не грезил вечерами,
Улыбки он не знал всевластного забвенья.
Он не клялся; служить прекрасной Даме,
Склонясь, он не шептал обетов отреченья.

Ещё не слышал он тревожные раскаты
Томительной грозы. Цветы вокруг не смяты
Ребёнок, - он глядит, как день – задорно…
Он не клялся; пред статуей Мадонны…
Всё ж близок миг! Он склонится покорно
У чьих то ног коленопреклонённый!



    ВЕНОК  СОНЕТОВ  ЛЬВОВОЙ  Н. Г.

                1.
Беспечный паж, весь в бархате, как в раме.
Он куколка-игрушка для принцесс.
Он в царственном меню – деликатес,
Как сладость на закуску даме.
Он нежный  мальчик. Он почти дитя.
Он драгоценность в свите королевы,
И все её любимые напевы
Он исполняет перед ней шутя.

Заточен он на царство Афродиты,
Как кукла для скучающих принцесс.
Он вынужден играть на интерес
Какой-нибудь Офелии из свиты.
Но, ощущая лёгкое волненье,
Он издали следит турнира оживленье.

                2.
Он издали следит турнира оживленье.
Он мал ещё для воинских утех.
Но уж потрогать рыцарский доспех
Для мальчика – удовлетворенье.
Мечтою, безобидною вполне,
Себя он видел не в камзоле,
А рыцарем, красующимся в поле,
Сидящим на породистом коне.

Но  таяла мечта и ускользала
Калейдоскопом ярких пятен,
Чей смысл лукав и непонятен
Дрожит на стенах мраморного зала.
Не рыцарь наш малыш, – уж слишком мал годами.
Ребёнок, - он склоняется, как в храме.

                3.
Ребёнок, - он склоняется, как в храме.
Его фантазии пока предела нет.
Над ним струится тот особый свет,
Который всех роднит нас с небесами.
Его душа безгрешна и чиста,
И ангелом незримо он храним.
Его крылом коснулся Серафим –
И в сердце воцарилась красота.

Ещё игра в его душе звенит, как бал.
И он готов резвиться без конца,
Но под присмотром строгого лица
Придворный соблюдает ритуал.
И принимая жизнь, как акт дарения,
Он ловит набожно скользящие мгновения.

                4.
Он ловит набожно скользящие мгновения,
Призывно так звучащие вдали.
Там, где недавно розы расцвели
Со вкусом королевского печенья.
Где можно бегать с надувным мячом,
А день тягуч, игрив и бесконечен,
Паж, как дитя, раскован и беспечен.
В покои не заманишь калачом.

Но бонна строго всё распределила
Когда игра, когда занятий час.
За пацанами нужен глаз да глаз,
Ведь королева так постановила.
Но пахнущий вечерними кострами,
Смятенный, - он не грезил вечерами.

                5.
Смятенный, - он не грезил вечерами.
Вечерняя молитва – и в кровать.
И до утра он должен почивать,
Своими детскими тревожим снами.
Ему не снятся женские глаза,
Чей взгляд заманчив и призывно сладок,
И чья коварная искусная слеза
Ломает жизни распорядок.

Не знает он всесилья женских чар,
Как простаков заманивают в сети,
Как разгорается в поверженной груди пожар,
Власть искр которого ещё не знают дети.
И не испытывая взрослого мученья,
Улыбки он не знал всевластного забвенья.

                6.
Улыбки он не знал всевластного забвенья,
Не знал, какая власть природой ей дана,
От чар которых не было спасенья,
И чашу мук ты выпьешь всю до дна.
Все улыбаются – от прачки до маркизы,
И всех улыбок нам не описать.
Но странную улыбку Моны Лизы
Так не смогли в итоге разгадать.

А паж подрос, став мальчиком упругим.
Уже не кукла он, а местный Аполлон.
Но что-то долго вот себе подругу
Среди девчат не хочет выбрать он.
Общаясь ровно с каждыми гостями,
Он не клялся; служить прекрасной Даме.

