***

Когда я засыпаю в столице таджиком,
гражданином страны, безработным,
И мне снятся тревожные сны, или даже не сны -
Я в своем одиночестве, в страхе тебя потерять
Все бегу и бегу,
И естественно не успеваю.
Потому ли, что время закатывал Я,
Словно мячик, куда-то, терял.
А теперь постоянно ворую чужое -
Твое, их, кого-то еще
(Хоть и хочется, чтобы не было этих кого-то ещё).
Потому, что меня рядом нет, а быть должен.
Есть внутрЯнное - необходимо.
(Это даже в то самое жуткое время меня удивляло)
Как бы не были мы далеки, и жестоки,
И уродливы в боли,
Моё Я было рядом с твоим,
Тихим свертком слепым.
В темноте (В темноте для того чтоб не дать ни малейших поблажек)
Ищет пальцами или губами знакомое тело,
Ту родную, соленую душу,
Ту, которую нужно обнять,
(Нужно - это потребность, а не принужденье)
И прижаться покрепче.
Только с ней будет больше не страшно.
Только с ней не захочется плакать.
И теперь это я вопрошаю к тебе
Своим телом и ручками от неразвернувшейся плоти,
Каждой складкой
И поворотом засохшей души,
Безразличной ко всем и всему,
Кроме самой светящейся точки
В тебе глубоко затаенной.
Той, что светит звездой Вифлеемской.
И приносят дары мудрецы
И послы, и волхвы, и проходят к тебе,
И от каждой сторон приползают.
Вот и я подхожу
Чтоб погреться к твоей колыбели,
Напитаться, напиться тепла,
Молока твоей жизни, твоих озарений,
Чудес, и нагорных речей,
Тех, что ты иногда произносишь не понимая.
Ты младенец, ты Бог мой, Мессия, Мария.
Я твой Павел, твой Петр, Лука,
Твой Иосиф.
Бестолковый, нелепый, нездешний,
Себе не подвластный,
Потерявший себя, на просторах подсмотренных смыслов,
Я куда-то приду,
Приведенный твоими руками,
И останусь там жить.
Вот однажды возьму и останусь.