Живот

Живот повис – я в зоне риска.
Скажу вам, злости не тая,
петух я гамбургский, сосиска
и Навуходоносор я.

Жиртрестом быть – ведь это низко.
Какая жалкая стезя.
Освободить из зоны риска
себя ужели же нельзя?

Укор мой – тезево родное,
брюшина, пузо, глобус, мяч.
И без конца твержу одно я:
хотя бы на ночь не хомячь!

Но неспроста, коль сыто брюхо –
все мимо слуха, сколько врать?
К ученью брюхо это глухо,
ему бы жрать, да жрать, да жрать.

Еда не жалит – не крапива.
Век изобилия – беда.
А губит что? Еда и пиво,
оно такая же еда.

Так выйти как же, как же выйти
из положения, братва?
Спасите, блин, остановите!
С утра до вечера жратва!

А я не стар, хоть и не молод,
хочу я формой потрясать.
И надо мне лечебный голод
немедля просто прописать.

Я не здоров, хоть и не болен,
лишь только б малость похудеть.
Но я самим собой неволен,
чтоб этим зверем овладеть.

Я гадкий, слабый, толстый, мерзкий.
полупиявка-полухряк.
Я аппетит имею зверский,
который мне главнейший враг.

Варенье, сало, кулебяка,
несокрушимо это зло!
И сбросить как с себя, однако,
не десять – хоть одно кило?

По сути однокоренные,
неразделимые, но вот
живот и жизнь – слова родные,
живот есть жизнь, а жизнь – живот?

Я живота теперь заложник,
я всех несчастнее калек.
Во мне страдает не художник,
во мне страдает человек.

Все те калории, что влезли
в меня, засели глубоко.
И до зеркальной так болезни
уже совсем недалеко.

Обременен ненужным грузом,
я сам себя стыжусь, как вор.
Кого пленишь огромным пузом?
О чем, скажите, разговор?

И не герой и не любовник,
себя в болото заманил.
В моей руке давно половник,
что тихо ложку заменил.

Иду я рабскою дорожкой
туда, где с сытным кормом чан.
Я там могилу поварешкой
себе копаю по ночам.

2016