                7.
Он не клялся; служить прекрасной Даме.
Клятв никаких ещё он не давал.
И в жизни бесконечной панораме
Свою Судьбу пока он не искал.
В его простой ребяческой душе
Началом женским был лишь образ Мамы,
А образ милой и прекрасной Дамы
Лишь вызревал пока в карандаше.

Свою мечту порой он гнал карьером.
К себе любой он образ примерял.
Он был шерифом, был и флибустьером,
Артистом был, и полюс покорял.
И этому всему не предавал значенья.
Склонясь, он не шептал обетов отреченья.

                8.
Склонясь, он не шептал обетов отреченья.
В нём жил свободный своенравный дух.
Он не терпел в душе ограниченья,
Хотя и не высказывался вслух.
Он мог сыграть прилично на рояле,
И с дамами отлично танцевал,
И девушки с волненьем замирали,
Когда он их на танец приглашал.

Он жил пока ещё в своей скорлупке,
Где хмурились усатые пираты,
Где образы придуманы и хрупки,
И многослойны, будто бы из ваты.
И, делая на времени зарубки,
Ещё не слышал он тревожные раскаты.

                9.
Ещё не слышал он тревожные раскаты
Тех гроз, какие за душу берут.
Их молнии в больное место бьют
Сильнее, чем в боксёра на канате.
Промчалась мимо мнимая угроза,
Не тронув, не встревожив, не задев.
В душе любимый крутится напев,
А на отрогах буйствует мимоза.
Сияет день, и повзрослевший паж
Не юноша ещё и не ребёнок,
Садится с королевой в экипаж,
Где в полутьме блестят её караты.
И снова приближение не чувствует мальчонок
Томительной грозы. Цветы вокруг не смяты.

                10.
Томительность грозы. Цветы вокруг не смяты.
Ряд томных взглядов, приоткрытых губ.
Но мальчик твёрд, как повзрослевший дуб.
Пустое это всё и не достойно платы.
И тут же взгляд, как молнии удар.
И снова: мимо, мимо и бесцельно.
Ничто не помешает играм и веселью
Ну, разве что, в курительной пожар.

А мир прекрасен солнечностью дня.
И вторит смех ему, как оркестровка.
И под неё мяч попадает ловко
В корягу от рассохшегося пня.
И на душе спокойно и просторно.
Ребёнок, - он глядит, как день, - задорно.

                11.
Ребёнок, - он глядит, как день, - задорно.
С ним хорошо, в нём светится добро.
Уже тайком и он вострит перо,
Все жанры пробуя упорно.
Приветлив в женской он компании.
Стеснителен, но тоже в меру.
И всё, что нужно кавалеру
В нём проявилось, как в Испании.

Хоть он ещё и мал годами,
Но благороден и учтив,
И подрастая, стал красив
И не последний меж бойцами.
Но и под колокола сдержанные звоны,
Он не клялся; пред статуей Мадонны.

                12.
Он не клялся; пред статуей Мадонны.
И дамы сердца он не избирал.
Мужчина в нём с годами созревал,
Как это требуют природные законы.
А нетерпенья женского надрыв
Он опасался, словно злой холеры,
Имея в памяти плачевные примеры,
Из-за чего свой сдерживал порыв.

Но получилось как-то вот случайно
Что он увидел ту, которую так ждал,
В которой он увидел идеал
Своей хранимой так глубоко тайны.

И с той поры он быстро возмужал.
И в нём чудесно всё переменилось.
Всё то, что годы сдержанно копилось,
Всё вдруг прорвалось, как девятый вал.
А встречный марш уже звучит мажорно.
Всё ж близок миг! Он склонится покорно.

                13.
Всё ж близок миг! Он склонится покорно,
И чьё-то сердце застучит сильней,
И день взорвётся россыпью огней,
Летящих дружно и задорно.
Как первый снег те белые цветы.
Они уж век, как песнею воспеты,
Ложатся в строгие букеты,
Как эталон душистой красоты.

Ну, вот и подошло, что ждали много дней.
Наш бывший паж – изящный, оживлённый,
Как будто радости потоком озарённый,
Целует руки у избранницы своей.
И чью-то волю выполняя непреклонно:
У милых ног коленопреклонённый.

