2

2.
Время шло. Один за другим сменялись дни, неумолимо следуя предписанию естественного хода вещей. Та ночь не покидала моё сознание, наполняя его жуткими картинами. Мне казалось, что я медленно схожу с ума. Живя словно в тумане и лишь изредка возвращаясь в реальность сквозь эту пелену, разум мой утонул во мраке.
Дела шли хорошо, и я мог не заботится о своём финансовом благосостоянии. А потому передал полномочия управляющему, и лишь изредка занимался документацией.
Почти всё своё время я не покидал стен дома. Осень была в самом разгаре. Летняя жара отступила, передав эстафету холодной и, почти всегда, дождливой погоде. И, глядя в окно, я словно видел там отражение своего собственного внутреннего мира, всё с теми же густыми чёрными тучами и вечными дождями.
А утром всё покрывал непроглядный густой туман. Он окутывал всё пространство вокруг дома и пытался проскользнуть внутрь, медленно, лениво выискивая приоткрытые двери и окна. Проникал в комнаты и растворялся бесследно.
Жизнь со временем покидала стены этого старого дома. Некоторые из старых слуг ушли. Новые же не могли продержаться и месяца, исчезая бесследно.  А вскоре и вовсе перестали приходить.
Тишина и покой стали как нельзя лучше характеризировать это место, наравне с тревогой. Рабочих рук не хватало, а потому всё больше комнат запиралось. Медленно и неуклонно всё покрывала пыль.
Я знал, что мой дед был близок к разгадке тайн этого дома. Но, увы, он не оставил никаких подсказок после своей смерти. По крайней мере, мне так казалось. Я изучал историю особняка. Поднимал семейные архивы. Но всё было тщетно. Что-то ускользало от меня. И, напиваясь ночами, я пытался заглушить голоса своего безумия. Каждую ночь я слышал её. Она кричала, звала меня, умоляла ей помочь. И бессилие что-либо изменить жалило меня как кинжал. Всё прекращалось для меня лишь тогда, когда я падал в беспамятстве. Но с каждым днём голосов становилось всё больше. И я напивался всё сильней.
Была середина осени, когда очередная служанка исчезла. Но на этот раз всё было совсем по-другому. Мы виделись с ней всего несколько раз, когда она приносила мне обед в библиотеку, где я проводил всё своё время. Но я хорошо запомнил её голос. Он чем-то напоминал мне голос моей бабушки. Служанка была уже не молода, и по чертам её лица было видно, что она многое пережила.  Через месяц она исчезла. И её голос, полный отчаяния, слышался в ночи. Никто не видел, как она уходила., Последнее, что мне удалось узнать, было лишь маленьким огоньком в бездне мрака.  Последний раз её видели на кухне. Оттуда она направилась в свою комнату. Я последовал по её маршруту.  В этой части особняка я не бывал очень давно. Но всё же мне всё было здесь знакомо. Стены, картины, зеркала. Ничего не изменилось здесь со времён моего детства. Дверь в комнату была приоткрыта и поскрипывала от  гуляющих по коридорам сквозняков. В самой комнате было убрано. Кровать была застелена. Вещи служанки лежали на тумбочке. Всё было, словно бы она просто вышла куда-то.
Я направился к двери. И тогда мой взгляд на мгновение задержался. Полуоткрытое зеркало. Оно висело напротив двери. Сквозняк трепал на нём покрывало. Я скинул его на пол и вгляделся в своё отражение. Меня захлестнуло смутное чувство, что это не я.  Будто всё, что отражалось в нём, было иным.
Подняв с пола покрывало, я поспешил закрыть им зеркало. Тревога и страх одолевали меня. Из покрывала выпала заколка. Я не знал, принадлежала ли она пропавшей служанке или нет.  Но мне хотелось думать, что она оказалась здесь совершенно случайно. Хотелось верить, что она просто упала на пол когда я, не заметив, задел тумбочку покрывалом. Ведь если заколка была  там с самого начала, то это было намёком на то, что мой дед в последние дни своей жизни не был настолько безумен.
Воспоминания захлестнули меня бурной волной. Голос деда звучал в моей голове: «Не подходи к зеркалам. Не смотри в них. Никогда».
Волнение переполняло меня. Я побежал по коридорам, сам не зная куда.  Ноги сами несли меня.
Осенняя прохлада. Моросящий дождь. Глоток свежего воздуха понемногу развеял то состояние дурмана, в котором я находился. Мысли приходили в норму. Дед всегда был со странностями. Очень чтил семейные ценности и традиции. Знал почти всю историю нашего рода. Но стал сам не свой после пропажи своей жены.  Он искал что-то.  И то же искал я. Но перед самой своей смертью он знал ответ.  Всё своё время он проводил в библиотеке. Значит, там и находятся возможные ответы. И я просто что-то упускал.
Я взглянул на окна своего дома, которые как-то зловеще теперь глядели в мою покалеченную горем и ослабевшую душу.  Что-то в этих стенах хотело уничтожить меня, унести в небытие.
Но я был готов принять правду, какой бы чудовищной и абсурдной она не была.
Двери за мной закрылись. Другого пути я не видел и не хотел видеть.