Старуха

 Лизавета Алексеевна зашла на кухню и сразу машинально включила чайник. Подобно всем пожилым людям, несмотря на выходной день и отсутствие каких-либо важных дел, она проснулась очень рано, едва только солнце мелькнуло на горизонте. Окна её квартиры как-раз выходили на восточную сторону и так, каждое утро она встречала чашечкой крепкого зелёного чая, облокотившись на спинку старого скрипучего стула, за небольшим квадратным столиком, всегда застеленным чистой разноцветной скатертью.
 Родилась Лизавета Алексеевна в глухом провинциальном городишке в семье отставного за сроком службы офицера и дочери известного в то время учёного. С самого детства юная Лизавета получала достойное образование, занималась она преимущественно на дому, с наёмными репетиторами и по отцовским книгам, и в конце концов, не без помощи родителей, но в первую очередь, благодаря врождённым способностям и тонкому своему уму, поступила в педагогический институт и с отличием окончила его. Тогда же, в студенческие годы, она познакомилась со своим будущим мужем - Алексеем Ивановичем Шмелем, совсем ещё молодым, но уже вернувшимся с фронта, видным и статным юношей. Через год они поженились, а ещё через год перебрались в столицу, где Алексею Ивановичу предложили хорошую должность.
 Дети появились у них довольно поздно. Старшая - дочь, сейчас живёт на севере, гражданским браком за каким-то моряком, то ли бог знает, кем - Лизавета Алексеевна сама толком не знала и никогда его прежде не видела. С дочкой они почти не общаются, поддерживая связь лишь редким письмом. Сына - пьяницу да дебошира - она схоронила. Кончил он, будучи зарезанным от рук своего сокамерника в местах, так сказать, не столь отдалённых. Сама же Лизавета Алексеевна вредных наклонностей никогда не имела, папиросы и сигары не то, что во рту, в руках ни разу не держала и табачный дым на дух не переносила. Алексей Иваныч любил, бывало, опрокинуть рюмку за обедом, но Лизавета Алексеевна относилась к этому весьма сдержанно и привычку мужу прощала.

 Неторопливо попивая чай, Лизавета Алексеевна бросила взгляд на календарь, висевший на стене над столом. Скоро уж годовщина - двадцать лет ровно с тех пор, как не стало Алексея Иваныча, Лизавета Алексеевна погрузилась в раздумья. Многое вспомнилось ей о прошлом: вспомнился первый курс на факультете, когда, бросив всё, уезжала она из родного городка, вспомнился вокзал, как были на корабле с Алексеем Ивановичем, когда плыли круизом по Чёрному морю, их первый поцелуй, как потом в Москву... Ностальгия волной пробежалась по телу, и сердце как-то сильнее обычного заболело и сжалось в груди бедной Лизаветы Алексеевны. Она маленькими, почти бесшумными шажками прошла в спальню и повалилась на постель, тяжело вздыхая. Напротив кровати на невысокой деревянной тумбе стоял невыключенный телевизор - подарок дочери, долгие годы приходившийся, пожалуй, главным и чуть ли не единственным развлечением хозяйки.
 Это было замечательное утро, но последнее в жизни старой одинокой женщины.

* * *

 Она только что отложила в сторону фен, которым сушила свои седые, но густые и длинные волосы. Она никогда не красила их, но любила носить разные причёски, которые делала ей подруга-соседка. Она ровно и чинно сидела на краю табурета перед огромным, высотою почти до потолка зеркалом и большим пластмассовым гребешком, с не менее большими зубцами, ловко зачёсывала назад свои пышные пряди. Вёртким движением она в момент собрала их и завязала всё тонким чёрным узелком.
 Она всегда славилась девушкой изящной и утончённой, даже сейчас лицо её, как и прежде, сохраняло свежесть и красоту. Росту она была значительно ниже среднего, почти, разве что, не коротышка, и её это совсем не портило, напротив, отлично гармонировало со строением фигуры: худую, с годами, правда, заметно иссохшую, на тоненьких ножках, её со стороны можно было без проблем спутать с малолетней девочкой. Несмотря на почтенный возраст, со слухом и зрением у неё всё было относительно в порядке, так что, читала она, иной раз, совсем без очков. Манерой же разговора, манерой держать себя в обществе она походила на какую-нибудь знатную французскую особу и, наверное, немного гордилась этим своим аристократизмом - благородное происхождение её проявлялось во многом.
 До этого она уже выпила чай, с аппетитом доела остатки вчерашнего пирожного с ванильным кремом и шоколадной крошкой, а она, к слову, вообще была закоренелой сладкоежкой и жизни своей не представляла без тортов, конфет и прочих подобных вкусностей; и приняла контрастный душ, к которому приучил её по утрам супруг. Вышла она из него пободревшей и слегка порозовевшей, и с энтузиазмом начала собираться и прихорашиваться. Она суетилась, но все её действия были точны и по-молодецки быстры.

 Алексей Иванович остался ждать снаружи, чтобы незаметно от жены покурить трубку, а заодно, протереть запылившиеся стёкла автомобиля. На пассажирском сиденье лежал приготовленный букет запашистых роз.
 Лизавета Алексеевна, тем временем, наносила последние штрихи. Она надела шикарное белоснежное платье, слегка подкрасила ресницы. На голове красовалась причёска голливудской звезды, а на губах - в цвет ногтей - нежный след алой помады. Запах дорогих импортных духов наполнял комнату.
 Выйдя в прихожую, к порогу входной двери, Лизавета неслышно опустилась на маленький пуфик, чтобы натянуть свои длинные сапоги, посидеть с минуту 'на дорожку', а затем обернуться назад на свою квартиру, на своё прошлое, чтобы последний раз запечатлеть их в своей памяти и проститься со всем. Она полна решимости перед неизведанным, таинственным, но увлекательным путешествием, как много лет назад вместе с мужем на корабле в круизе по Чёрному морю.


2015 г.