                14.
У чьих-то ног коленопреклонённый –
Таким запомнился нам бывший паж.
И про него цветной коллаж
Нам видится слегка видоизменённым
Ведь сколько времени уже прошло,
Больших и маленьких событий,
Утрат тяжёлых и открытий
На сердце горестно легло.

Но мы желаем нашему мальчишке
Того, что он себе бы пожелал.
И пусть его не смоет жизни шквал,
Ведь он теперь герой своей же книжки.
А раньше было что, - смотрите сами:
Беспечный паж, весь в бархате, как в раме.
                2.07.-7.07. 2016 г.

 

КРИЧЕВСКИЙ  Ю. Б.      СОНЕТ

Не  трудно красиво начать,
Но как же закончить красиво?
В душе бороздятся извивы,
Тревожит былого печать.
О, если б конец угадать!
Зов осени – в зреющей ниве,
Решиться отбросить огниво,
Хоть можно огонь высекать.

Не надо сближения длить.
Как только надорвана нить,
Уйдите свободным и ярким.
И будет ваш образ певуч –
Томящим, манящим подарком
От сердца останется ключ.


ВЕНОК  СОНЕТОВ  КРИЧЕВСКОМУ Ю.Б.

                1.
Не  трудно красиво начать.
Не верю! Начало тревожит.
Глядишь на пустую тетрадь,
И выжать ни строчки не можешь.
Пускай хоть какая строка
Легла бы на чистый листок.
За ней потекла бы река
Обдуманных сцепленных строк.

Красиво это или нет?
Лишь время может дать ответ.
А статистический опрос,
Пусть проведённый терпеливо,
Не даст ответа на вопрос:
Но как же закончить красиво?

                2.
Но как же закончить красиво?
А ты вот попробуй, сумей.
Чтоб синего моря заливы
Искрились под солнцем сильней.
Чтоб не было слова пустого
В строчке упругой, звенящей.
Вот это и будет основой
Для красоты настоящей.

В манере классической, строгой
Работать уже нам не смочь.
И Музе своей колченогой
Ничем мы не можем помочь.
А Музы страдальной порывы
В душе бороздят лишь извивы.


                3.
В душе бороздятся извивы,
Тревожа вопросами день.
И вот уже злая мигрень
Впилась, как венец из крапивы.
А что будет дальше, потом?
Вопросы не знают ответов.
И прошлое, словно щитом
От наших закрылось наветов.

Сгущается сумрак тревожный,
Как будто бы в сердце игла.
Как тяжкий вердикт непреложный,
На землю обрушилась мгла.
И словно тяжёлая кладь
Тревожит былого печать.

                4.
Тревожит былого печать.
Кому безразлично былое?
Без давних могучих устоев
От Хаоса не устоять.
А Хаос вокруг повсеместно
На нас налетает волной.
Но сдвинули плечи мы тесно
И встали железной стеной.

Пусть Хаоса волны зловещи,
Несут и разруху и смерть.
Но нас не заманите в клещи,
Где смертью разит круговерть.
Что можно ещё ожидать?
О, если б конец угадать!

                5.
О, если б конец угадать!
И бегать к гадалке не надо.
Но думай, какою наградой
Тебя захотят наказать
С дурными вестями курьеров
Казнили за страшную весть.
Вот думай! Какую карьеру
Тебе б захотелось завесть.

С прогнозом погоды не страшно.
Подумаешь, не угадал.
Зато рассказал так прекрасно,
Что просто заслушался зал.
Читал, как художник в порыве:
Зов осени – в зреющей ниве.

                6.
Зов осени – в зреющей ниве.
Ну, как левитановский рай.
И там комбайнёр в новой «Ниве»
Спешит убирать урожай.
Здесь ток недалёко грохочет.
И не уже силы терпеть.
И хочет душа, и не хочет
За счастьем куда-то лететь.

Пора, журавли улетают,
Курлыкая на издали.
Что счастья в гостях не бывает,
Не к счастью летят журавли.
И чтобы закончить красиво,
Решился отбросить огниво.

