Поэт и вождь

Вождь опрыскивает мир политически,
И вождю зачем-то нужен поэт,
Что осмысливает мир поэтически
И веселый сочиняет памфлет.
И живет поэт вот этой крамолою,
При вожде идя буквально вразнос.
Хоть и жизнь влача совсем не веселую,
Но при этом свой не вешая нос.
За поэтом наблюдают блюстители,
Им такие полномочья даны,
Чтобы эти, безусловно, властители
Были грамотнейше разведены.
Парадокс лишь в том, что планы не сходятся
Иногда и, как всегда, на беду.
И в полярном состояньи находятся
Величины, что всегда на виду.
У поэта за душой – откровение,
Пусть не камень, но таков механизм:
Тектонических двух плит столкновение
Вызывает громовой катаклизм.
А вождя страшат в-обще потрясения,
Эти сдвиги быть на стреме велят.
И идут к нему на стол донесения,
Что поэту карамель не сулят.
В обожании, что ласково плещется,
Только рифов не хватает вождю.
И поэту все опала мерещится,
Ломит спину – не иначе, к дождю.
Только пишет, даже если недужится,
Пилигрим, опровергающий Рим,
Весь исполненный гражданского мужества,
И востребован, и непримирим.
Вождь управит это буйство фантазии,
Походив, как в клетке тигр, по дворцу.
И найдется место где-нибудь в Азии
Потерявшему острастку творцу.
Настроенье кровожадное с вечера,
Может, утренний заменит бодун.
И в вожде найдется вдруг человечинка
Посочувствовать властителю дум.
У вождя не проходящая мания,
Но шути о том поэт, не шути,
Как им плохо на Олимпе признания,
Как похожи их земные пути.
И простит поэта вождь, и пожалует
Чин, гербовую поставит печать.
Пусть петрушка, дескать, малость побалует,
Кто-то должен же порок обличать.
Так бывает при поре самовластия:
Там, где Бог, крутиться должен и бес.
Чтоб не ввергла мир в бардак педерастия,
Выдвигается ей противовес.
Все куда-то постепенно, но движется,
Что не в тягость господам и рабам.
И когда одно без устали лижется,
Появляется тоска по зубам.
А толпа – она от веку доверчива
В ожидании чудес и острот.
И самой бы выдать нечто, да нечего,
И становится победой фокстрот.
Собираются Авдотьи с Федотами
За чекушкой, за частушкой, вразброд.
И довольствуют себя анекдотами,
Чем и держится обычный народ.
Что нарою сверх того в антитезе я,
Что не видывал еще интеллект?
Непонятная народу поэзия
Обретает площадной диалект.
Есть такое ремесло – балаганное,
Как дель-арте там иль прет-а-порте.
У поэта существо препоганое,
Ураганное, когда он в толпе.
Эти личности не то, что проворные,
Но всегда они занозой в заду.
Пусть не парятся пииты придворные,
В ботаническом гуляя саду.
Изучают пусть тычинки и пестики,
Точат зубы на невинных плодах.
Не наместники они и не вестники,
И помрут они в преклонных годах.
Не питая мир напрасными страхами,
Не они спешат досрочно к одру.
Есть другие, что братаются с плахами
И дуэлями сдувают хандру.
Им обыденно фортуну испытывать,
Фаталистам и большим драчунам.
Кто же будет мир свободой напитывать,
Ни коронам не служа, ни чинам?
Эти помыслы наивные, детские
Свежим духом обдают, пронесясь.
И на выстрелы в углы декадентские
Забредает иногда ренессанс.
Искупается вина кровью пролитой
У сената при парадном каре.
И находят времена часто в роли той
Не гвардейцев, мушкетеров и пр.
И находят как-никак усмирители
Не смутьянов страшных этсетера.
И в ракетах, где стоят ускорители,
Обнаружится все та же искра.
Попытайте хоть старуху прядущую,
И она ответит запросто, кто
Строит мост из эры прошлой в грядущую,
Заказав сперва три раза по сто.
Пусть не та у них осанка и выправка,
А перо теперь забито в айфон,
Все решает не Лубянка, не выпивка,
Все решает  исторический фон.
Посмотреть на это ежли критически,
Жизнь использует один трафарет.
Вождь опрыскивает мир политически
И ему зачем-то нужен поэт.

2016