                7.
Решиться отбросить огниво.
Давно уже было пора.
Но сердце к работе лениво,
Ему бы всё только игра,
С девчатами танцы под вечер,
Прогулка вдвоём при луне –
Такой бесконечно-беспечен
Я вышел в полуденном сне.

И снова соломы брикеты
Таскаем под хрупкий навес,
И смотрим на небе приметы
Возможных желанных чудес.
Вот где бы огниво достать,
Чтоб легче огонь высекать.

                8.
Хоть можно огонь высекать,
Как в старину это было.
И пламенем ночь освещать,
Чтоб сгибла нечистая сила.
А с первой же песней рассвета,
Обняв дорогих поварих,
Таскаем с соломой брикеты,
Один подхватив на двоих.

А день бесконечной жарою,
И Солнца на небе игрою,
Как будто бы лютым пожаром
Хотят всё живое спалить.
Но всё ж говорится недаром,
Не надо сближения длить.

                9.
Не надо сближения длить.
Какая то в этом загадка.
Как тайну чужую хранить,
Душе и тревожно и сладко.
И хочется всем рассказать,
Какою я тайной владею.
Да только вот страшно начать.
А вдруг расскажу всё злодею.
Уже и подружкам своим
Я доверяться не стала.
А вдруг разболтают чужим,
И важная тайна пропала.
А стоит ли тайну хранить,
Как только надорвана нить?

                10.
Как только надорвана нить,
Всё рушится, как по заказу.
Как будто дурную заразу
Сумела Судьба распылить.
Срываются важные встречи,
Симпозиумы, договора…
Уж лучше Судьбе не перечить,
Пусть станет немножко добра.

Тогда уж мы с ней разочтёмся,
Она нам не будет мешать.
Чёт – нечет, во всём разберёмся,
Какая нам выгодна стать.
И вы не потухшим огарком,
Уйдёте свободным и ярким.

                11.
Уйдёте свободным и ярким.
Свободным от ложных причуд,
С прощанием долгим и жарким,
С речами несносных зануд.
И вот, наконец, посветлело,
И можно вставать и идти…
Но что-то за сердце задело,
И кошки готовы скрести.

И хочется вновь возвратиться,
Включиться в рабочий настрой…
Нет, нет. Это маленький сбой,
Лишь сон, что мгновение длится.
Ты весел, как солнечный луч,
И будет твой образ певуч.

                12.
И будет твой образ певуч,
Когда тебе есть чем гордиться.
На небе, свободном от туч,
Луна распахнула ресницы.
И путь твой вечерней тропой
Радушно она освещает.
Как будто любуясь собой,
Нежданную весть обещает.

Ты смысла ещё не постиг,
А вечер уж полон интриг.
И вот у костра терпеливо
Та пробуешь мясо цесарки.
Тебя награждают учтиво
Томящим, манящим подарком.

                13.
С томящим, манящим подарком
Какая  нам жизнь суждена?
Неужто, как тем из Ремарка,
Чью жизнь изменила война?
Нет!» Лучше пахать, не лениться,
Своим создавая трудом,
С чем вовсе не стыдно явиться
И встать перед божьим судом.

И будет совсем не опасно,
Что вышло не всё первоклассно,
Не очень то складно и тонко.
Но с горных парнасовских круч
Твоим неизвестным потомкам
От сердца останется ключ.

                14.
От сердца останется ключ.
Так кто же рискнёт открывать?
Замок заржавел и скрипуч.
И что в этом сердце искать?
Но вскроем умелой рукой
Рубеж предпоследний сердечный.
Да тут лабиринт! И какой!
В нём будешь плутать бесконечно.

Не каждый, увидев, рискнёт
Кидаться в тот омут с порога.
Кто жребий какой изберёт,
Тому и такая дорога.
Но, хватит. Довольно ворчать.
Не трудно красиво начать.
                10-17. 07. 2016 г.


КОМАРОВСКИЙ  В. А.      ВЕЧЕР

За тридцать лет я плугом ветерана
Провёл ряды неисчислимых гряд.
Но старых ран рубцы ещё горят
И умирать ещё как будто рано.
Вот почему в полях Медиолана
Люблю грозы воинственный раскат.
В тревоге облаков я слушать рад
Далёкий гул небесного тарана.

Темнеет день. Слышнее птичий грай.
Со всех сторон шумит дремучий край,
Где залегли зловещие драконы.
В провалы туч, в зияющий излом,
За медленным и золотым орлом
Пылающие ;дут легионы.


ВЕНОК СОНЕТОВ КОМАРОВСКОМУ В.А.

                1.
За тридцать лет я плугом ветерана
Старался заслужить названье человека.
И вот Всевышний в исполненье плана
Добавил мне ещё полвека.
И я пахать не уставал,
Работою не тяготился.
Какой-то внутренний запал
Меня поддерживать стремился.

Ни разу не перегорал,
Как то бывает по науке.
Бывало, зверски уставал,
Но никогда не опускались руки.
И может быть там отыскался клад,
Где я провёл ряды неисчислимых гряд.

                2.
Провёл ряды неисчислимых гряд,
Чтоб до сердец до юных докопаться.
И тихо рад, когда пытливый взгляд
Наукой начинал интересоваться.
И сколько выросло таких вот колосков –
Ответ у времени в кармане.
Пока грядущее в тумане,
Мы не увидим новых берегов.

Одна Надежда нам даётся во спасенье.
И на неё рабочий наш настрой.
Хотя и здесь бывают исключенья,
Что и она окажется пустой.
Но и прогнозы эти не смутят,
Хоть старых ран рубцы ещё горят.



                3.
Хоть старых ран рубцы ещё горят,
Но не мешают основной работе,
Где голоса так радостно звенят,
Когда улавливают мысль в полёте.
И радостным становится настрой,
Когда общаясь с молодыми,
Передаёшь им знания и опыт свой,
Висками отфильтрованный седыми.

И веруя в призвание своё,
В свою востребованность в этой сфере,
Не чувствуешь, как давит бытиё,
Вращаясь в молодёжной атмосфере.
И ноют пусть мои былые раны,
Но умирать ещё как будто рано.

                4.
И умирать ещё как будто рано,
Когда задумок и не сосчитать.
А сколько их уже успел начать,
Как следует и не обдумав плана.
И всё-таки идёшь не торопясь.
Какая торопливость в наши леты!
Чтобы лицом не бултыхнуться в грязь
И стать посмешищем для всей планеты.

И потихоньку завершаешь то,
Что подошло уже к порогу.
И без оглядки, как бывало, на ЛИТО,
Всё отдаёшь бесстрастно Богу.
Теперь возможно выпустить барана
Пастись в полях Медиолана.

                5.
Вот почему в полях Медиолана
Теперь заводы, фабрики теснятся.
И как соперника могучего Милана
Всевластный Рим уж начал опасаться.
В отрогах Альп озёрами гордятся.
Так много в них волшебной глубины.
И солнца здесь лучи так радостно искрятся,
Следя за колебанием волны.

Но вот пришли нахмуренные тучи,
Неся с собою трепетность грозы.
И в песне ветра в множестве созвучий
Великолепных молний встроились басы.
И нарастающий, как взрыв, во много крат,
Люблю грозы воинственный раскат.

                6.
Люблю грозы воинственный раскат
И крупных капель, бьющих громко в стёкла.
А дальше, наводящий ужас град,
А следом ливень, да такой, что разом всё промокло.
И это всё в раскатах громовых,
И блеске молний, бьющихся в экстазе,
И в неподвижной позе часовых,
Стоящих в замке Эстергази.

Но вот гроза уходит в дальний лес,
Последними сполохами сверкая,
И хочется каких-нибудь чудес,
Озон всей грудью радостно вдыхая.
А новое рождение громад
В тревоге облаков я слышать рад.

                7.
В тревоге облаков я слышать рад
Рожденье новой грозовой разборки,
Чтоб вновь ворваться в наш размеренный уклад,
От слабых окон отрывая створки.
Быть может, это наш Илья-пророк
В своей грохочет колеснице.
И многим просто невдомёк,
Что это он так громко мчится.

Пока колёса в небе не слышны,
Земля от прежних буйств отходит
И рада сгустку тишины,
Что по земле тихонько бродит.
Но слышен вновь в полях Медиолана
Далёкий гул небесного тарана.

                8.
Далёкий гул небесного тарана
По нивам прокатился и затих.
В полёте неуклюжего баклана
Спокойствия природы виден штрих.
Уж близок вечер. Всё вокруг стихает.
И ветер стих и спрятался от всех.
Природа-матушка словно отдыхает
От богатырских громовых утех.

Касатки снова небо исчертили.
Их крыльев свист слагается в мотив.
Они как будто небо захватили,
Других пернатых оттеснив.
Но всё ж пернатый не смолкает край.
Темнеет день. Слышнее птичий грай.

                9.
Темнеет день. Слышнее птичий грай.
Здесь утки, гнуси и вороны
Перекричат любой собачий лай
Особенно при общей обороне.
А в основном здесь царство тишины,
Природы краски, запахи и звуки.
Здесь спать легко; здесь не тревожат сны,
Не обещая ссоры иль разлуки.

А утро свежестью своей пьянит,
Что и шампанского не нужно никакого.
Природа здесь с тобою говорит
На языке, понятном для любого.
Но вот звучит суровой хрипотой карнай –
Со всех сторон шумит дремучий край.

                10.
Со всех сторон шумит дремучий лес,
Куда войти нельзя то без опаски.
Там постоянно ждёшь невиданных чудес,
Иль продолженье страшной сказки.
И мрачен лес, хоть день ещё сияет.
Под сводами ветвей собрались упыри.
Что ждёт тебя в лесу, где сумрак наступает
И злой Кащей, наверное, царит?

Но мы рискнём, пересечём опушку
И ощутим прохладный полумрак.
И что? На нас никто и не наводит пушку
И не пугает яростью атак.
Но может в глубине таятся эшелоны,
Где замерли зловещие драконы.

                11.
Где замерли зловещие драконы
Туда не доберёшься по земле.
Дождись, и благодатные муссоны
Тебя пушинкой вознесут к скале.
А на скале; и надо же такое.
Драконов нет – какой пролёт!
Лишь тучи здесь на временном покое,
Покуда ветер их не шелохнёт.

Тогда встают громадными клубами,
Обняв всю половину небосклона,
И Солнце яркими, но уж закатными лучами
Скользит меж туч прощальною короной.
Лети ж бесстрашно солнечным орлом
В провалы туч, в сияющий излом.

                12.
В провалах туч сияющий излом
Чуть шевелится в тёмной окантовке.
Он словно выложенный золотым стеклом
Небесным мастером так бережно и ловко.
А Солнца круг почти скатился вниз,
Но всё ещё играет и искрится.
И вот последний солнечный сюрприз:
Как будто дверь в Эдем это лучится.

Успеть бы в дверь, пока она открыта,
Пока ещё там светится излом,
Пока ещё молитва не забыта,
Пока душа не заболела злом,
Пока на вход не введено лимита,
Спешим за медленным и золотым орлом.

                13.
За медленным и золотым орлом,
Плывущим в небе тихо и спокойно,
Чтобы угнаться, не обязательно быть классным летуном.
Сумейте в этой связке выглядеть достойно.
Кто ты, кто он – попробуй оценить.
Орёл: и герб, и каждая монета.
Его пытались многие сломить,
Да только не хватало сил на это.

И он летит – могучих два крыла
Через провалы туч, закатом озарённых.
Внизу уже сгущаться стала мгла,
Где ожили и поползли драконы.
А наверху, где трасса пролегла,
Пылающие ;дут легионы.

                14.
Пылающие ;дут легионы
За улетающим в бессмертие орлом.
А вот другим в бессмертие талоны
Навряд ли будут выдаваться за столом.
Не надо нам бессмертия такого.
Не по душе оно, да и навряд ли есть.
Всю жизнь считал, что труд его основа.
Лишь он приносит славу нам и честь.

Что я вспахал и то ли я засеял –
Другим то лучше будет знать.
Но всходы я свои лелеял,
И не давал им засыхать.
И это делал я отнюдь не ради плана
Полвека плугом ветерана.
                18-25. 07. 2016 г.